Ленинград-34

Оля протягивает мне маску медведя из папье-маше.

– А как же люди меня будут узнавать?- примеряю её и нахожу вполне подходящей.

– Печалька,- стряхивает конфетти с моего американского костюма подруга.- будешь ходить неузнанным как простой инженер.

– Ну что, тряхнём стариной?- снимаю маску и киваю на танцующих.

В белом длинном платье она выглядит неотразимо. Сзади раздаётся гортанный смех.

– Если вы-старики, то что уж говорить обо мне.- Чёрные глаза Разгона деловито исследуют фигуру Оли.

'На комплимент что ли набивается... с кем это он'?

Рядом с моим коллегой стоит молодая девушка, приветливо улыбаясь нам.

– Разрешите представить мою жену Оксану Москвину.- Немного развязно продолжает он, не заметив у нас особой радости от неожиданной встречи.

'Москвина... странно, очень на Бокия похожа лицом. Ну, конечно, предупредили же меня, что он зять Бокия'.

– Анна Мальцева,- спохватываюсь я, нарвавшись на недоумённый взгляд Разгона.- моя знакомая.

– А о вас я всё знаю,- смеется Оксана, показывая белые ровные зубы.- от Лёвика только и слышу: Чаганов то, Чаганов сё...

– Спасибо за сигнал, товарищ Оксана,- жму хрупкую кисть девушки своей пропахшей бензином лапищей.- Завтра же доложу начальнику отдела.

Симфонический оркестр, с трудом расположившийся на невысокой маленькой сцене, заиграл 'Венский вальс'. Предлагаю Оле руку и мы неожиданно слаженно начинаем кружить на начищенном жёлтом паркете. Неподалёку от нас, но не так складно танцевали Разгоны.

– Почему она Москвина?- спрашиваю Олю улучив момент.

– По отчиму. До недавнего времени он занимал высокие посты в партии, был членом оргбюро ЦК, но после семнадцатого съезда пошёл вниз. Сейчас работает в Совете Народных Комиссаров на незначительной должности.

– Откуда знаешь?- Недоверчиво заглядываю ей в глаза.

– Изучаем в институте материалы партийных съездов... ну и так помню кое-что из истории спецслужб.

'Дела... Лёва-то у нас, оказывается 'враг народа' в квадрате, удачно женился- нечего сказать'.

На следующий тур вальса мы, по предложению Разгона, поменялись партнёршами, затем Олю пригласил какой-то лётчик. В итоге через час мы повели наших раскрасневшихся дам в буфет на второй этаж выпить чего-нибудь и закусить.

– Здравствуйте, Евгения Соломоновна,- слышу звонкий голосок Оксаны, возвращаясь от прилавка нагруженный бутылками лимонада и бутербродами с колбасой.- С наступающим Новым годом!

'Женя- жена Ежова, а это кто рядом с ней? На её мужа не похож, с тем я имел честь'...

– С Новым Годом, Ксюша,- нервно бросает Ежова, собираясь уйти, но, переменив решение, останавливается.- здравствуй, Лёва. Как здоровье Ивана Михайловича и Софьи Александровны.

– Привет, Женя!- раскладываю на высоком круглом столике угощение. Мучительный вопрос отражается на её лице.

– Крым, парк 'Чаир', этим летом,- прихожу я на помощь женщине.- вы ещё с Зиной были с подругой...

– Чаганов, Алексей,- протягиваю руку её спутнику, невысокому мужчине лет тридцати в галифе, сапогах, шёлковой косоворотке и чёрном пиджаке наброшенном на плечи.

– Шолохов, Михаил.- В тон мне отвечает он и улыбается, показывая жёлтые прокуренные зубы.

'Вот это встреча! Как? Почему с ней'?

– Наш журнал готовит материал о творчестве Михаила Александровича.- Начинает лепетать Женя, покусывая нижнюю губу.

'Это, конечно, всё объясняет... может и не зря тогда писали в бульварных журналах, что Николай Ежов из этих... вот жена и пошла по рукам'.

– Так, непорядок...- Шолохов живо окидывает взглядом наш стол и несётся в буфет, откуда возвращается через минуту с бутылками коньяка и шампанского в руках.

– Белую не держат,- как бы извиняется он, отдаёт шампанское Разгону, который начинает умело разливать его женщинам по бокалам, а сам занялся залитой сургучом коньячной пробкой, ловко справился с ней и наполнил рюмки, появившиеся из карманов его пиджака, маслянистой коричневой жидкостью.

Со своей рюмкой подошёл к Оле и Оксане, узнал их имена, чокнулся с ними, что-то сказал им весёлое и, не отрывая от них взгляда, пожал руку Лёве.

Теперь понятно, что писатель на самом деле имел ввиду, когда говорил о себе: 'Я и с тремя бабами под одной крышей уживусь'...

– Со знакомством.- Шолохов делает серьёзное лицо и медленно не глотая выпивает коньяк.

Морщины на его обветренном смуглом лице разглаживаются, он поворачивается ко мне и...

– Скажите, Михаил Александрович,- встревает Разгон.- когда будет продолжение 'Поднятой целины'?

Шолохов, вздохнув, вежливо рассказывает о своей занятости правками 'Тихого Дона', подготовкой его к новому изданию. Их диалог, подогреваемый новыми вопросами Лёвы, всё больше переходит на околоиздательские темы, пошли фамилии Фадеева, Серафимовича, Киршона, Тавского и я потерял нить.

На женской половине стола Женя держа левой руку Оли, будто боясь что та вырвется и сбежит не дослушав её историю, правой рукой доливает остатки шампанского в свой бокал.

– Как это мне всё надоело...- несётся по залу её прокуренный голос.

На неё, не трогаясь с места и согласно кивая, глазами полными слёз смотрят Оля с Оксаной.

Потом, видимо, ещё что-то пили, так что вкуса коньяка не осталось совсем...

Холодный ветер пахнул в лицо, блестящей в свете уличных фонарей, порошей. Рядом размахивая левой рукой, зацепившись за меня правой, семенит Оля. 'Где это мы? Похоже, Мясницкая... слева остался четырёхэтажный Дом номер 2 НКВД. Значит, возвращаемся домой с Новогоднего бала. Ничего не помню после того Кизлярского коньяка. Может палёный'?

Поднимаю руку с часами к глазам. Два часа показывают фосфорецирующие стрелки.

'Погуляли'...

– Представляешь, он Оксане во время танца предложил навестить его в гостинице 'Националь' ознакомиться с его творческой лабораторией.- Смеётся Оля, останавливается и заглядывает мне в глаза.

– А тебе ничего не предложил?- Интересуюсь я.

– Меня Женя ни на шаг от себя не отпускала, грузила своими семейными проблемами,- легонько стукнула мне по губам подруга.- теперь я- её лучшая подруга.