Ленинград-34

– Кому ещё по Ленинградке?- кричит неподкупный шофёр.

– Мне, мне в Покровское-Стрешнево.- обливаюшийся потом толстяк в белой косоворотке бесцеремонно отталкивает своим животом щёголя и с трудом протиснувшись в дверь окупирует всё заднее сиденье.

Я уже сижу рядом с водителем, который, чувствуя моё нетерпение, резко срывается с места. Моя рука стала инстинктивно искать ремень безопасности, не нащупав который вцепляюсь в ручку двери и вовремя, крутой с визгом поворот направо толкает нас сильно влево. Глаза нашего 'шумахера' горят, он много и охотно пользуется автомобильным гудком вихрем проносясь по узким переулкам: Безбожный, Пальчиков,... улица Дурова, Божедомка.

'Понятно, обходит загруженное транспортом и перекрытое регулировщиками Садовое кольцо'.

По Лесной выскакиваем к Белорусскому вокзалу и оказываемся на широком Ленинградском шоссе, показавшемся пустынным.

– Скажите, юноша,- подаёт голос толстяк с заднего сиденья, вытирая лысину носовым платком.- что это за авто, на котором мы имеем честь передвигаться? Чем то похож на Форда.

'Юноша' слегка морщится от такого обращения, но гордость за свой автомобиль побеждает...

– Это- новый советский легковой автомобиль Горьковского автозавода, а не какой ни форд. Проводим испытания в городе, меня прикрепили к испытателям как лучшего водителя таксопарка...

Поворачиваюсь к спрашивающему, на лице которого появляются чувства недоверия и лёгкой тревоги.

'Знакомое лицо, однако'.

– О, а я вас знаю,- толстяк переключается на меня.- вы... вы...

– Я-Чаганов,- прихожу ему на помощь- Алексей Николаевич, очень приятно познакомиться.

Толстой польщённо улыбается, говорит что ему интересна моя судьба, приглашает к себе на дачу в Иваньково. Наш водитель, обиженный было быстро погасшим вниманием к его автомобилю, обиженно замолкает, но услышав мою фамилию снова расцветает и разгоняет машину до фантастических ста килметров в час. Толстой замолкает вжавшись в сиденье.

Еще десять минут гонки по прямой, минуем Петровский дворец и прямо перед носом встречной машины поворачиваем налево, а ещё метров через двести из-за ровного ряда сосен открывается двухэтажное здание аэровокзала, стоящее наискосок к дороге, сознательно лишённое симметрии нагромождение бетонных кубов, укутано строительными лесами.

'11:05... Кажется, успел'...

Прощаюсь с Толстым, благодарю гордого таксиста и бегу ко входу, от которого навстречу мне спешит авиционный командир.

– Начальник аэропорта Каминский,- короткое рукопожатие, встречающий круто разворачивается и идёт чуть впереди.- товарищ Чаганов, мне звонили о вас из секретариата товарища Кирова. Вы каким рейсом хотите полететь? Пассажиры первого уже на борту.

– Скажите, товарищ Каминский,- с надеждой спрашиваю начальника аэропорта.- а где я смогу переговорить с лётчиками сопровождающих самолётов?

– Они уже на старте,- быстро пересекаем вестибюль аэровокзала и выходим наружу.

– А связаться с ними по радиостанции возможно?- замедляю шаг. Перед нами метрах в пятидесяти появляется угловатый гигант- самолёт 'Максим Горький' с нелепой гандолой о двух двигателях сверху и шестью на огромных крыльях.

– Нет...

– Вильгельм, быстрее,- сверху с обзорного балкона для встречающих раздался властный голос.- Благин с Рыбушкиным уже взлетели.

Издали послышался шум моторов и две чёрные точки стали медленно подниматься над горизонтом.

Начальник аэропорта оборчивается, щурится от солнца, пытаясь разглядеть говорящего: 'Пять минут, товарищ Харламов'.

– Может быть полетите позже,- в глазах Каминского зажглись насмешливые огоньки.- завтра тоже будут полёты.

По опущеной вниз лестнице карабкались вверх два подростка лет десяти: девочка и мальчик, а провожавшая их женщина шла навстречу нам и всё время оглядывалась на них.

'Блин, что же делать? Остаться на земле и добиваться отмены вылета? Ну, отменят этот вылет, сдадут меня в психушку, а затем продолжат свои эксперименты.

Полететь сейчас и попытаться поговорить с пилотами? С начальством- бесполезно, оно ни за что не отвечает и всегда ни при чём'.

Бросаюсь бегом к самолёту и легко взлетаю наверх по крутым ступеням почти не держась за поручни. Стоящий сбоку от входа авиамеханик начинает крутить лебёдку подъёмного механизма трапа. Аэродромные авиамеханики, стоя в кузовах двух автомобилей начинают пневматическую раскрутку винтов. Наконец-то трап зафиксиван , входной люк в полу закрыт и стало тише. Прошу молодую улыбчивую бортпроводницу, появившуюся из пассажирского салона в хвосте самолёта, проводить меня к лётчикам. Та призывно машет, следуй, мол, за мной, шум от работавших рядом в крыльях двигателей, всё-таки, не располагает к разговорам. Высокий потолок в проходе позволяет идти свободно, не пригибаясь. Проходим радиорубку, массивная радиостанция соседствует со шкафом портативной АТС, привинченной к переборке отсека через пружинные амортизаторы, попадаем в пассажирское купе на восемь мест, занятых серьёзными мужчинами в костюмах. Дальше двустворчатая металическая дверь в кабину пилотов, открытая сейчас, а за ней виден ещё один пассажирский салон, в конце которого, в самом носу самолёта, место штурмана. В дверной проём сквозь лобовое стекло виднеется кусочек синего неба, а по бокам на возвышении- кресла лётчиков.

– Товарищ Журов,- кричит моя проводница запрокинув голову назад.

Небо заслоняет голова лётчика.

– Товарищ Журов, моя фамилия Чаганов,- перехватываю инициативу.- разрешите к вам в кабину?

Лётчик окидывает меня оценивающим взглядом.

– Ну, давай, заходи, коль не трус.

Захожу в кабину пилотов и оглядываюсь не находя сиденье для себя, их только два: для пилотов. Засмеявшись, второй пилот достаёт из-за своего кресла кусок широкой толстой доски и кладёт её поперёк прохода, закрывает дверь на засов. Получается что-то вроде сиденья с дверью в качестве спинки. В довершение получаю настоящий кожаный лётный шлем, предел моих детских мечтаний.

– Место инструктора,- подмигивает мне Журов.

'Хорошо вышло... обзор, конечно, будет похуже, чем у пилотов, сидящих справа и слева от меня, но намного лучше если бы я остался стоять внизу в проходе'.

Командир с напарником сидят за штурвалами похожими на автомобильные баранки, перед каждым свой набор приборов.

– Взлёт!- командует Журов в ответ на взмах флажка выпускающего.

Я берусь руками за спинки кресел лётчиков. Самолёт начал плавно ускоряться слегка покачиваясь из стороны в сторону, после короткой разбежки легко отрывается от земли и нежиданно быстро для своего грузного тела набирает высоту. Михеев- второй пилот, а точнее, как я понял из обрывков фраз, которыми обменивались лётчики, приёмщик самолёта от военных, по переговорному устройству, микрофон которого на металической штанге закреплён впереди и чуть выше голов пилотов, начинает принимать доклады с постов мотористов в крыльях и авиамеханика в хвосте самолёта.

'Максим Горький' делает широкий круг на аэродромом, вдали видны кремлёвские башни и золотые купола храмов. Начинаю усиленно крутить головой в поисках наших самолётов сопровождения, но обзор у меня из кабины пилотов не очень: только вперёд и в стороны- четверть сферы.

'Может Благин передумал хулиганить'?

Как бы отвечая на мой вопрос справа от МГ появляется маленький одноместный биплан и не спеша начинает обгонять нас.

'Как-то не чувствуется особой быстроты в этой этажерке, даже по сравнением с нашим медлительным гигантом. Впрочем, гигантский в нем, на мой взгляд, только размах крыльев (63 метра), а по другим габаритам- уровень, скажем, ИЛ-18'.