Ленинград — срочно...
Шрифт:
Бондаренко и начальник главного поста кинулись к своим рабочим местам. У комбата радиобатальона здесь, на Басковом, тоже был оборудован командный пункт, связывающий его со штабом батальона и «Редутами». «Что это, серьезная атака, о которой предупреждали в последнее время, или только разведывательный полет? — подумал Бондаренко. — Давно «люфтваффе» нас не беспокоило». И он передал всем «Редутам» единый сигнал:
«Внимание!»
Через две минуты поступил доклад уже с «пятерки»: «Ленинград — срочно… Видим группу, больше 30 «юнкерсов» в сопровождении «мессеров»…»
Сомнений быть
Он слышал, как пошли команды на КП истребительного корпуса и зенитной артиллерии. И средства ПВО флота были незамедлительно приведены в боевую готовность. Навстречу вражеской армаде взлетели истребители.
Майор связался с первым, вторым, седьмым «Редутами»:
— Обратите внимание на перекрытие «мертвых зон».
— …Товарищ майор, не хотите на наш экран взглянуть? Видимость на диво… — Это его позвал Горелов.
Бондаренко заколебался: бой идет, нужно ли отвлекаться? Но Горелов добавил:
— У вас вся воздушная обстановка перед глазами будет!
Комбат соединился с приемным центром батальона, приказал Осинину:
— Бери управление на себя. Я буду контролировать по телевизору. Посмотрю, что это за хреновина такая…
Когда Бондаренко встал у шкафа с вмонтированной телеаппаратурой, то ахнул. На белом круговом светящемся экране, который в диаметре был больше трубки осциллографа «Редута», мерцали яркие точки. Они с каждым оборотом флюоресцирующей радиальной полоски все ближе продвигались к центру экрана, окаймленного цветком с причудливыми лепестками.
— Отражения от местных предметов вокруг «Редута-5», только в развернутом, круговом изображении, — обвел пальцем лепестки Горелов.
— А это что? — показал Бондаренко на мигающие точки, отделившиеся от центра экрана в направлении к ярким, похожим на жуков кругляшкам, ползущим в три ряда.
— Наши истребители. Они с фашистами встретятся над Финским заливом, — ответил Горелов и обвел пальцем район, к которому приближались «жучки».
Бондаренко вгляделся и понял, что на экран как бы наложена обычная карта. Место, указанное Гореловым, по своим очертаниям соответствовало контурам Финского залива.
— Вот это картина! — довольно воскликнул комбат. — Все ясно и понятно. По осциллографу «Редута» намного труднее представлять воздушную обстановку. А тут — пожалуйста: точки поменьше — наши, другие — фрицевские бомбовозы… Ох и много же их! Трудно будет…
Бондаренко почувствовал, что пол помещения начал слегка подрагивать, будто под ним заработал движок. Он посмотрел в сторону пульта управления начальника поста. Капитан кричал по телефону, и Бондаренко услышал грозное: «Артобстрел!»
А над Финским заливом наши летчики вступили в тяжелый бой. Бондаренко и Горелов видели, что яркие точки постепенно таяли. Но большая группа самолетов настойчиво рвалась вперед, к центру экрана. Нашим истребителям, видно, трудно было сдержать такую армаду врагов. Комбат подбежал к начальнику главного поста:
— Передайте
зенитчикам: штук шестьдесят «ворон» к городу прорываются.— Пятьдесят восемь, товарищ майор! «Редутчики» ваши уже доложили. Молодцы ребята! Ай да молодцы!..
Бондаренко подмигнул капитану:
— Не забудь об этом Соловьеву сказать!
…А полковник Соловьев и генерал-майор Зашихин находились на командном пункте корпуса, расположенного этажом выше главного поста. Сюда поступала исчерпывающая информация от оперативного дежурного и начальника главного поста. Соловьев знал, что фашисты методично обстреливают наши зенитные батареи. Но зенитчики держались стойко…
Когда вражеские самолеты подошли к границе города, батареи открыли плотный огонь. «Юнкерсы», сбросив куда попало бомбы, повернули обратно. Но часть бомбардировщиков только имитировала уход на юг. Развернувшись, они попытались пробиться к городу вдоль Невы, с юго-востока. Об этом маневре тут же посыпались доклады с «Редутов».
Проскользнувшие фашистские стервятники применили пикирование. Их встретили залпы зенитных батарей. Самолеты метались из стороны в сторону, стремясь скорее освободиться от бомб и побыстрее выйти в сторону Финского залива. Операция «Ледовый удар» не была осуществлена, зато двадцать пять гитлеровских бомбардировщиков было сбито и десять — повреждено.
— Поздравляю, товарищи, с победой! — объявил Зашихин офицерам командного пункта. — Отлично сработала авиация, зенитчики. Особо отмечаю действия расчетов установок РУС-2. Попрошу товарища Соловьева представить мне по ним материал отдельно!
— Есть, товарищ генерал!
— Дежурным сменам наблюдение за воздухом не ослаблять! Сами знаете: коль немец решился на налет, то повторит его обязательно. Посему бдительность и еще раз бдительность!
Генерал оказался прав. Ночью фашисты послали на Ленинград восемнадцать бомбардировщиков. Но и их вовремя заметили «Редуты». Через заградительный огонь зенитчиков к городу долетело лишь восемь самолетов. Небо прорезали прожекторные лучи, забухали орудия, и «юнкерсы» повернули обратно…
Ставка «Эйхенгайм» близ Винницы, на другой день
Из защищенного массивными железобетонными глыбами перекрытий «Дубового дома» фюрера, впоследствии названного «Вервольфом» («Оборотень»), в Берлин тянулись несколько бронированных кабелей, и шеф «люфтваффе» не находил себе места: вот-вот затренькает черный аппарат-прямой связи, а в трубке послышится голос Гитлера, который наверняка сразу спросит: «Айсштос?..» А Герингу хвалиться нечем. Провал. Полный крах.
Тяжелая дверь приоткрылась, в бункер опасливо заглянул его адъютант, который доложил:
— Он прибыл…
— Проси! Немедленно! — Геринг встал в ожидании срочно вызванного из Пскова командующего 1-м германским воздушным флотом.
Вошел высокий сухощавый генерал. Выжидательно застыл.
— Я слушаю! — взвизгнул Геринг и засеменил по мягкому ковру, устилавшему бункер.
— Мы потеряли лучших летчиков. Русские точно знали маршруты к Петербургу, их зенитные батареи били наверняка, а истребители ожидали нас над Финским заливом, — скороговоркой забубнил генерал.
Геринг перебил: