Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга третья. Январь 1943 – январь 1944
Шрифт:
И все же главным фактором выживания населения блокированного Ленинграда оставалась государственная продовольственная политика. Как уже отмечалось, из-за недальновидности руководства города в вопросе о создании продовольственных запасов в начале войны эта политика в условиях неожиданной блокады зависела в первую очередь от центра, которому приходилось принимать чрезвычайные меры для снабжения продовольствием 2,5 млн ленинградцев. В результате и в январе 1942 г. на Смольном лежало бремя ответственности за судьбу более 2 млн жителей, половину из которых составляли дети и иждивенцы. В условиях почти полного отсутствия в свободной продаже продуктов питания продовольственная политика Смольного не могла не стать диктатурой, которая осуществлялась через карточную систему. В январе 1942 г. было выдано 2282 тыс. продовольственных карточек, хотя, если иметь в виду, что с октября по декабрь население города сократилось на 175 749 человек [272] , их число должно было быть меньшим. Несмотря на строгие меры контроля выдачи карточек населению, пресечь полностью злоупотребления в этой жизненно важной сфере так и не удалось. В голодные месяцы блокады продовольственная карточка была основным, а часто и единственным средством существования ленинградцев, но спасительной она считалась, если в ее правом углу стояла буква «Р» – рабочая. Вот почему рабочую карточку стремились заполучить и те, кому она не полагалась по статусу. Свидетельства отчаянной борьбы за рабочую карточку содержатся почти в каждом блокадном дневнике.
272
Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. 1941-1944. С. 192, 305.
22-24 января 1942 г. Военной прокуратурой была проведена выборочная проверка выполнения постановления Военного Совета Ленинградского фронта и Исполкома Ленгорсовета «О проведении регистрации продовольственных карточек». Проверка прошла в 27 предприятиях и учреждениях, 29 домохозяйствах, 62
273
Там же. С. 223–225.
На котловом довольствии находились сотрудники НКВД, милиции, городские пожарные команды, команды МПВО, а также работники прокуратуры и военного трибунала. Когда на заседании горкома ВКП(б) 9 января 1942 г. один из выступавших стал жаловаться, что многие сотрудники милиции истощены, секретарь горкома А. А. Кузнецов вспылил: «Они врут, распустились. Все они на котловом довольствии. 3 раза в день получают пищу и обязаны работать. Милиционеров не хватает, это верно» [274] . И все же милиционеры умирали тоже. По данным заместителя начальника Управления милиции Ленинграда И. А. Аверкиева, за время блокады от истощения умерло 970 сотрудников милиции [275] . «Мне запомнился первый случай смерти милиционера на посту от голода, – вспоминал он позднее. – Умер милиционер 24-го отделения милиции, охранявший Володарский мост. Человек чувствует себя совершенно обессиленным, но принимает оружие и стоит на своем посту до последних сил» [276] .
274
Там же. С. 418.
275
Оборона Ленинграда 1941-1944. Воспоминания и дневники участников / отв. ред. А. М. Самсонов. С. 492.
276
Там же. С. 488.
Потери от голода несло даже Управление НКВД по Ленинграду, личный состав которого в январе 1942 г. получал в день 250 г хлеба, 28 г мяса, 5 г масла, 10 г сахара. В результате истощения и заболеваний осенью 1941 г. и зимой 1941-1942 гг. умерли 73 сотрудника УНКВД ЛО. Для поддержания ослабевших от голода работников и скорейшего их возвращения в строй были созданы три стационара, один из которых располагался непосредственно в здании Управления [277] .
В привилегированном положении находились руководящие работники промышленных предприятий (директора и их заместители, главные инженеры), видные деятели науки, литературы и искусства, которые дополнительно к рабочим карточкам получали еще и обеды, обеденные карточки и сухие пайки. Что касается «руководящих работников партийных, комсомольских, советских, профсоюзных организаций», то они наряду с указанными выше привилегиями имели возможность получить еще и ужин [278] . Н. А. Ломагин, основываясь на опубликованных им спецсообщениях с компроматом на партийных работников, полагает, что «получение в блокадном Ленинграде сотрудниками Смольного и руководителями среднего партийного звена немыслимых для простых граждан даже по меркам мирного времени продуктов не считалось зазорным. Более того, это, вероятно, было нормой» [279] .
277
Чернов С. В. Большой Дом без грифа «Секретно». М., 2002. С. 65.
278
Ломагин H.A. Неизвестная блокада: в 2 кн. Кн. 1. С. 179–180.
279
Там же. С. 152–153.
Помимо привилегированной категории, чье относительно продовольственное благополучие определялось властью, была еще значительная группа лиц, получавшая дополнительные источники питания в результате своей преступной деятельности в сфере торговли, обслуживания, снабжения и хранения продуктов питания. Это работники продовольственных баз, столовых, хлебозаводов, больниц, госпиталей, магазинов и булочных. Хотя правоохранительные органы вели систематическую борьбу с расхитителями продовольствия, проводя регулярно облавы и аресты спекулянтов на рынках, усиливая контроль за продовольственными магазинами, базами и столовыми, искоренить это зло так и не удалось. В беседе с секретарем Ленинградского городского комитета комсомола В. Н. Ивановым А. А. Жданов признал недостаточную эффективность борьбы с расхитителями продуктов питания: «…Надо, чтобы комсомольский зоркий глаз следил за всем, что делается в торговой сети. Главное – это массовость в работе контрольных постов. Пусть все население участвует в их работе» [280] . Судя по спецсообщениям УНКВД, в январе 1942 г. этого достигнуть не удалось, хотя комсомольская организация и откликнулась на призыв Жданова, создав 375 контрольных постов в местах хранения продовольствия [281] . Но их было явно мало по сравнению с масштабами хищений продуктов питания, появлявшихся затем на «черном рынке» и изымаемых у расхитителей и спекулянтов.
280
Козлов Н. Д. С волей к победе. СПб., 2002. С. 278.
281
Худякова Н. Д. За жизнь ленинградцев. Л., 1958. С. 47.
В январе 1942 г. «черный рынок» стал важным источником добывания ленинградцами дополнительных продуктов питания. Двойственный характер блокадного рынка состоял в том, что в нем участвовали, можно сказать, две враждебные друг другу стороны: голодные жители, жаждавшие выменять или купить что-либо съестное, и продавцы продуктов, обогащавшиеся на горе блокадников. Это было действительно криминальное перераспределение продовольственных ресурсов города, в котором одна сторона жизненно нуждалась, а другая – реализовывала свою страсть к обогащению преступным путем, обворовывая голодающее население осажденного Ленинграда [282] .
282
См.: Пянкевич В. Л. Рынок в осажденном Ленинграде // Жизнь и быт блокированного Ленинграда. Сб. науч. статей / отв. ред. Б. П. Белозеров. СПб., 2010. С. 122–163.
«Ходил на Кузнечный рынок, – записал 4 января 1942 г. учитель А. И. Винокуров. – Народу на рынке много, не менее 2-х тысяч человек, а товару – на несколько десятков дореволюционных золотых рублей. Процветает, если можно так выразиться, меновая торговля. Меняют предметы первой необходимости – свечи, керосин, дрова, табак, спички, одежду, обувь и разные хозяйственные вещи на сельско-хозяйственные продукты. Большой спрос на дуранду (жмыхи), самовары и печи-буржуйки. Деньги в большой мере потеряли свойство универсального товара вследствие боязни торгующих оказаться „спекулянтами“. Дело в том, что меновая торговля не преследуется, а продажа по высоким ценам влечет большие неприятности. Был свидетелем, когда продающие за деньги задерживались агентами милиции, переодетыми в штатское» [283] . Наряду с крупными ленинградскими рынками, вокруг которых шла меновая торговля, в городе стихийно возникали многочисленные «толкучки» и «барахолки», которые невозможно было жестко контролировать и потому они притягивали как продавцов, так и покупателей. В первой половине января 1942 г., когда большинству работающих еще не была выплачена зарплата за декабрь 1941 г., на «черном рынке» можно было купить немного хлеба – 200 г за 230 руб., в то время как государственная цена 1 кг хлеба в январе 1942 г. составляла 1 руб. 90 коп. Покупательная способность населения в это время была крайне низкой из-за того, что значительная часть ленинградцев вообще не получала никаких денег. В привилегированном положении находились руководители предприятий и учреждений, директора институтов и вузов, заведующие лабораториями, выполнявшими оборонные заказы, а также квалифицированные рабочие оборонных предприятий. Зарплата этих категорий колебалась в пределах от 800 до 1200 руб. [284] Владельцы похищенного продовольствия, как правило, не рисковали продавать свой товар на рынке, а наметанным глазом выискивали нужных им покупателей и совершали свои сделки за пределами рынка либо на дому. Иногда этим пользовались бандиты, которые под предлогом продажи тех или иных продуктов питания завлекали покупателей к себе, грабили их и убивали.
283
Винокуров А. И. Блокадный дневник // Архив Большого Дома. Блокадные дневники и документы / сост. С. К. Бернев, С. В. Чернов. СПб., 2004. С. 239.
284
Лазарев Д. Н. Ленинград в блокаде // Труды Государственного музея истории Санкт-Петербурга. Вып. 5. СПб., 2000. С. 198.
Как уже отмечалось, одним из важнейших факторов выживания ленинградцев
была их трудовая деятельность. Но в январе 1942 г. сфера применения их труда значительно сузилась: к концу декабря 1941 г. остановилось почти 270 крупных предприятий, признанных до этого жизненно важными для обороны города. «Завод мертв, – записал 14 января 1942 г. главный инженер «Судомеха» В. Ф. Чекризов. – Работают только вручную по оборудованию спеццеха, да буржуйки делают в 8-м цехе» [285] . В январе 1942 г. из 68 важнейших заводов оборонной, судостроительной и машиностроительной промышленности действовало только 18, да и то не на полную мощность [286] . Тем не менее 7 января 1942 г. А. А. Жданов обратился к Председателю ГКО И. В. Сталину с ходатайством о награждении работников ленинградской промышленности, которые в истекшем полугодии «успешно справились с выполнением заданий Государственного Комитета Обороны» [287] . Представленные в обобщающем виде итоги работы ленинградской промышленности за первые шесть месяцев войны действительно выглядели впечатляюще: 713 танков, 480 бронемашин, 58 бронепоездов и бронеплощадок, 2406 полковых пушек, 648 противотанковых пушек, 2585 танковых и ручных огнеметов, 10600 автоматов ППД, 9977 минометов разных калибров, 3075 500 артиллерийских мин и снарядов, 39 740 авиабомб, 2 982 000 гранат, достроено 84 единицы кораблей разных классов, отремонтировано и переоборудовано 186 судов. В ходатайстве Жданова подчеркивалось, что эти успехи «достигнуты благодаря самоотверженной работе ленинградских рабочих, инженеров, техников, конструкторов, научных работников и организаторов производства». В числе 607 человек, представленных к правительственным наградам, 345 были рабочими разных специальностей, 82 – мастерами и начальниками участков, 99 – начальниками и другими инженерно-техническими работниками, 52 – директорами, главными инженерами предприятий и строительных организаций [288] . Орденом Трудового Красного Знамени были награждены рабочие Н. М. Абакшин (завод «Электроаппарат»), Н. В. Булышева (завод им. И. Б. Бгорова), И. И. Григорьев (Металлический завод), Я. П. Бршов (Ижорский завод). Среди награжденных были известные ученые, оказавшие большую помощь оборонным предприятиям, – профессора В. М. Андреев, А. Н. Кузнецов, М. С. Максименко и др. При вручении наград в Смольном многих из награжденных пришлось вести под руки – сами они не могли идти из-за слабости и истощения [289] . Некоторых из награжденных уже не было в живых. 18 января 1942 г. умер от истощения Максим Степанович Максименко, крупнейший специалист в области электротермии [290] .285
Чекризов В. Ф. Дневник блокадного времени. С. 42.
286
Дзенискевич А. Р. Военная пятилетка рабочих Ленинграда. 1941-1945. С. 119.
287
Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. 1941-1944. С. 147–148.
288
Там же. С. 148.
289
Правда. 1942. 13 янв.; Ленинградская правда. 1980. 27 янв.
290
Буров А. В. Блокада день за днем. С. 126.
Высокая смертность рабочих даже на оборонных предприятиях побуждала руководство искать чрезвычайные меры по спасению их кадрового ядра. Начавшие создаваться с конца декабря 1941 г. в районах стационары при действующих крупных предприятиях получили поддержку городского комитета партии. Хотя в январе 1942 г. общее числе заводских стационаров значительно увеличилось, число так называемых койко-мест было недостаточным: во второй половине января 1942 г. в них находилось около 20 тыс. человек. Помещенные на 2-3 недели в стационары получали питание со 100 % вырезки талонов из хлебных карточек и 50 % на мясо, жиры, крупы и сахар. Организация и работа заводских стационаров была сопряжена с преодолением громадных трудностей. «15 января получили указание от райкома партии об организации при заводе стационара на 80 человек, – вспоминал заместитель директора Сталепрокатного завода Г. Я. Соколов. – Приступаем к оборудованию помещения поликлиники… Начинают поступать больные. Положили первую партию в 50 человек, но народ уже был настолько слаб, что в первую же ночь три человека умирают. Их кровати занимаются немедленно…» [291] «Теперь на заводе оборудован специальный стационар, – писал в январе 1942 г. работник Кировского завода. – Сюда ложатся по особому ходатайству цеховых организаций люди, опухшие и требующие поддержки питанием и отдыхом. Лежа в стационаре, они сдают свои продкарточки, по которым получают в день три раза пищу: обед, завтрак и ужин в течение 8-10 дней, а затем поступают новые обессиленные товарищи» [292] . В январе 1942 г. в гостинице «Астория» был открыт стационар на 200 коек для ослабевших от голода работников науки и культуры. За период зимы и весны 1942 г. стационары спасли жизнь десяткам тысяч ленинградцев. Но еще больше ленинградцев такой возможности не имели: число койко-мест, как уже отмечалось ранее, было ограничено из-за недостатка отпущенного стационарам продовольствия.
291
Оборона Ленинграда. 1941-1944. Воспоминания и дневники участников / отв. ред. А. М. Самсонов. С. 564–565.
292
Там же. С. 516.
Оставшиеся в осажденном Ленинграде ученые, за исключением их небольшой части, связанной непосредственно с оборонным производством, в январские дни 1942 г. оказались перед страшным лицом голодной смерти. Но все они, независимо от того, какими научными проблемами занимались, работали на оборону города. 5 января 1942 г. Комиссия по делам ленинградских учреждений АН СССР обсуждала доклад профессора Физиологического института B. C. Садикова «Новый метод комплексного использования дрожжей как промышленное задание в условиях военного времени». В результате обсуждения Комиссия высказала мнение, что предложенный В. С. Садиковым метод «может явиться научным открытием, имеющим весьма важное практическое значение, давая возможность замены мясных белков равноценным дрожжевым белком», о чем она сочла необходимым информировать все заинтересованные ведомства и организации [293] . К сожалению, В. С. Садикову не довелось заниматься внедрением в производство своего метода: весной 1942 г. он умер от алиментарной дистрофии, которой заболел в январе 1942 г.
293
Баженова H. М. Сотрудники ленинградских академических учреждений в первую блокадную зиму. По материалам Санкт-Петербургского филиала архива РАН // Жизнь и быт блокированного Ленинграда. Сб. науч. статей / отв. ред. Б. П. Белозеров. СПб., 2010. С. 66.
Январь 1942 г., помимо того, что стал «самым смертным» месяцем голодной блокады, для значительной группы ученых останется в памяти сфабрикованными против них обвинениями в антисоветской деятельности. В 1995 г. на международной конференции историков блокады впервые с документами о политических процессах над ленинградскими учеными в годы блокады выступил известный специалист, профессор Санкт-Петербургского университета В. А. Кутузов [294] . В последующие годы об этом писали и другие исследователи [295] . Только теперь, спустя многие годы после неправедной расправы над ленинградскими учеными, стала известна чудовищная история так называемого «Комитета общественного спасения», выдуманного и созданного примитивной фантазией сотрудников комитета по борьбе с контрреволюцией в УНКВД ЛО [296] . Самое страшное в этой истории заключалось в том, что в разработку органов НКВД попали известные ученые, так или иначе связанные с оборонным производством, которые, будучи арестованными по доносам и ложным обвинениям, затем под пытками давали признательные показания, оговаривая себя и своих коллег. Помимо незаконно репрессированных членов так называемого «Комитета общественного спасения» во главе с видным физиком, профессором Ленинградского университета В. С. Игнатовским сотрудники отдела по борьбе с контрреволюцией добыли в «ходе следствия» компрометирующие сведения еще на 126 ученых! «Складывается впечатление, – писал в связи с этим профессор В. А. Кутузов, – что часть работников КРО пыталась путем фабрикации дел оправдать свое существование и тем самым избежать фронта» [297] . И с этим нельзя не согласиться.
294
Блокада рассекреченная / сост. В. И. Демидов. С. 112–114.
295
Иванов В. А. Миссия Ордена. Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-х-40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР). С. 278–280; Ломагин Н. А. Неизвестная блокада: в 2 кн. Кн. 2. С. 82–83; Цамутали А. Н. Заметки по историографии блокады Ленинграда. С. 150–151; Соболев Г. Л., Ходяков М. В. Потери Ленинградского университета в годы Великой Отечественной войны. С. 18–19; Ленинградская наука в годы Великой Отечественной войны / отв. ред. В. А. Шишкин. СПб., 1995. С. 18–19.
296
Кутузов В. А. Комитет общественного спасения в блокированном Ленинграде // Петербургская историческая школа. Альманах. СПб., 2005. С. 217–236.
297
Там же. С. 227.