Лёха - сокрушитель Вселенной

Они выехали на рассвете. Солнце светило им в спины, а над горными вершинами впереди сгущались чёрные тучи.

Лошадей было всего три, а потенциальных всадников — четверо, поэтому Лёха мудрым, практически соломоновым решением постановил, что верхом поедут только он, как самый главный, Ганс, потому как за ним косяков замечено не было, и Петрович, потому что Лёха так захотел. Фриц и Йозеф понуро шагали сзади, даже не думая о бегстве.

Петрович, конечно, не мог управлять конём, поэтому Лёха привязал поводья к своему седлу, а Петровичу оставалось только гордо восседать и приглядывать за пленными.

— Чёрный бумер, чёрный бумер, стоп-сигнальные огни… — гнусаво напевал Паладин, пытаясь удержаться на вороном жеребце, который петлял из стороны в сторону, грыз удила и вообще был крайне недоволен новым всадником.

Фриц, бывший хозяин жеребца, наблюдал, как боевой конь, испытанный в десятках сражений, нервничает и прядёт ушами, но даже не пытается сбросить неумелого всадника. Хотя раньше он подпускал к себе только хозяина, а всех остальных кусал или лягал, и немало конюхов пострадало от его копыт.

Йозеф снова кашлянул, тщетно пытаясь сделать голос грубее.

— Это бесчестье для рыцаря! — сказал он чистейшим сопрано. — Верни нам коней, это невыносимо!

Кавалеристы пешком ходить не любят, и рыцари Вольных Баронств исключением не были.

— Да ты заманал скулить, бля. Рот закрой, кишки простудишь, — ответил ему Лёха.

Йозеф умолк, ведь ничего противопоставить он не мог. Мало того, что заклятье лишило их мужества, так и оружие Герой всё-таки отобрал и приторочил к своему седлу. Доспехи, конечно, остались, но толку от них не было.

— Лёха! Давай я к тебе пересяду, а эти на лошадь сядут вдвоём! — предложил Петрович. Рыжий лохматый мерин под ним спокойно шёл, не чувствуя ноши.

— Не, они наказаны, — ответил Герой.

— Быстрее пойдём зато!

Но Лёха с трудом выдерживал даже такой темп, а когда жеребец пару раз своевольно ускорился, то Герой не свалился только чудом, изо всех сил натягивая поводья. Поэтому весь отряд двигался со скоростью черепахи, медленно, но верно приближаясь к границе Вольной Марки.

Дорога перестала петлять, и теперь ровной полосой вела к предгорьям. Деревень поблизости не было, и все возделанные поля остались далеко позади, сменившись широкими лугами и зарослями кустарников. Как водится в таких местах, дорога представляла собой длинный подъём, пологий, но всё равно утомительный. Вскоре пешеходы стали отставать.

— А ну, шире шаг, девчата! — Лёха обернулся, опасно покачнувшись в седле.

Пешеходы немного ускорились, но помогло это ненадолго. Пленники, погружённые в раздумья, едва шаркали ногами, Ганс Этелийский то и дело оглядывался на них с грустным видом, но тоже ничем помочь не мог. Все их мысли занимало только одно — избавиться от проклятия и вернуть свободу.

— Лёха! Трапезничать уж время подошло! — произнёс Ганс после того, как услышал очередной вздох одного из соратников.

— Тпру, бля, — Герой натянул поводья, останавливая жеребца, который упрямо мотал головой в ответ на все попытки его остановить. — Похавать надо, это без базару.

Рядом с обочиной как раз виднелась подходящая полянка, на которой можно было удобно расположиться всем. Они сошли с дороги и проехали к ней. Полянку с трёх сторон окружали заросли ивняка, а в центре Ганс даже обнаружил старое кострище. Лёха неловко выполз из седла, жеребец потянулся к нему, попытался укусить, но Герой замахнулся на него могучим кулаком, и конь сделал вид, будто просто тянется к листьям.

Петрович спрыгнул на землю и тут же принялся выискивать еду в траве, Ганс спешился изящным отработанным движением. Фриц и Йозеф грузно сели на землю рядом с кострищем.

— Э, бля, — удивился Лёха. — Хули расселись?

Он вдруг снова почувствовал себя молодым двадцатилетним дедушкой, авторитетным и властным. Погоны ефрейтора давали ему формальное право командовать нижестоящими по званию, а природная уверенность в своём превосходстве давала силы, чтоб это право осуществить.

— Встать, бля! — рявкнул он.

Пусть перед ним были не зелёные мальчишки, а бывалые воины, Лёха всё равно ощущал их покорность. Фриц и Йозеф поднялись на ноги и грустно посмотрели на Избранного.

— Ты! — он ткнул пальцем в Йозефа. — Лошадями займись, чтоб чётко всё, давай, побежал. Ты! Хавчик организуй. Чтоб всё было чики-бамбони, понял?! Полюбас у вас ещё затарено, не всё сожрали.

Он ни на секунду не сомневался, что все приказы будут исполнены. Нужно было озадачить ещё и Ганса с Петровичем, ведь личный состав должен быть занят полностью, но ничего толкового он придумать не мог.

— Петрович!

Петух на секунду оторвался от своего дела и замер, держа в клюве какую-то палочку и глядя на хозяина.

— Территорию прибираешь? Красава, так держать, — одобрил Герой.

Ганс без всяких приказов начал собирать валежник для костра. Лёха прищурился и сложил руки на груди.

— Ганс! Костром займись, — приказал Герой.

Когда начинаешь раздавать указания — сложно остановиться.

Сам Лёха, как настоящий командир, принялся всё это контролировать. Он сел на корточки, глядя, как суетятся пленники. Приятно, когда не приходится разводить костёр и готовить еду самостоятельно. Власть опьянила его. Лёхе нравилось смотреть, как другие люди выполняют его приказы, но со времён службы в армейке ему больше не доводилось кем-то командовать.

Вдруг он вспомнил, что в замке барона рыцари его покинут, конвертируясь в полновесное золото. Лёха даже не был уверен, что ему нравится больше, золото или власть.

— Слышь, Ганс, — произнёс он. — Далеко до барона вашего?

— К вечеру дойдём, если на рысях. Если шагом, то завтра будем, — ответил рыцарь.

— Понял, не дурак, — почесал затылок Герой.

Вскоре над полянкой закружилась тонкая белая струйка дыма, которая неизменно летела прямо на Лёху, и только потом устремлялась ввысь. Фриц поставил котелок рядом с костром, Лёха флегматично наблюдал, как по металлической стенке ползёт чёрная копоть.

— Слышь, лыцари, — вдруг произнёс Избранный, словно вырываясь из сна. — У вас тут никакой нечисти не появлялось в последнее время? Новой какой-нибудь.

Воины переглянулись, явно припоминая местные слухи и байки.

— Да вроде не было… — задумчиво пробормотал Ганс.

Фриц молча помотал головой.

— Моя, кхм, кузина… — Йозеф снова пытался говорить как можно грубее, но голос всё равно звучал тонким и звонким. — Писала… Кхм… Люди пропадать стали.

— Интересно, — протянул Герой. — И много пропадает? Может, бегут просто от вас?