Лекарство от счастья

– Как скверно, - огорчился Паша.
– У меня там столько дел осталось незаконченных... и морд ненабитых...

– Очнитесь, Жутиков, - приблизившись к койке, строго приказал Совковский.
– Вы в реальном мире. Какие еще дела внутри галлюцинации?

– Внутри онейроида, - исправил Раздражаев.
– Я тут полистал литературу... Состояние наших пациентов весьма напоминает один из психопатологических синдромов. Грезоподобное помрачение сознания с фантастическими видениями, выступающими в сочетании с кататонической симптоматикой! Вот... уф-ф...

Биолог утер взмокший лоб.

– Это вы мощно завернули, - оценил Паша.
– А если попроще? Откуда взялся этот анероид?

– Не анероид, а онейроид, - исправил патриот.
– Это я вывел путем тщательного изучения симптомов и поведения выживших больных. Сравнил их с данными в специальной литературе... У вас ведь были яркие и динамичные переживания там, в мире багровой "Земли"?

– Какие?
– Жутиков понял ровно половину вопроса. Насчет "ярких".

– Ну, грандиозность в галлюцинаторных событиях присутствовала?

– Чего?

– Война, красочные пейзажи, невероятные животные или путешествия по экзотическим странам... полеты на другие планеты, в конце концов, были?

– Я случайно с ума не сошел?
– Паша взглянул на Совковского.
– Или он. Директор пожал плечами.

– Вот!
– обрадовался Раздражаев.
– Вот о чем я и говорил! Один из типичных признаков начального периода онейроида! Страх сойти с ума!

– Какой же у него начальный период?
– засомневался Совковский.
– Уже две атаки пережил.

– Я не псих!
– уверенно заявил Жутиков.

– Конечно, нет!
– охотно согласился биолог.
– У вас инфекционный психоз! Эта болезнь серьезно влияет на нервную систему, и в первую очередь на кору головного мозга. Но после излечения вы станете абсолютно нормальным человеком.

– Один хрен непонятно, откуда он все-таки взялся?
– Паша умудрился сесть в кровати.
– И почему я все помню?

– Это называется ориентированный онейроид, когда ориентировка больного в реальности сосуществует с фантастическими переживаниями и пациент сохраняет память о них, - вновь блеснул Раздражаев.

Даже Павлу было понятно, что гипотеза притянута за уши. Просто она показалась Раздражаеву крайне эффектной, вот он и выпендрился. Но приходилось признать, что кое в чем патриот прав. Багровому миру Земли в окружающей реальности маета не было. Только в воспоминаниях выживших больных.

– А почему вы решили, что я должен был видеть животных и всякие там красочные... эти...

– Пейзажи, - подсказал биолог.
– Да потому, что это видели все остальные. А еще таковы типичные симптомы онейроида.

– Ну, понятно...
– Жутиков почесал в затылке.
– Все люди, все одинаково, наверное, работает... Печень, там, почки, башка... Но ведь разные мы все, едрена палка! Как ни крути, а разные...

– А ведь доктор Жутиков прав, - задумчиво произнес Совковский.
– Почему в "той жизни" у всех один и тот же сценарий? Они что, своими бредовыми мыслями еще и телепатически обмениваются?

– Это уж точно бред!
– запротестовал Раздражаев.

– Тогда как вы объясните, что Павел и... Светлана, например, обменивались мнениями о своем "земном" существовании по выходу из атаки? И, заметьте, не только они, но и все прочие.

– Нет, неверно!
– биолог даже замахал руками.
– У всех разные детали! Никто не дает абсолютно одинаковых описаний этой "потусторонней Земли"!

Совковский усмехнулся, подошел к широкому окну и поманил биолога пальцем.

– Взгляните. Что вы видите?

– Корабли, - патриот пожал плечами.
– Ну и что?

– Сколько и какой формы?

– В поле зрения около сотни, а форма... две сложенные тарелки...

– А мне кажется, что их двести и формой они напоминают пельмени. Мы описываем один мир или разные?

– Понял, понял, - Раздражаев скис и обреченно махнул рукой.
– Согласен, больные видят один и тот же кошмар.

– Ну и.. ?

– Ну и не знаю я, как это объяснить!
– взорвался патриот.
– Ну! Не того вы коня запрягли, господин директор ПСБ! Хоть занукайтесь! Я же всего лишь бывший биолог, а не профессор психиатрии!

– А кто знает?

– Я вам что, справочное?!

– Может, кто-то из колонистов?
– предположил Паша.
– Засел где-нибудь в трюме с прибором хитроумным и врем одинаковые мысли внушает. Я читал, у ПСБ аппараты были, которые на психику давили. Для разгона демонстраций.

– Это газетная утка!
– категорически заявил Совковский.
– К тому же у всех больных одинаковый бред, а не приливы необъяснимого страха, как это описывали в желтой прессе. Они живут в том мире. Полноценно и разнообразно. Я допускаю, что колонистов кто-то специально заразил, чтобы легче было проникать в их сознание, но это определенно не какой-то умник с прибором.

– Кто же тогда? Чужаки?

– Сам онейроид, - вдруг донеслось с порога палаты.

Биолог и директор обернулись, а Жутиков привстал. В дверях, кутаясь в халат, стояла бледная и осунувшаяся Светлана.

– Кто?
– переспросил Совковский.

– Тот, кто придумал для всех колонистов общую "багровую Землю", пояснила Света.

Она прошла в палату и уселась на кровать рядом с Пашей. Так вот запросто. Даже положила руку ему на колено. Словно была Паше вовсе не чужой и даже больше. Жутиков просто забыл, как дышать. Сон продолжался наяву! Пожалуй, ради этого стоило рисковать здоровьем. Без проклятого "андроида" ни о чем подобном Павлу не приходилось даже мечтать.

– Сам... этот бред?
– удивился биолог.
– Но ведь он просто виртуальный продукт воспаленных разумов. Он даже не имеет собственного "Я". Просто'какая-то галлюцинация с продолжением.

– А давайте у этого бреда и спросим, кто он такой, этот унироид, предложил Паша.

– Как же мы у него спросим?
– растерялся Раздражаев.
– И у кого все-таки у него? У главного микроба, что ли?

– Надо вернуться на Землю. Логово врага, кем бы он ни был, там, я уверена, - Света прижалась к Пашиному плечу.
– Я даже знаю, кто выступает от его имени. Мы с Пашей этого типа уже изучили. Да, Паша?

Жутиков кивнул и робко погладил ее по руке, чем огорчил Совковского до зубовного скрежета.