Ленин - красный диктатор

Новая экономическая политика коренным образом изменила ситуацию. Поэтому символично, в тот же самый день, 16 марта 1921 года, когда Красин подписал торговое соглашение с Англией, ВЦИК принял декрет о продналоге. В тот же день был заключен договор с Турцией, а двумя днями позже — мирный договор с Польшей.

Основа для Новой экономической политики в сфере международных отношений была подготовлена. В соответствии с общим духом новой политики Ленин теперь проявлял повышенный интерес к внешней торговле, которой, по мысли Ленина и Красина, предстояло стать государственной монополией. Уже осенью 1921 года Ленин мог рассказать IX съезду советов об успехах во внешней торговле. Общий импорт за три года (1918, 1919 и 1920) едва превысил 17 миллионов пудов, а за один 1921 год он достиг 50 миллионов пудов. Экспорт за те же три года исчислялся в 2500 тысяч пудов, а в 1921 году — в 11 миллионов пудов.

«Эта цифра, — добавил Ленин, — ничтожная, мизерная, до смешного малая, эта цифра всякому знающему человеку говорит сразу — нищета… Но все-таки это начало».

Не только Ленин возлагал надежды на рост российского торгового обмена. Лидеры капиталистических государств (и прежде всего Ллойд Джордж) делали подобные же ставки, видя в возобновлении торговых отношений с Россией единственное средство остановить кризис у себя дома. Верховный совет союзников, собравшийся в январе 1922 года в Каннах, принял решение пригласить представителей Советской России в Геную на Международную экономическую конференцию. Председатель Верховного совета Бриан официально сообщил советскому правительству об этом решении. В дальнейшем британский и итальянский премьер-министры обратились к Ленину с личными посланиями, «дружески советуя принять это приглашение и прибыть в Геную».

Ленин приготовился последовать совету своих новых и неожиданных друзей. 6 марта 1922 года на заседании коммунистической фракции Всероссийского съезда рабочих-металлистов он сказал:

Мы с самого начала заявляли, что Геную приветствуем и на нее идем; мы прекрасно понимали и нисколько не скрывали, что идем на нее как купцы, потому что нам торговля с капиталистическими странами (пока они еще не совсем развалились) безусловно необходима, и что мы идем туда для того, чтобы наиболее правильно и наиболее выгодно обсудить политически подходящие условия этой торговли.

Ленин повторил эту мысль на XI съезде партии:

«Мы идем в Геную с практической целью — расширить торговлю и создать условия, при которых бы она наиболее широко и успешно развивалась».

На съезде рабочих-металлистов Ленин сказал, что надеется лично побеседовать с Ллойд Джорджем в Генуе. На слова, будто союзники рассчитывают, что дипломатическое окружение советских представителей в Генуе сделает их более уступчивыми, Ленин отпарировал: «Пугать нас пустячками не следует».

Далее он выразил сомнение в том, что сами союзники придут к соглашению, «о чем они весь мир оповестили».

Однако, когда 10 апреля 1922 года в Генуе открылась конференция, Ленина там не было. Место главы советской делегации занял Чичерин. Определенного результата на конференции достигнуть не удалось, частично из-за противоречий между государствами Антанты, которые предсказал Ленин.

Главной причиной, заставившей Ленина отказаться от поездки, стало состояние его здоровья. Приближался роковой день 25 мая 1922 года.

10

Здоровье Ленина начало ухудшаться осенью 1921 года. Троцкий писал об этом так:

Ленин считался крепышом, и здоровье его казалось одним из несокрушимых устоев революции. Он был неизменно активен, бдителен, ровен, весел. Только изредка я подмечал тревожные симптомы. В период Первого конгресса Коминтерна он поразил меня усталым видом, неровным голосом, улыбкой больного. Я не раз говорил ему, что он слишком расходует себя на второстепенные дела. Он соглашался, но иначе не мог. Иногда жаловался — всегда мимоходом, чуть застенчиво — на головные боли. Но две-три недели отдыха восстанавливали его. Казалось, что Ленину не будет износу.

К концу 1921 года здоровье Ленина ухудшилось. 7 декабря он сообщил в записке членам политбюро: «Уезжаю сегодня. Несмотря на уменьшение мной порции работы и увеличение порций отдыха за последние дни, бессонница чертовски усилилась. Боюсь, не смогу докладывать ни на партконференции, ни на съезде Советов».

Значительное время Ленин стал проводить в сельской местности под Москвой.

С IX съезда советов (декабрь 1921 года) и до съезда рабочих-металлистов (март 1922 года) Ленин ни разу не появлялся на больших собраниях. Активная деятельность советского правительства по осуществлению Новой экономической политики продолжалась. Но на съезде рабочих-металлистов Ленин выразил уверенность в том, что следующий съезд партии положит конец экономическому отступлению. Он говорил, что Новая экономическая политика уже достигла необходимых результатов, особенно в области международных отношений. В этой связи он заявил:

Мы знаем… что при отчаянном голоде, при том состоянии промышленности, какое есть, всех позиций, полученных с 1917 по 1921 год, нам не удержать. Мы целый ряд их сдали. Но мы можем теперь сказать, что это отступление в смысле того, какие уступки мы капиталистам делаем, закончено. Мы свои силы и силы капиталистов взвесили. Мы целый ряд примерных разведочных движений в смысле заключения договоров с капиталистами русскими и иностранными имеем.

По инициативе Ленина XI съезд коммунистической партии (конец марта — начало апреля 1922 года) объявил о прекращении отступления. Но это не значило, что компромиссная Новая экономическая политика закончилась. Ленин хотел лишь предотвратить полное возвращение к буржуазным порядкам и удержать в руках «командные высоты» — преимущественно национализированную крупную промышленность. У него не было и мысли отступать от основной идеи Новой экономической политики. Наоборот, он призывал ее углублять. На XI съезде партии он заявил:

Смычки с крестьянской экономикой той новой экономики, которую мы пытались создать, у нас не было. Есть ли она теперь? Еще нет. Мы к ней только подходим. Все значение Новой экономической политики, которое в нашей прессе еще часто продолжают искать где у годно, но не там, где следует, все значение в этом и только в этом: найти смычку той новой экономики, которую мы с громадными усилиями создаем…[39] Надо показать эту смычку, чтобы мы ее ясно видели, чтобы весь народ ее видел и чтобы вся крестьянская масса видела, что между ее тяжелой, неслыханно разоренной, неслыханно нищенской, мучительной жизнью теперь и той работой, которую ведут во имя отдаленных социалистических идеалов, есть связь… Наша цель — восстановить смычку, доказать крестьянину делами, что мы начинаем с того, что ему понятно, знакомо и сейчас доступно при всей его нищете, а не с чего-то отдаленного, фантастического, с точки зрения крестьянина, — доказать, что мы ему умеем помочь, что коммунисты в момент тяжелого положения разоренного, обнищалого, мучительно голодающего мелкого крестьянина ему сейчас помогают на деле. Либо мы это докажем, либо он нас пошлет ко всем чертям. Это совершенно неминуемо…

Капиталист умел снабжать. Он это делал плохо, он это делал грабительски, он нас оскорблял, он нас грабил. Это знают простые рабочие и крестья- не, которые не рассуждают о коммунизме, потому что не знают, что это за штука такая.

«Но капиталисты все же умели снабжать, а вы умеете? Вы не умеете». Ведь вот какие голоса в прошлом году весною — не всегда ясно — слышались и составляли подпочву всего прошлогоднего весеннего кризиса. «Люди-то вы превосходные, но то дело, экономическое дело, за которое вы взялись, вы делать не умеете».

Далее Ленин сказал, что с введением Новой экономической политики крестьяне согласились дать советскому правительству отсрочку во времени и кредит, согласились дать вексель советам. Однако он напомнил, что время взыскания на нем не указано.

Сроки на этих векселях не написаны, и когда они будут предъявлены ко взысканию, этого справкой с текстом векселя не узнаешь. Вот в чем опасность, вот особенность, которая отличает эти политические векселя от обыкновенных торговых векселей. На это нам надо обратить все внимание, не успокаиваться на том, что везде в государственных трестах и смешанных обществах ответственные и лучшие коммунисты, — толку от этого нет никакого, потому что они не умеют хозяйничать и в этом смысле они хуже рядового капиталистического приказчика, прошедшего школу крупной фабрики и крупной фирмы. Этого мы не сознаем, тут осталось коммунистическое чванство — комчванство, выражаясь великим русским языком. Вопрос в том, что ответственный коммунист — и лучший, и заведомо честный, и преданный, который каторгу выносил и смерти не боялся, — торговли вести не умеет, потому что он не делец, этому не учился и не хочет учиться и не понимает, что с азов должен учиться. Он коммунист, революционер, сделавший величайшую в мире революцию, он на которого смотрят если не сорок пирамид, то сорок европейских стран с надеждой на избавление от капитализма, — он должен учиться от рядового приказчика, который бегал в лабаз десять лет, который это дело знает, а он, ответственный коммунист и преданный революционер, не только этого не знает, но даже не знает и того, что этого не знает. И вот… мы с этого съезда должны уйти с убеждением, что мы этого не знали и будем учиться с азов.