Лекарство против СПИДа

В этот момент я сбоку взглянул на него. Он сидел с задумчивым видом, подперев ладонью щеку, и рисовал чертиков на лежащем перед ним листе бумаги. Казалось, что все происходящее его не касается, но цвет обрюзгшего, все более краснеющего лица помимо воли выдавал внутреннее волнение.

Собрание грозило стать неуправляемым, и тут к доске вышел еще один «наш» доцент — Юрий Иванович. Высокий, худой, уверенный в себе, с великолепной артикуляцией — сказывалось войсковое командное училище, — он обладал талантом преподавателя и умел общаться со студентами, хотя всю жизнь оставался чиновником, для которого главная святыня — инструкция. В свое время его вынудили уйти из министерства за пьяный скандал — выпив, он становился неуправляемым. Все знали, что Юрий Иванович, как и Дежкин, имел доступ к руководству института, а потому стихли и приготовились слушать.

«Хорошо, — произнес он, откашлявшись и стараясь сохранять спокойствие, хотя по его дрогнувшему голосу и было видно, чего это ему стоило. — Вы хотите ограничиться обсуждением и дать Исправительный срок? Валяйте. Серафим Григорьевич, — неожиданно обратился он к Фролову, — сколько вам лет?»

«Ну, Юрий Иванович, — с заминкой отозвался тот, — вы же знаете…»

«Знаю — 53. Прекрасно. А сколько записей в вашем трудовой книжке? — Зал напряженно затих. — И заодно, не могли бы вы объяснить, почему больше двух лет вы нигде не задерживались?»

Фролов не ожидал такого вопроса, а потому забормотал что-то невразумительное про свою трудную биографию и «так сложившиеся обстоятельства», но Юрий Иванович безжалостно прервал его лепет.

«Так вот, записей у вас, Серафим Григорьевич, больше сорока. Благодарю за внимание. А теперь можете голосовать».

Я знал, откуда у него такие сведения — от закадычного собутыльника, начальника отдела кадров этого же института. Такой замечательный ход решил дело. Из сорока шести присутствующих тридцать два проголосовали за нашу формулировку, девять было против, и еще пятеро воздержались. Но эта победа, как потом выяснилось, стоила жизни самому Юрию Ивановичу — спустя два месяца у него случился двойной инфаркт, и он вышел на пенсию по инвалидности. А спустя еще полгода внезапно скончался от третьего инфаркта.

Вскоре после этого собрания Фролов сам ушел в отставку «в связи с невозможностью дальнейшего исполнения своих с служебных обязанностей». Однако выговор с занесением ему отменило бюро райкома. Исполняющим обязанности заведующего назначили того самого Дежкина, а еще через пару месяцев он меня так — затравил, что я был вынужден уйти «по собственному желанию». Впрочем, это уже не имело особого значения, поскольку к тому времени я уже познакомился с Галиной, которая была одной из моих студенток.

Но самое любопытное, что эта история имела довольно неожиданное продолжение. Однажды, когда мы с Галиной сидели у меня дома, и эта плутовка, чтобы избежать моих приставаний, включила телевизор, я вдруг увидел на экране физиономию Фролова. Он сидел в студии передачи «Добрый вечер, Москва» и давал интервью, медленно пережевывая какие-то новые слова «структуры», «префектуры», «муниципальный округ», «социальный заказ». И все это сопровождалось почтительным киванием ведущего, напоминавшего почтенной публике, что они внимают «постоянному гостю нашей передачи, доктору философских наук, заведующему социологической лабораторией» какого-то там института.

— Говно не тонет, — хладнокровно прокомментировал Юрий.

— И поэтому мы в нем постоянно плаваем. Кстати, Галина заявила, что уже где-то видела эту ряху…

— Кстати, о твоей Галине. Подожди, я сейчас.

Юрий вышел в коридор, прикрыл за собой дверь и снял телефонную трубку.

— Следователя Зайцева, пожалуйста, — сказал он, набрав номер.

— Я слушаю.

Юрий коротко сообщил:

— …Жену искать не надо, осталось выполнить вторую половину работы.

Узнав о том, что на первые пять тысяч долларов уже можно не рассчитывать, следователь отреагировал с кислым юмором:

— …Надеюсь, что хоть вторую половину нашей работы вы не собираетесь выполнить сами. Но, между прочим, я уже успел кое-что выяснить, и нам неплохо бы встретиться.

— Где, когда?

— Лучше всего завтра в пять часов вечера на Ленинградском проспекте, в двухстах метрах от авиационного института, если ехать со стороны «Войковской».

В шпионов будем играть? — усмехнулся Юрий.

— В разведчиков, — тем же тоном ответил Зайцев. — Не забудьте приклеить бороду и надеть темные очки. Номер моей машины.

Глава 11

— Странное совпадение, — бормотал Александр Павлович, прохаживаясь по кабинету после ухода супружеской пары, — какое странное, невероятное совпадение!

Ему вспоминался тот страшный вечер, угрозы, опасение за судьбу дочери и — как следствие — та невероятная подлость, на которую он пошел, надеясь никогда, больше не столкнуться с той девушкой, которая поневоле стала жертвой этой подлости. А ведь он даже не узнал ее по той фотографии, которую во время первого визита показывал ее муж… И только во время сеанса «успокоительной терапии» та самая мистическая интуиция, которой он так гордился, вдруг подсказала ему ужасную догадку.

Впрочем, находясь «на крючке» у этих людей, приходилось быть готовым ко всему. Рано или поздно, но они должны были заставить его совершить нечто подобное — так чему же тут удивляться? Теперь нужно решать, что делать дальше, тем более, что сегодня вечером у него как раз должна состояться очередная встреча… и что от него потребуют на этот раз? Должен же быть какой-то выход, и самое главное — как уберечь от всего этого дочь?

Как и большинство одиноких вдовцов, он безумно любил Александру, перенося на нее всю ту нерастраченную страсть, которую когда-то испытывал к ее матери. Ах, если бы не эта нелепая смерть Марины, которая погибла, проходя мимо офиса одной фирмы как раз в тот момент, когда взорвалась припаркованная рядом иномарка. И ведь не исключено, что это сделали те же люди, от «делового» знакомства с которыми он теперь так страстно желал избавиться…

Задумавшись, Александр Павлович и не заметил, как вошла дочь, и, только услышав какой-то легкий звук, недоуменно вскинул глаза.

— Прости, я тебя испугала? — с улыбкой спросила она. — Наверное, мне надо было постучаться?

— Да нет, ну что ты, — ласково ответил он, улыбаясь в ответ. — Я должен был почувствовать твой приход намного раньше… А что это ты так сияешь, влюбилась в кого-нибудь?

— Ну что ты, пап, вечно об одном и том же, — нахмурилась Александра, — лучше вот посмотри, что мне один из твоих посетителей подарил. Он, оказывается, поэт, а это его первая книжка…

Александр Павлович с плохо скрываемой брезгливостью взглянул на тоненькую, в половину листа, брошюрку, на обложке которой крупными буквами красовалось: ФИЛИПП ЗНАМЕНСКИЙ. «На свет восходящего солнца».

— Это кто же такой? Как он выглядит?

— Высокий, длинноволосый, в джинсах и свитере. Глаза серые… — присаживаясь в кресло, затараторила Александра.

— Они все длинноволосые и в джинсах… А вот когда ты его глаза успела рассмотреть?

— Ну я же встречаю и провожаю всех твоих посетителей. А глаза у него, между прочим, очень даже трогательные.