Ленинград-34

Десятиминутная поездка и я выхожу на Дзержинской. Станция радикально отличается от Комсомольской своим аскетизмом (утешительный приз проигравших рационалистов): никаких украшений, строгие формы серого гранита не дают никаких зацепок для взгляда. Длинный эскалатор выносит меня на площадь к началу Никольской.

'Обжёгшись на молоке станешь дуть на воду... Вот приехал за час до срока... и не только из-за втыка, полученного от Оли ('... на место встречи надо приходить заранее, чтобы иметь время на изучение обстановки, путей отхода...'), но и потому, что хотелось просто побродить по округе, интересно ведь'.

'Так, а где здание НКВД, центральное на площади Дзержинского'?

На месте его семиэтажного протяжённого строгого фасада- два четырёхэтажных здания, щедро украшенных деталями, заимствованными из античности, эпохи Возрождения и барокко, и разделённых вполне себе проезжей улицей- Малой Лубянкой. Как завзятый турист начинаю исследовать это чудо. Смело направляюсь в логово 'кровавой гэбни' (скоро движение уже перекроют и эта часть улицы до Фуркасовского переулка станет внутренним двором комплекса зданий), где по правую руку во втором здании идёт крупное строительство... 'Хорошо гуляю, а сколько сейчас времени? Часики-то мои накрылись медным тазом, механизм вынесло начисто, и остался гравированный корпус и ремешок'. С трудом одной рукой открываю тяжеленную двухметровую парадную дверь главного здания НКВД СССР и показываю своё удостоверение дежурному.

– Опаздываете, товарищ Чаганов.- недовольно хмурится он и поднимает трубку телефона.- Секретариат... Старший вахтёр Васечкин, прибыл Чаганов, вход номер один.

'Горбатого могила исправит, всё равно опоздал, растяпа'.

Оглядываю великолепный холл , начинающий терять свой гламурный лоск под напором новой жизни и новых хозяев. Дубовые двери боковых выходов на Большую и Малую Лубянку наглухо заколочены, огромные двухметровые окна по периметру здания изнутри до уровня человеческого роста заклеены белой бумагой, оставшаяся же прозрачная их часть достаточно велика для освещения помещения в солнечную погоду. Столик вахтёра на гнутых ножках с телефоном и журналом посещений преграждает путь на широкую лестницу отделанную белым мрамором и укрытую красной ковровой дорожкой, с правой стороны от которой расположена дверь лифта со стрелочным указателем текущего номера этажа наверху.

– Товарищ Чаганов, я- Черток,- откуда-то появляется невысокий улыбающийся человек в форме НКВД с тремя шпалами в петлицах.- пройдёмте за мной.

'Как чёрт из табакерки'.

По лестнице легко взбегаем на третий этаж и идём направо по длинному гостиничному коридору с номерами в обе стороны, на дверях которых под номерами, оставшимися со старых времён, прибиты таблички с аббревиатурами: ОК, ГУРКМ, УСО. Не доходя до двустворчатой двери с закрашенной, но проступающей на стене надписью 'Люкс', заходим в соседнюю с табличкой 'Секретариат', проходим между двух письменных столов секретарей и через дверь в левой стене попадаем в другую комнату, где нам на встречу поднимаются два дюжих сотрудника.

– Оружие есть?- вопрос, конечно, риторический, две пары внимательных глаз уже изучили мою фигуру вдоль и поперёк.

– Нет.-произношу я свою часть пароля и передо мной открывается ещё одна дверь.

Из-за массивного письменного стола в углу кабинета, на котором царил идеальный порядок, мне навстречу поднимается , знакомый по портретам в кабинетах моих начальников и газетным фотографиям, Генрих Ягода- нарком внутренних дел. Подходит и сердечно жмёт мне руку. Из-за моёй спины в кабинет просачивается Черток с фотокорреспондентом, судя по треноге с фотоаппаратом гармошкой. Действуя очень слаженно, они быстро подняли шторы по обеим сторонам стола и открыли раскошный вид на площадь Дзержинского и не очень хороший на Малую Лубянку, составили из нас с Ягодой выигрышную композицию на фоне портрета Сталина и попросили замереть. Фотокор изысканным плавным движением снял крышку объектива, а затем после секундной паузы артистично вернул её на место. Нахмурился, сменил фотопластинку, попросил меня быть серьёзнее и повторил манипуляции с объективом.

'Надо отвыкать от улыбок при фотографировании, чай, не в Америке. А вообще- то опытная у него группа пиарщиков. Ну-да, довольно часто мелькают в газетах фото наркома с участниками лыжных пробегов, артистами и писателями'.

Корреспондент с аппаратурой ретируется, на маленьком столике появляются два фарфоровых чайника и чашки на блюдцах, в розетках мёд и ложечки, всё из одного сервиза. Хозяин кабинета сам разливает чай по чашкам.

'Сразу видно человек умеет ценить прекрасное, красивые вещи: приныкал буржуйский сервиз- сохранил для своих потомков. Куда там Кирову с его толстостенными стеклянными полустаканами-полукружками. А чай-то цейлонский, небось из Англии, не чета Сталину с его грузинским. Пытается вблизи разглядеть своего брата-рыбака? Возможно'.

С удовольствием смакую душистый напиток с экологически чистым мёдом. Ягода интересуется моим самочувствием, отвечаю, что уже лучше.

– А как память,- нарком аккуратно кладёт ложечку на блюдце.- полностью восстановилась?

– В основном да,- внутренне мобилизуюсь.- но может быть не всё...

– А ваши беседы с комиссаром Борисовым из охраны товарища Кирова припоминаете?- Ягода впивается в меня взглядом.

'Отвечать что вспомнил? А у Борисова в плане-отчете ничего нет или есть замечание какое, типа, к оперативной работе не годен. Ягода тогда убедиться, что я- карьерист и врун и что меня можно вербовать'...

– Что-то я не помню индивидуальной беседы с ним,- выбираю более осторожный ответ.- вот его инструктаж нас с Васей Щербаковым помню, а это- нет.

'Отступил, перевёл разговор на санатории для поправки здоровья, что недавно в АХУ создан новый санитарно-курортный отдел. Сам, говорит я люблю отдыхать в в Сочи в санатории ?1 'Бочаров ручей', но многим нравится санаторий ?4 в Крыму в Кореизе'.

– В парке Чаир распускаются розы, в парке Чаир сотни тысяч кустов...- поддакиваю я.

– Да, в парке Чаир... Откуда вы знаете? Бывали там? Когда?- нарком снова перешёл в наступление.

'Блин, и песню ещё, наверное, не написали. Как на минном поле'...

– Бывал,- отвечаю без задержки.- не в санатории, конечно, в Крыму. А так с беспризорниками всю страну объездили в двадцатых, на зиму в Крым или на Кавказ, летом в Москву и Питер.

'Не возьмёшь меня голыми руками. Переключается на беспризорников, не забывает упомянуть о своём большом вкладе, как ближайшего соратника Дзержинского, в преодолении'...

– А сейчас из бывших малолетних преступников,- пафосно заканчивает Ягода.- вот такие герои выросли на смену нам старикам.

'Лет сорок- сорок пять на вид... на пенсию собрался? Не смешите'...

– Нам ещё расти и расти до смены-то.- нарком вяло улыбается.

'Хотя и до пятидесяти ты вряд-ли доживёшь'.

– Знаешь, Алексей,- в его искреннось можно поверить.- нужны нам молодые грамотные кадры, как ты, здесь- в центральном аппарате. Я слышал, что ты увлечён техникой, так у нас есть технический отдел, свои ОКБ. Есть, где приложить свои знания.

– Спасибо, товарищ Ягода,- стараюсь не выглядеть конченным нахалом.- за доверие, но я обещал товарищу Кирова подумать над его предложением как закончу практику на производстве и получу диплом инженера.

– А что за предложение?- насторожился собеседник.

– Ещё ничего конкретного,- начинаю важничать.- но, мне кажется, место в его секретариате.

Ягода не выглядит разочарованным, скорее задумался о чём-то. Начал расспрашивать о радиоуловителе, всего ли хватает для работы, есть ли уже какие-то результаты, но как-то машинально без интереса. Оживился и даже повеселел, когда я сказал, что для ускорения работ нужны иностранные комплектующие, но тему развивать не стал. Увидел у меня на правой руке рану оставленную часами, поинтересовался их печальной судьбой, с удовольствием крякнул и, легко поднявшись прошёл к своему письменному и с минуту копался в его ящиках что-то выбирая. Вернулся с наручными часами 'Longines' с белым циферблатом, почему- то смещённым по часовой стрелке градусов на тридцать и гравировкой 'От наркома внутренних дел Ягоды Г.Г.' прямо над 'Swiss made'.