Легион Видесса

Иногда фехтование напоминало ему видессианскую игру в шахматы – та тоже подражала военным действиям. Правда в новой игре принимали участие не только ум, но и руки, ноги, глаза.

Наконец-то Горгид научился двигаться с мечом в руке, а не просто стоять прямо, сохраняя равновесие. Ноги теперь тоже слушались гораздо лучше, чем прежде.

– Прирожденный рубака, – заметил Скилицез, отскочив от колющего выпада.

– Я не хочу быть рубакой, – настойчиво сказал грек.

Скилицез пропустил это мимо ушей. Вернувшись к изначальной позиции, он еще раз показал, как правильно отбивать удар.

Опытный видессианский офицер оказался неплохим учителем. И уж всяко – лучшим, нежели Виридовикс. Он был куда более терпелив и вел занятия систематически и педантично, в отличие от вояки-кельта. Скилицез никогда не забывал о том, что его ученики не имели никакой военной подготовки. Там, где Виридовикс, обуреваемый отвращением, замахал бы руками, Скилицез до бесконечности повторял один и тот же удар, винт, ложный выпад, пока не убеждался в том, что урок усвоен.

Закончив тренировку, Горгид ушел к ручью сполоснуть лицо. Пикридий Гуделин остался на милость Скилицеза. Скилицез гонял чиновника куда жестче, чем грека. Горгид не знал точно почему: то ли потому, что бюрократ был куда менее одаренным учеником, то ли потому, что Гуделин и Скилицез не слишком ладили друг с другом. Горгид услышал, как Гуделин вскрикнул, когда Скилицез хлопнул его плашмя по коленям – как бы желая отомстить за поэму о севере.

Маленькая коричневато-зеленая лягушка сидела в кустах на самом берегу ручья. Горгид бы не заметил ее, если бы она вдруг не квакнула. Он погрозил ей пальцем.

– Ш-ш… – сурово сказал ей грек. – Смотри, веди себя тихо, не то все хаморы из нашего отряда умчатся прочь, спасая свои жизни.

Тут в желудке у грека заворчало.

– Спасайся же и ты, – добавил он, обращаясь к лягушке.

На следующий день путешественники вышли к большой реке. Псой вспомнил ее название – Куфис.

– Это самая западная точка в Пардрайе, куда я пока что доходил, – сказал он. – Мы на полпути к Аршауму.

Скилицез кивнул в знак согласия. Видессианин не слишком много распространялся о своих странствиях. Но если он владел языком аршаумов так же свободно, как языком хаморов, то, скорее всего, ему доводилось ' e.$(bl куда западнее реки Куфис.

Река текла с севера на юг. Путники двинулись вверх по течению реки, подыскивая брод. Вскоре они подъехали к груде камней, сваленных на другом берегу и словно бы приготовленных для строительства. Горгид в недоумении поскреб затылок. Что делают строительные материалы посреди пустой, гладкой степи?

Двое из солдат Псоя слыхали что-то об этой груде камней, но помощь их историку была невелика – они именовали это «кучей дерьма богов».

Скилицез засмеялся, что случалось с ним нечасто.

– Или «хаморская куча», – сказал он тихо, чтобы солдаты Псоя не слышали. – Это все, что осталось от видессианского форта, который вот уже двести лет лежит в забвении.

– Что?! – воскликнул Горгид. – Империя когда-то простиралась досюда?

– О нет, – пояснил Скилицез. – То был дар Автократора одному могущественному кагану. Но каган умер, его сыновья перегрызлись, и кочевники вновь вернулись к обычаю жить небольшими кланами.

Пикридий Гуделин уставился на обломки и вдруг разразился громким хохотом.

– Вот это?.. Вот эта куча камней – «Глупость Кайросакта»?

– А, так ты тоже знаешь об этом? – вмешался Горгид, явно опережая Ланкина Скилицеза. Офицер, похоже, вообще отказывался верить в то, что Гуделин может знать хоть что-то.

Бюрократ закатил глаза – жеманная гримаса, которая напомнила о столичных ужимках, смешных сейчас, когда великолепные шелковые наряды сменила поношенная дорожная одежда.

– Знаю ли я об этом? О, мой образованный друг! В бухгалтерских школах Видесса это – ходячий пример никому не нужного результата при гигантских расходах. Тысячи золотых были выброшены на искусных ремесленников и камнерезов, собранных со всей Империи! И ради чего? Результат у тебя перед глазами. – Бюрократ покачал головой. – Я уж не говорю о слоне…

– О слоне?!.. – в один голос переспросили Горгид и Скилицез. В Видессе, как и в Риме, слоны были редкими, экзотическими животными. В столицу Империи их доставляли из далеких, почти не известных стран, расположенных к югу от Моря Моряков.

– Ну да, слон. Один из послов кагана увидел слона – надо полагать, на ярмарке, – и поведал своему повелителю о диве. Кагану тоже захотелось взглянуть на диковинного зверя. И Автократор Кайросакт, который, боюсь, выпил в тот день лишку, взял и отправил слона кагану в подарок. О, сколько золота на это ушло!..

Гуделин был расстроен до глубины своей чиновничьей души.

– А дальше-то что?.. – воскликнул Горгид. – Что каган сделал со слоном?

– Разок взглянул и отправил обратно. А что бы сделал ты на его месте?

x x x

– Чтоб мне пусто было. Зачем я так поспешил с бегством? – сказал Виридовикс, подбоченясь. Темная ночь сменилась наконец серой пеленой еще одного облачного утра. Кельт, к своему ужасу, обнаружил, что все это время ехал на восток.

Однако почти сразу же его лицо расплылось в улыбке.

– Что ж, во всем можно найти хорошую сторону, – сказал он сам себе. – Этот дурень ни за что бы не подумал, что я двинусь на восток. Разве что он догадается, что я рехнулся.

При этой мысли Виридовикс прикусил ус, а затем резко повернул на юг, собираясь описать большую дугу вокруг лагеря Варатеша. К вождю бандитов кельт испытывал большое уважение.

– Надо было отплатить ему за это похищение, хотя он и пощадил моих друзей, этот сын вонючего козла, – произнес Виридовикс громко, только чтобы еще раз услышать добрую кельтскую речь. – В один прекрасный день .– еще причинит мне немало зла, вот уж точно.

Лошадь заупрямилась и резко дернула головой, когда Виридовикс стал поворачивать ее. Кельт потянул веревку, служившую поводом.

– И не вздумай говорить мне «нет», милая, – обратился к лошадке кельт, все еще разочарованный своей ошибкой. – Слишком поздно горевать нам с тобой.

Солнце потихоньку пробивалось сквозь густые облака. Дождь начал стихать и вскоре совсем прекратился.

– Наконец-то, хвала богам, – молвил Виридовикс и поглядел по сторонам в поисках радуги. Но ее не было. – Небось Варатеш ее спер, – пробормотал кельт, шутя только наполовину.