Лекарка поневоле и 25 плохих примет

— Да, уборки предстоит много… — огляделась я.

Дверь, ведущая с одной из главных деревенских улиц, открывалась в просторную приёмную с побеленными стенами. Тут и кушетка, и массивный стол с каменной столешницей, и несколько стульев, и опустошённые шкафы для инструментов и снадобий. Всё покрыто толстым слоем пыли. Далее из приёмной-предбанника можно было войти в ещё одну проходную комнату с двумя топчанами по обе стороны от прохода. Она мало напоминала больничную палату, зато мне понравилось, что жилая часть дома хоть как-то отделена от «медкабинета» и запирается изнутри на засов.

В середине избы находилась кухня-гостиная, из которой можно было выйти либо в небольшую, уютную спальню за стенкой от печи, либо в заваленные хламом сени и через них — в сад-огород. Судя по размеру печи и толщине стен, зимой здесь должно быть тепло.

На заднем дворе имелись баня, пустой птичник и утеплённый сарай, где предыдущий хозяин сушил и хранил травы. В углу даже стояли ящики со старыми запасами, но инспектировать их сейчас было некогда.

Пока я ходила и осматривала новые владения, девчонки споро навели порядок в приёмной и принялись за проходную. В шесть рук вымели мусор и паутину, отмыли неровные стены, натёрли до блеска полы и окна, а потом вытащили из остальной части дома весь текстиль и принялись перетряхивать на улице.

Шельма впала в экстаз и охотилась за помощницами, внося в их упорядоченную работу хаос и веселье. Девчонки то с визгом убегали прочь, то со смехом ловили её в объятия, из которых та вырывалась со всей своей суровой независимостью лесного леопарда.

Вскоре к ним присоединилась другая ребятня, и задорные детские крики за окном не утихали до самой темноты, а Шельма потом вернулась домой обессиленная и сначала вылакала всю воду из миски, а потом так и уснула мордочкой на бортике. Утомилась, радость моя пятнистая.

Я такому раскладу была скорее рада, потому что пока Шельма кошмарила детей за пределами дома, его содержимое было в безопасности.

Одежду, обыкновенную посуду и холодильные лари после смерти лекаря разобрали рачительные селяне, так что мне в наследство осталось лишь то, что приспособить к хозяйству оказалось сложнее: разнокалиберные колбы для приготовления зелий, разряженные накопители да книги по целительской магии.

Чужие простыни, полотенца и проеденные молью одеяла я использовать отказалась. Побрезговала. Мы с девочками аккуратно сложили их в мешки и отнесли в сарай — тряпки могли пригодиться в будущем. Коврики в доме остались только такие, на которые не позарились местные хозяйки, так что я распорядилась вывесить их на забор — потом придумаю, куда их приспособить.

Спустя пару часов ударного труда в доме стало чисто и немного неуютно — ни занавесок на окнах, ни скатерти на столе, ни половичка на полу.

Но меня это устраивало.

Дров не оказалось, поэтому одна из девушек принесла немного, чтобы хватило растопить свежепрочищенную печь и приготовить ужин. Вот и пригодились прихваченные с собой горшки!

Я сердечно поблагодарила помощниц, и они разбежались по домам, ведь за окнами стремительно темнело. Сварив ореховки, щедро добавила туда мёда и села на добротную резную лавку, оглядывая новый дом.

От избы Ланы он отличался, как старая испанская вилла отличается от сочинской пристройки в частном секторе.

Полы ровные, деревянные, ладно пригнанные, из обожжённого и натёртого маслом дерева, по таким приятно ходить босыми ногами, да и выглядят они почти современно. Стены сложены из камня и местами оштукатурены, а местами видна кладка. Всё аккуратно побелено, включая глиняную печь. На контрасте с полами выглядит красиво. Потолок прочерчивают чёрные деревянные балки, делая помещение неожиданно уютным. Пожалуй, даже стильным.

Видно, что строили на века. Стены толстенные: под каждым окном по широкому подоконнику, на котором можно хоть утварь хранить, хоть лежанку устраивать. В гостиной, где окна сдвоены, подоконник используется вместо дивана — на лежащем поверх него плотно набитом матрасе можно хоть сидеть, хоть спать, а лучше всего — читать книгу, попивая медовый отвар.

Вся мебель тёмная, с отчётливо проступающим естественным узором дерева, пусть не особо изящная, зато основательная.

Хоть девочки помогли отмыть запылившиеся и местами закопчённые стены, помещение однозначно нуждалось в покраске минимум ещё в один слой — чтобы немного освежить обстановку. В остальном я была очень довольна новым домом.

Кажется, мне наконец-то повезло!

Уже потом я вспомнила, что винтовка так и осталась у старосты, но он наверняка просто забыл её отдать. Так ведь?

Примета пятнадцатая: хвалить день раньше вечера — к неудаче

Утром я проснулась от решительного стука во входную дверь со стороны медкабинета. Стука настолько громкого, что даже в спальне его было отчётливо слышно, а встревоженная киса вздыбила шёрстку и показала поломанные зубки, рыча.

К приёму гостей я была пока не готова, но их это волновало мало, они настойчиво ломились в дом, чтобы предстать пред моими заспанными очами.

Быстро одевшись, босиком вышла в медкабинет и открыла дверь.

На крыльце стоял пожилой крепкий мужик с кустистыми седыми бровями и залихватской кудрявой прядью, которая, судя по задумке, должна была прикрывать лысину, но не очень хорошо справлялась с возложенной на неё ответственной миссией, романтично трепеща на утреннем ветру.

— Ну, будем знакомы. Я сосед твой, Амезег. Как говорится, друзей выбираешь ты, супругу выбирает тебе отец, а сосед даётся тебе богами.

Я сразу поняла, что боги не пожадничали — одарили так одарили. Мистер Божий дар времени не терял и сразу перешёл к делу:

— Тебе чего надо? Сын мой, вон, дров натаскал, в поленницу заложил, чтоб на первое время хватило. Жёнка моя пирог тебе испекла. Луня, поднеси, — властно скомандовал он, и из-за его спины показалась круглолицая девушка лет шестнадцати, торжественно вручила мне блюдо с ароматным пирогом и спряталась обратно. — Ежели кто хоть одно плохое слово об тебе скажет — сразу ко мне иди, поняла?

— Доброго утра, — я попыталась выковырять немного дружелюбия из сонного организма. — Спасибо за пирог. И за дрова…

— Не за что. Надо тебе чего? — вдруг сурово спросил он, и я не сразу поняла, что это он так душевно предлагает помощь.

— Стены побелить, — растерянно заморгала я.

— Сейчас всё будет, — важно кивнул он. — Ты иди пока пирог ешь. И энту свою живность заодно покажи. Правда, штоль, леопард лесной?

Воинственная живность сама выглянула из-под подола и была оттуда бесцеремонно вынута и, несмотря на бурное сопротивление, осмотрена и потрогана за все части тела. В этот момент к нам подошёл дядька Мелест.