Лёка
Шрифт:
Лёка выразительно пожала плечами – не спорить же с дураком, у которого совсем нет вкуса!
– Не дура, но какого-то особо выдающегося ума – нет, - продолжил Денис. – Каких-то суперталантов – нет, ты ведь не скрипачка, не художница, и не чемпионка мира по самбо! Про характер я уже молчу – в жизни не видел более эгоистичного человека!
– В зеркало чаще смотри – увидишь! – вставила Лёка.
Денис не обратил на ее слова внимания.
– Кто в прошлом месяце «бортанул» мужика только потому, что он приехал на свидание за рулем «Жигулей», а не на иномарке?! Не могла подождать, пока
Саша прыснул – Денис вспоминал Лёке эту историю каждый день.
– Да пошел ты! – скривилась Лёка. – Дело не в машине, а в том, что он мне врал! Все хвастался какой он крутой, а приехал на такой развалюхе! Я не могу провести всю жизнь, разгадывая – врет ли он мне сейчас или нет! Лучше еще подожду - мужиков много, а я одна!
– Так, значит, мы опять не работаем, а мужиков обсуждаем! – раздалось в дверях.
Саша, Денис и Лёка примолкли и как-то подтянулись – этот тон они знали хорошо, и он означал, что хозяин фирмы не в духе.
В дверь вошел мужчина лет тридцати пяти, и тяжелым взглядом посмотрел на своих работников.
– Я вам за что «бабки» плачу?! – начал Сергей Николаевич. – За болтовню? Так, Саша – ты посчитал, сколько будут стоить для «Вело-Мото» их собачьи эксклюзивные ящики?!
– Считаю, Сергей Николаевич! – тоном школьника ответил Саша. – Все будет через полчаса!
– Ага, жди! – поморщился Михайлов. – Вы еще час будите выяснять, кто кого подколет сильнее – Лёка или Денис! Так, Дениска, теперь ты! Ты готовишь закупку бумаги на «Днепропетровской бумажке»?!
«Днепропетровской бумажкой» на фирме именовали местную бумажную фабрику.
– Конечно, Сергей Николаевич! – ответил Денис. – Через час заявка будет у вас на столе.
– Через пятнадцать минут, Денис! – рявкнул Майоров. – И не забывай, что месяц заканчивается. Посмотри, что у нас получается с НДС! А то влетим как в прошлом месяце! Так, теперь Лёка!
– Да, Сергей Николаевич?
– Когда у нас в последний раз появлялся новый клиент, ты мне не скажешь?! Полгода назад?!
– Нет, что вы! – возмутилась Лёка. – Два месяца назад. Чипсы «Дон Кихот».
– А, ну да, ну да! – протянул Майоров издевательски. – Жалкая тысяча ящиков в месяц!
– Три тысячи, Сергей Николаевич! – на глазах Лёки выступили слезы.
Майоров умел довести ее. И в последнее время, она плакала после его нагоняев что-то уж слишком часто!
– Ах, три тысячи! Это, конечно, меняет дело! – Майоров картинно развел руками. – Не двадцать, а шестьдесят гривен прибыли в месяц!
– Больше, Сергей Николаевич! – возразила Лёка. – С каждым добавочным ящиком уменьшается доля аренды и расхода электроэнергии, если пересчитывать на каждый ящик…
– Прекрати! – оборвал ее Майоров. – Я все это знаю, Оленька! А вот ты, наверное, не знаешь, что мне не нужен менеджер по сбыту, который не способен каждый месяц находить хотя бы по одному новому клиенту. И не на три тысячи ящиков, а хотя бы на двадцать тысяч! И нечего реветь – бери телефон и звони, звони! А потом отрывай от стула свою толстеющую задницу, и езжай к клиентам с образцами!
Он на миг замолчал и обвел взглядом своих притихших сотрудников.
– В общем, с добрым утречком! –
сказал Майоров. – Надеюсь, я вдохнул в вас бодрости. Работайте, дети мои!Он развернулся и пошел в свою комнату.
Саша тут же принялся расчерчивать эксклюзивный ящик, Денис полез в компьютер, а Лёка, шмыгая покрасневшим носом, схватилась за телефон.
Рабочий день начался.
Вечером Лёка вернулась в ненавистную комнату в общежитии, и, не раздеваясь, плюхнулась на кровать с панцирной сеткой. Кровать ответила хозяйке знакомым жалобным скрипом.
Лёка вздохнула – настроение было совсем никудышнее! Что за жизнь – принца нет, Майоров, козел, орал целый день, общежитие это надоело до смерти!
С тех пор, как умерла мама, прошли годы. Родительский дом стоял пустым. В родном городке Шахтерский, как и во многих маленьких городках Донбасса, не было работы, и потому Лёка не продавала дом – было бессмысленно. За вырученные деньги она не смогла бы купить в Днепропетровске даже курятник на окраине! Единственным достижением можно было считать то, что в расчитанной на двоих комнате общежития она жила одна. За это каждые пол года Лёка выкладывала комендантше по двести долларов – деньги не большие, но и не малые! К тому же, все это было незаконно, а значит – ненадежно. Ну что за жизнь!
Повалявшись и пожалев себя с полчаса, Лёка заставила себя встать – было кое-что, способное немного поднять настроение!
Комнату свою Лёка содержала в идеальном порядке, а потому она тщательно поправила на кровати покрывало, затем достала из пакета огромный ананас. Этим ананасом Лёка собиралась отметить свои десять лет в Днепропетровске. Десять лет огромных, сияющих, обманутых надежд!
Отмечать предстояло в совершенном одиночестве, но сейчас она была даже рада, что у нее нет друзей. Не хотелось унижаться перед ними, и, выпив сто грамм, плакаться им, рассказывая, насколько не удалась ее жизнь! Нет, уж лучше сама с собой!
А все-таки интересно – почему в Днепропетровске она не смогла ни с кем подружиться? Все друзья остались там, в Шахтерском. Снежка, вроде бы вышла таки замуж за своего Костеньку. Когда они виделись в последний раз? Уже и не вспомнить. Вот Снежка бы злорадствовала, если бы могла посмотреть на Лёкину жизнь! А Вася Шишкин не злорадствовал бы, но где он, Вася-то?
Лёка аккуратно нарезала ананас, потом достала из холодильника початую бутылку грузинского вина. Она любила кислые вина, и совершенно не стеснялась выпить бокал другой в одиночестве. Ей иногда приходило в голову, что это может когда-нибудь вылиться в нехорошую привычку, но – это все потом.
Лёка наполнила бокал, села за стол, но потом встала, решив все-таки переодеться в домашнее – десять лет в Днепропетровске, это, конечно, здорово, но очень не хотелось отстирывать винные пятна с одежды!
Она подошла к шкафу, и вдруг заметила наверху свой старый чемодан. Лёка усмехнулась, достала чемодан, смахнула с него пыль, повертела в руках. Чемодан все еще смотрелся здорово – вот что значит качественная вещь! А сколько с ним было связанно надежд тогда, раньше! Нет, нельзя об этом думать, нельзя плакать! Лёка вновь закинула чемодан на шкаф и задвинула подальше к стене.