Лекарка поневоле и 25 плохих примет

Парень ощутимо расслабился. Светлое до белёсости лицо приняло почти дружелюбное выражение. Если бы не злые льдисто-прозрачные глаза в обрамлении тёмных кругов, можно было бы счесть этого полуночника приятным парнем. Он нависал надо мной, почти загнав в стену, и это вызывало протест и какое-то внутреннее отвращение, на удивление сильное.

— А сами чем тут занимаетесь?

— Лекарка местная, — сглотнула я. — Вот, зелья варю, людей лечу, никому вреда не причиняю. Недавно мужик один себе пальцы топором отрубил, так я приживила, — нащупав безопасную тему, я принялась в деталях рассказывать об операции, отчего особист поморщился и прервал меня:

— Покажите, где и как всё произошло.

— Так в приёмной прямо на столе и оперировала…

— Нет! Как выпал из портала вот этот, — махнул он головой в сторону спальни, где лежал бессознательный Эрер.

Особист перехватил меня за локоть, не оставив выбора. Пришлось вывести его во двор, подробно рассказать о произошедшем позапрошлой ночью и показать бочку, в которой хранились заляпанные ртутью вещи.

Старший из полуночников в этот момент хозяйничал в доме, и от этого на душе становилось гадко. Я запоздало обрадовалась, что винтовка осталась у старосты — от греха подальше.

Третий взобрался на крышу, достал несколько сверкнувших в ночной темноте артефактов и принялся изучать пространство. Какое-то время мы следили за его движениями, а затем соглядатай, так и не отпустивший мой локоть, перевёл взгляд на меня и проговорил:

— Очень необычная у вас внешность. Полукровка?

— Да.

Особист неожиданно притянул меня к себе и принялся изучать височную печать. Далась она им всем!

— Гвал? — позвали его из спальни, отрывая от разглядывания. — Иди посмотри.

Он всё ещё держал меня за локоть, поэтому в дом мы вернулись вместе. Самый старший из полуночников стоял у постели Эрера и держал его за запястье. Запустил по руке короткую магическую волну, и на коже вдруг вспыхнули десятки или даже сотни маленьких округлых узоров, похожих на печати.

— СИБовец, — хмыкнул Гвал и повернулся ко мне: — Он точно не очухивался и ничего не рассказывал?

— Точно, — заверила я, отчаянно переживая за Эрера.

Понятно же, что они теперь не отстанут. Как же так? Почему мне не удалось его спрятать хотя бы до тех пор, пока он не пришёл бы в себя?

— Да не стал бы он ей ничего рассказывать, за кого ты его принимаешь? — хмыкнул старший. — Максимум — туману бы напустил, очаровал и воспользовался бы. Девчонка симпатичная, почему нет? А как оклемался бы — свистнул бы все деньги и свалил обратно к имперцам. Вещи его где?

— В сарае. Он был весь в ртути, я всё убрала подальше, чтобы никто не отравился, — сдавленно пояснила я уже второму по счёту особисту.

— Вы их осматривали? Что-нибудь обнаружили? Оружие, артефакты, документы?

— Нет, ничего такого… я не лазила по карманам, просто запихнула испачканную ртутью одежду в горшок, залила кислым раствором марганца и замуровала в бочке с песком… — пояснила я, чувствуя, как пальцы Гвала впиваются в локоть всё сильнее и сильнее.

В проёме двери появился третий полуночник, видимо, закончил осматривать крышу.

— Какая поразительно умная и находчивая деревенская лекарка, — сощурился старший.

— Я книжки люблю читать, в них много чего интересного написано, — огрызнулась, стараясь не реагировать на отчаянные вопли Шельмы из шкафа. — Послушайте, это всё большое недоразумение. Мой пациент очень слаб и совсем не опасен. Если хотите, я уведомлю вас, когда он очнётся и сможет ответить на ваши вопросы… а пока он беспомощен, как новорожденный.

— Слышал, Гвал? СИБовец беспомощен, как новорожденный. Очнётся и будет отвечать на наши вопросы, — зло хохотнул старший.

Двое других полуночников поддержали его и несколько секунд дружно ржали. Звуки их хохота отталкивались от стен и противно звенели в голове. Отсмеявшись, молчавший до этого особист проговорил:

— Кстати, он напоминает напарника Мелена Роделлека, я его видел мельком. Только рисунок височный из-за свежего рубца не разобрать.

Старший присмотрелся и хмыкнул:

— Тогда и думать нечего. Роделлек не на один приговор дел натворил и напарник тоже причастен.

— А дальше? С собой заберём? — с любопытством спросил Гвал, отчего у меня похолодело в груди.

Не надо никуда Эрера забирать!

— Сбрендил? У нас ещё десяток заявок по плану. Свой мобиль купи и в нём что хочешь катай, а в моём не позволю, — поморщился второй. — Пусть остаётся. Мы знаем, что это не Странник, остальное значения не имеет.

— Выведи девчонку и поставь ей печать о неразглашении, — распорядился старший, а затем повернулся ко второму подчинённому: — А ты забери горшок с вещами.

Оба кивнули. Гвал потащил меня прочь из комнаты, а в груди ядовитым ртутным озером собиралось отвратительнейшее предчувствие.

— Что вы хотите сделать? — сипло спросила я.

— Ничего такого. Просто небольшая предосторожность…

Он практически впечатал меня собой в стену, отрезая от происходящего в спальне. Мне стало дико страшно, когда до меня дошло, что именно они собирались учинить.

— Зачем… он же ничего не сделал…

— А надо ждать, пока сделает? А если бы он очнулся и попытался вас изнасиловать?

— Пока что на насилие куда больше похожи ваши действия! — разозлилась я и попыталась отпихнуть Гвала от себя, но куда там!

Он весил раза в два больше и был на голову выше.

— Вам, кажется, нужно показать разницу, — с усталой издёвкой отозвался тот. — А то вы явно не понимаете, что такое настоящее насилие. Защищаешь вас, не спишь днями и ночами... Может, изволите проявить не враждебность, а немного признательности, госпожа лекарка? Так сказать, порадовать служилого человека лаской и вниманием…

Он навис надо мной с таким глумливым выражением лица, что внутри всё вскипело от негодования. Щеки коснулось влажное дыхание, и я отчётливо уловила запах лука. Из-за зелья я не сдержалась и выплюнула:

— Вы омерзительны!

— Зато ты почувствовала разницу, — хмыкнул он, отступая. — Теперь к делу. Никому не говори о нашем маленьком визите, поняла?

— А если меня снова будут допрашивать?

— Никому, помимо присутствующих, — поправился он, затем дёрнул за руку, прошептал несколько слов и поставил мне на предплечье магическую печать. — В случае необходимости печать с тебя снимут.