Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Ленин. Социально-теоретическая реконструкция
Шрифт:

В 1895 г. в жизни Владимира Ульянова произошло два важных события. Первым была поездка за границу — в Швейцарию, Германию и Францию. Он покинул Россию 1 мая и вернулся 9 сентября. За время долгой поездки он познакомился с жившими в эмиграции социал-демократами, прежде всего, конечно, с Г. В. Плехановым и членами группы «Освобождение труда». На обратном пути, в Берлине, Ульянов с рекомендательным письмом Плеханова («Рекомендую Вам одного из наших лучших русских друзей…») посетил В. Либкнехта, одного из вождей немецкой социал-демократии. Приехав в Берлин, он, конечно, не позабыл и о библиотеке: «…Берлином пока доволен, — писал он матери. — …Занимаюсь по-прежнему в K"onigliche Bibliothek, а по вечерам обыкновенно шляюсь по разным местам, изучая берлинские нравы и прислушиваясь к немецкой речи». [121]

121

Письмо М. А. Ульяновой от 29 августа 1895 г. Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. 12.

Департамент полиции поставил имя Ульянова на первое место в списке лиц, подозреваемых в принадлежности к социал-демократии. Однако, когда Ульянов пересек русскую границу с чемоданом, в двойном дне которого была спрятана нелегальная литература, начальник пограничного отделения доносил, что даже при самом тщательном осмотре багажа не было обнаружено ничего предосудительного. [122] Заграничная поездка не только расширила революционный кругозор Ульянова, но и дала ему возможность установить важные организационные и литературные связи, которые очень пригодятся ему позже.

122

Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 1. С. 104–105.

Другим важным событием, коренным образом изменившим жизнь Ульянова, было то, что в ночь с 8 на 9 декабря Ульянов вместе с его соратниками

по «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса» был арестован и отправлен в петербургский дом предварительного заключения. Так начались тюремные и ссыльные годы Ульянова. После 14-месячного пребывания в одиночной камере дома предварительного заключения он был приговорен к трем годам сибирской ссылки. [123]

123

Там же. С. 112–113.

1.3. Характер молодого ленина. Ссылка и эмиграция

Владимир Ильич попал в тюрьму будучи уже марксистом, социал-демократом (в то время эти два слова еще были синонимичны), революционером. Тюремное заключение воспринималось им в качестве естественного атрибута жизни, так сказать, неизбежного этапа на пути к революции… Первичными источниками, свидетельствующими об этом, были письма Ульянова к членам семьи. В ссылке, в тюрьме и в эмиграции переписка становится своего рода формой жизни, единственной возможностью общения с внешним миром. Хотя старшая сестра Владимира А. И. Ульянова-Елизарова в предисловии к публикации в 1931 г. писем Владимира Ильича справедливо подчеркивала, за этими письмами видится «человек дела», уделяющий мало времени личным вопросам, [124] сам жанр переписки служит именно выражению личных чувств. По воле судьбы Ульянов стал активным корреспондентом. Центральной темой его писем обычно были теоретические и научные труды, вообще книги и собственные работы. [125] И, конечно, много внимания уделяется членам семьи, которые делали все возможное для того, чтобы Владимир получал всю ту литературу, которая дозволялась в тюремных условиях. Его письма необычайно интересны и в том смысле, что они помогают раскрыть и понять тайну его личности. [126] Другая, младшая сестра Владимира Ильича, Мария Ильинична, тоже подчеркивала важное значение семьи в его жизни. [127] Семейным наследием была и его легендарная аккуратность, о которой упоминают все авторы. «Одной из характерных черт Владимира Ильича, — писала М. И. Ульянова, — была большая аккуратность и пунктуальность, а также строгая экономия в расходовании средств вообще, а в частности, лично на себя. Вероятно, эти качества передались Владимиру Ильичу по наследству от матери, на которую он походил во многих чертах характера. А мать наша — по материнской линии — была немка, и указанные черты характера были ей свойственны в большой степени». [128] Более поздний опыт отражен в отзыве В. М. Молотова, который считал, что немецкого в Ленине было мало, «но аккуратность, организованность — чертовская». [129] Эта педантичность, доставшаяся Ленину в наследство по материнской линии, глубоко укоренилась в его характере, не выносившем недоделанной работы. Быть может, именно эта практичность, «организованность» и сыграла роль в том, что Владимир Ильич сохранял способность к творчеству, даже попадая в самые тяжелые условия. Всю жизнь он как бы соревновался со временем, стремясь увидеть конец старой и рождение новой России.

124

Ульянова-Елизарова А. И. По поводу писем Владимира Ильича к родным // Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. XXXV–LII. См. С. XXXV.

125

Владимир Ильич ни о чем не писал так возвышенно и с такой благодарностью, как о прочитанных им важных книгах, особенно если они давали ему повод для написания рецензий, статей или полемических произведений. «За Богданова merci, — писал он. — Прочел уже 1/2 . Очень интересно и дельно. Думаю писать рецензию». (Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. 73). Эта рецензия на книгу А. Богданова «Краткий курс экономической науки» действительно была написана и опубликована в журнале «Мир Божий» в апреле 1898 г. (Ленин В. И. ПСС. Т. 4. С. 35–43). 14 февраля 1898 г. Ульянов вновь упомянул в письме к матери о книге будущего большевика, а потом серьезного противника А. Богданова, а также о книге С. Булгакова, который тогда еще кокетничал с марксизмом: «…Книжку Богданова тоже получил…; она мне очень понравилась, и я написал о ней рецензию. Книжечка Булгакова тоже недурна, но глава об обороте мне не понравилась, а формулировка вопроса о внешнем рынке у него не совсем точна. Конечно, я очень рад был присылке ее». Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. 76.

126

Ведь тюрьма, ссылка, эмиграция «своим невольным одиночеством и оторванностью от жизни располагают к переписке и наиболее замкнутых людей». В этих письмах Владимир «вырисовывается, если можно так сказать, наиболее рельефно, как личность». Там же. С. XXXVII.

127

Его особенно интересовало здоровье членов семьи, он давал им советы, волновался за них, пытался заботиться о них даже издалека. Особенно он был привязан к матери, которая и в пожилом возрасте ходила по тюрьмам с передачами, осаждала власти прошениями, «просиживала часами в приемных жандармов и охранников, болела душой, порой в полном одиночестве, за своих детей, лишенных свободы». Там же. С. XXVIII–XXIX.

128

Там же. С. XV. «Ильич, — отметила А. И. Ульянова-Елизарова, — постоянно бывал недоволен неаккуратностью, затяжками в работах или поручениях, в переписке. Так, в письмах из ссылки он бранит за неаккуратность в ответах Струве…». Там же. С. XLIX.

129

См.: Майсурян А. Другой Ленин. С. 57.

Владимир Ульянов чрезвычайно быстро приспособился к одиночке, к суровым условиям изоляции. Двадцатипятилетний молодой человек сознательно подготовился к возможности тюрьмы и ссылки. Тюремное заключение он воспринял как ситуацию, в которой появляются относительно благоприятные условия для научно-теоретической работы. 12 января 1896 г. он писал из петербургского дома предварительного заключения сестре Анне, которая уже во время процесса своего брата Александра испытала на себе влияние тюремного воздуха: «Все необходимое у меня теперь имеется, и даже сверх необходимого. Здоровье вполне удовлетворительно. Свою минеральную воду я получаю и здесь: мне приносят ее из аптеки в тот же день, как закажу. Сплю я часов по девять в сутки и вижу во сне различные главы будущей своей книги». [130] В этом замечании видны определенная широта натуры, уверенность в себе, способность смотреть на жизнь с юмором, чувство юмора не подводило его и в других случаях. [131] В литературе, посвященной личности Ленина, его описывают жизнерадостным, очень любящим жизнь человеком. Уже в начале жизни в нем проявилась азартность, неспособность заниматься каким-либо делом без увлечения, мимоходом. Все, что было для него важно, он делал азартно. Он был азартным политиком, азартно занимался спортом и азартно спорил, никогда не сдаваясь. Н. Вольский (Валентинов) писал о том, что Ленин не любил бесстрастных, угрюмых людей, зато любил азартных и веселых революционеров. Чаще всего он оказывался в центре общества, так как всегда азартно говорил и умел по-детски смеяться, захлебываясь смехом. Он любил разговаривать с людьми, которые уже завоевали себе авторитет в кругу других людей. Интересно, что, будучи азартным человеком, он все же умел и добродушно признавать свое поражение, хотя проигрывать, естественно, не любил. Он был способен на своего рода самоанализ, поскольку был свободен от всякого тщеславия и просто не имел привычки говорить о себе. [132] Он понимал юмор и умел смеяться и над самим собой. [133]

130

Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. 18.

131

Один из лучших знатоков темы правильно заметил, что не имеющий чувства юмора человек, узнав о скором освобождении из тюрьмы, не скажет: «Рано! Я не успел еще материал для книги весь собрать». См.: Мельниченко В. Личная жизнь Ленина. С. 36.

132

Валентинов Н. Встречи с Лениным. С. 131–132; Майсурян А. Другой Ленин. С. 49, 59; Мельниченко В. Личная жизнь Ленина. С. 9, 23.

133

Стоит отметить, что позже Ленин умел едко высмеивать и недостатки советского режима. Однажды в октябре 1920 г. делегатов 1 съезда народов Востока пригласили на заседание Политбюро ЦК РКП(б). «После выступления делегата от калмыцкого народа А. М. Амур-Санана Ленин спросил у него: “А как калмыки относятся к советской власти?” Тот, не смутившись, ответил кратко: «Калмыки говорят: “Был большой чума — прошел, был большой холера — прошел, а большевик не проходит”». Присутствующие расхохотались, и Ленин громче всех». Мельниченко В. Личная жизнь Ленина. С. 39.

Уверенность в себе, в своих силах отчасти происходила от того, что в годы учебы он всегда был лучшим или одним из лучших учеников, обладал исключительным талантом анализа и синтеза, замечательная память буквально предопределяла его выдающуюся роль в науке или политике. Владимир Ильич не был боязливым

и совершенно не был застенчивым человеком в повседневном значении этого слова. Он был способен естественно и свободно вести себя с любым человеком, ничто не было ему более чуждо, чем притворство, лицемерие и стыдливость. Он одинаково беседовал как с министрами, так и с рабочими, для него важна была лишь тема, политическое или теоретическое значение разговора. В то же время вера в себя дополнялась у него скромностью, характерные примеры которой можно найти в документах и воспоминаниях. [134] В характере молодого Ульянова интересно переплелись «жесткие» и «мягкие» черты. Буквально с детских лет он был способен дойти почти до рукопашной схватки даже в споре с близкими людьми, но в то же время в случае необходимости всегда был готов прийти к ним на помощь. Эти черты его характера особенно отчетливо проявлялись в «замкнутых» коллективах, например в ссылке и эмиграции, которые обильно выпали на его долю с 1897 по 1917 гг.

134

А. И. Ульянова-Елизарова писала: «…обращает на себя внимание простота и естественность Владимира Ильича, его большая скромность, полное отсутствие не то что кичливости, но какого-либо выдвигания своих заслуг, красования ими — и это с молодых лет, когда некоторое такое красование присуще обычно способному человеку. Так, он долго не соглашался, чтобы его большой, основательный труд был озаглавлен “Развитие капитализма в России”, говоря, что это “слишком смело, широко и многообещающе”, что заглавие “надо бы поскромнее”». Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. XLVIII–XLIX. См. еще письма Ленина от 10 января и 13 февраля 1899 г. Там же. С. 127, 139.

По словам старшей сестры, заметной чертой характера Владимира Ильича была «прочность его привязанностей…, длительное, ровное отношение к одним и тем же людям в течение долгих лет. Правда, это были близкие родные, но прочность симпатий, ровность и устойчивость характера из этих писем тем не менее вычерчиваются». [135] В то же время у него было мало близких друзей, с которыми он был бы на «ты». К их числу принадлежали Ю. О. Мартов, Г. М. Кржижановский и П. Н. Лепешинский, кроме них он не был на «ты» практически ни с кем. Что касается женщин, то Ленин вступил в близкие отношения с Инессой Арманд. Позже его ближайшими политическими «учениками» стали Л. Б. Каменев и Г. Е. Зиновьев. Мартов представлял собой совершенно «особый» случай. Ульянова привлекала красочная, вибрирующая личность Юлия Цедербаума (Мартова), его интеллигентность.

135

Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. XLVII–XLVIII.

В письмах, написанных в годы ссылки, Ульянов часто вспоминал своего друга. [136] Общеизвестно, что он с беспокойством интересовался здоровьем Мартова даже в 1922 г., когда они уже в течение двух десятилетий были непримиримыми политическими противниками. [137] В определенном смысле, возможно и под влиянием казни старшего брата, Владимир Ильич стал замкнутым человеком. Но он любил одиночество, чтение и в детские годы, что не мешело ему стать любящим общество человеком. Он всего лишь старался контролировать свою личную жизнь и не желал ни с кем обсуждать ее подробностей. Н. К. Крупская отметила, что «Владимир Ильич ничего так не презирал, как всяческие пересуды, вмешательство в чужую личную жизнь. Он считал такое вмешательство недопустимым». Он был самокритичен, но мучительное самокопание ненавидел. [138]

136

Например, однажды Владимир Ильич с тревогой писал матери о том, что, по его сведениям, «Юлий мерзнет в Туруханске (в квартире — 2 градуса по утрам) и ждет не дождется перевода». Там же. С. 115. Или: «Юлий пишет из Туруханска, что живет сносно — парень не унывающий, к счастью!» Там же. С. 84.

137

О жизни и деятельности Ю. О. Мартова см. относительно недавнюю книгу: Урилов И. X. Мартов — политик и историк. М., 1997.

138

Крупская Н. К. Избранные произведения. Политиздат. М., 1988. С. 124; Мельниченко В. Личная жизнь Ленина. С. 61.

По поводу характера Владимира Ильича Анна Ильинична однажды заметила, что, хотя у него был темперамент, в котором смешивались черты сангвиника и холерика, он уже в детстве был «разумным мальчиком». К своему тюремному опыту он также отнесся настолько рационально и прагматично, что несколько лет спустя, уже будучи в ссылке, «поучал» попавшего в тюрьму младшего брата, как можно избежать полного физического истощения и болезней. Среди советов, данных Дмитрию в письме Владимира к матери от 7 февраля 1898 г., можно прочитать следующее: «Нехорошо это, что у него уже за 2 с половиной месяца одутловатость какая-то успела появиться. Во-первых, соблюдает ли он диету в тюрьме? Поди нет. А там, по-моему, это необходимо. А во-вторых, занимается ли гимнастикой? Тоже, вероятно, нет. Тоже необходимо. Я по крайней мере по своему опыту скажу, что с большим удовольствием и пользой занимался каждый день на сон грядущий гимнастикой. Разомнешься, бывало, так, что согреешься даже в самые сильные холода, когда камера выстыла вся, и спишь после того куда лучше. Могу порекомендовать ему и довольно удобный гимнастический прием (хотя и смехотворный) — 50 земных поклонов. Я себе как раз такой урок назначал — и не смущался тем, что надзиратель, подсматривая в окошечко, диву дается, откуда это вдруг такая набожность в человеке, который ни разу не пожелал побывать в предварилкинской церкви!» [139] Даже под влиянием казни старшего брата Владимир не превратился в «одержимого» бунтаря. В его мышлении совершенно не было места для мистики. Полицейские преследования не деформировали его личности, он воспринимал их как плохую погоду. Эту уравновешенность он сохранил и в тюрьме.

139

Ленин В. И. ПСС. Т. 55. С. 72. Из письма сестре Маняше от 19 мая 1901 г., посланного из Мюнхена в Москву и переданного М. И. Ульяновой в тюрьму, выясняется, что Владимир Ильич рекомендовал Марку Елизарову и Маняше заниматься в тюрьме гимнастикой и обтираниями. «В одиночке это прямо необходимо». Там же. С. 208.

Ульянов покинул тюрьму 14 февраля 1897 г. и вскоре отправился в путь в далекую Сибирь. Путешествие в Шушенское, место его ссылки, длилось несколько недель. Никаких серьезных жалоб не возникло, больше того, он был очень доволен местом ссылки. [140] 2 марта 1897 г., отдыхая по дороге к месту назначения на железнодорожной станции «Обь», Владимир Ильич пожаловался матери на дороговизну «частной» поездки [141] в Восточную Сибирь: «Ехать все еще остается двое суток. Я переехал сейчас на лошадях через Обь и взял уже билеты до Красноярска…Мне пришлось отдать 10 р. билет + 5 р. багаж за какие-нибудь 700 верст!!.. Теперь же неопределенности гораздо менее, — завершает он свое письмо, — и поэтому я чувствую себя хорошо». [142] Приблизительно через неделю он писал М. И. Ульяновой (Маняше) из Красноярска, что «попал-таки в здешнюю знаменитую библиотеку Юдина», который радушно его встретил. «Читал в газетах, что с весны будут ходить скорые поезда сюда: 8 суток от Парижа до Красноярска, значит, от Москвы около 6 суток. Вот тогда переписываться будет много удобнее». [143]

140

См. письмо к матери из Красноярска в Москву от 5 апреля 1897 г. «Назначением своим… я очень доволен, ибо Минусинск и его округ — лучшие в этой местности и по превосходному климату и по дешевизне жизни». Кроме этого Ульянов еще отметил: «Видел “Новое слово” и читал его с громадным удовольствием». Там же. С. 29, 30.

141

Владимир Ильич оповестил Марию Александровну и о своих товарищах, Г. М. Кржижановском, Ю. О. Цедербауме, А. А. Ванееве и В. В. Старкове, которые, в отличие от него, ехали на государственный счет, но упомянул и о знакомстве с «обитателями» Красноярска, П. А. Красиковым, В. А. Букшнисом, Н. А. Мерхалевым, А. А. Филипповым, В. А. Карауловым, Н. В. Яцевичем, П. Е. Кулаковым и В. Н. Кудряшевым. См. письмо из Красноярска в Москву от 15 марта 1897 г. Там же. С. 26.

142

Там же. С. 22, 24.

143

Там же. С. 24, 25.

При изучении писем Ульянова, написанных в это время, однозначно выясняется, что в центре его интересов тогда находились новые места, новые люди, по-прежнему семья и, конечно, книги, главным образом по истории, экономике и статистике. После многих недель пути, приближаясь к месту ссылки, он писал семье: «Я — в село Шушенское… Это — большое село (более полутора тысяч жителей), с волостным правлением, квартирой земского заседателя (чин, соответствующий нашему становому, но с более обширными полномочиями), школой и т. д. Лежит оно на правом берегу Енисея, в 56 верстах к югу от Минусинска». До Минусинска придется ехать пароходом. Друзей Ульянова, Кржижановского с Базилем отправили в другой населенный пункт, в село Тесинское. В другом отношении позже он еще обрадуется тому, что оказался вдалеке от других ссыльных. Окрестности Красноярска напомнили Владимиру Ильичу «не то Жигули, не то виды Швейцарии», и в том же письме он с радостью сообщает семье, что сумел достать книги по статистике для занятий. Далее он шутливо предложил брату Дмитрию приехать в Шушенское, где можно будет вместе поохотиться, «если только Сибири удастся сделать из меня охотника». [144]

144

Письмо от 17 апреля 1897 г. М. А. Ульяновой и А. И. Ульяновой-Елизаровой из Красноярска в Москву. Там же. С. 30–32.

Поделиться с друзьями: