Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга третья. Январь 1943 – январь 1944
Шрифт:
Расставшись с мечтой об эвакуации в ближайшее время, многие ленинградцы теряли последние силы в борьбе за свою жизнь. По заснеженным улицам города по направлению к кладбищам тянулись многочисленные похоронные процессии. Закутанные человеческие фигуры медленно и молча двигались из последних сил, волоча за собой саночки, фанерные листы с уложенными на них в самодельных гробах, ящиках или зашитыми в одеяла или простыни покойниками. С середины декабря 1941 г., констатировалось в отчете городского управления коммунального хозяйства, «кладбища, особенно Серафимовское, Болыпеохтинское и Волково, представляли такую картину: перед воротами кладбищ прямо на улице, на самих кладбищах у контор, церквей, на дорожках, в канавах, на могилах и между ними десятками, а иногда и сотнями лежали оставленные покойники в гробах и без них…» [182] 18 декабря 1941 г. руководство треста «Похоронное дело» обратилось к председателю Исполкома Ленгорсовета П. С. Попкову с предложением начать захоронения в братских могилах [183] . 26 декабря 1941 г. начальник УНКВД по Ленинграду и Ленинградской области П. Н. Кубаткин направил на имя А. А. Жданова справку о смертности в Ленинграде по состоянию на 25 декабря 1941 г. [184] В ней констатировалось, что «в связи с продовольственными трудностями в Ленинграде увеличилась смертность населения». И далее приводились бесстрастные цифры – последствия деликатно называемых в справке «продовольственных трудностей». Познакомившийся с этим документом заинтересованный читатель будет ошарашен, узнав, что если в довоенном Ленинграде умирало в месяц в среднем до 3500 человек, то за 25 дней декабря 1941 г. смертность составила 39 073 человека. С 20 по 25 декабря 1941 г. на улицах города скоропостижно скончалось 656 человек [185] .
182
Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945. С. 325.
183
Там же. С. 279–280.
184
Там же. С. 411–413.
185
Там же. С. 413.
186
ЦГА СПб. Ф. 4965. Он. 1. Д. 4733. Л. 1, 1 об.
К великому сожалению, в декабре 1941 г. работа Ладожской ледовой дороги далеко еще не оправдывала возлагавшихся на нее надежд. Из-за сложных условий ее эксплуатации план перевозок не выполнялся, и осажденный город располагал в это время запасами муки для выпечки хлеба на один-два дня. Но 21 декабря 1941 г. на имя А. А. Жданова пришла спасительная телеграмма от генерала К. А. Мерецкова: «Задача, поставленная т. Сталиным войскам 4 армии, выполнена. Сегодня 20.12 16.00 железная дорога Тихвин – Волхов полностью очищена от войск противника и может быть использована для подвоза грузов летучками до Волхова» [187] . Правда, эту железную дорогу и, особенно, мосты предстояло еще восстановить, на что требовалось время, хотя бы несколько дней.
187
Блокада рассекреченная /сост. В. И. Демидов. СПб., 1995. С 209.
24 декабря 1941 г. А. А. Жданов уже информировал Москву о том, что в течение этого дня в город по Ледовой дороге из Новой Ладоги впервые поступило большое количество муки – 669 т [188] , превышавшее дневную потребность города в муке. Военный Совет Ленинградского фронта, учитывая отчаянное положение населения и реально надеясь на улучшение подвоза продовольствия в ближайшее время, пошел на рискованный шаг – принял в тот же день постановление о прибавке хлебных норм. 25 декабря 1941 г. население Ленинграда стало получать 350 г хлеба по рабочей карточке и 200 г по служащей, детской и иждивенческой. В связи с этим суточный лимит расхода муки и примесей был установлен в 560 т, из которых населению Ленинграда и области выделялось 395 т [189] . 25 декабря А. А. Жданов в разговоре по прямому проводу с Г. М. Маленковым с оптимизмом сообщил: «С сегодняшнего дня решили прибавить по 100 гр. рабочим и 75 гр. всем остальным. А всего будут получать и уже получают 300 гр. рабочие и 200 гр. – остальные. В городе настоящий праздник, только просим, чтобы нас не подвели с подачей хлеба и с 1 января просим, чтобы нам давали из расчета 800 тонн в день муки. Требуется скорейшее восстановление железной дороги, чему мы помогаем. И еще просим доставлять нам автогорючее, которого у нас нет» [190] .
188
Ломагин H.A. Неизвестная блокада: в 2 кн. Кн. 1. С. 130.
189
Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. Л. Волковского. С. 672.
190
Ломагин H.A. Неизвестная блокада: в 2 кн. Кн. 1. С. 130.
Хлебная прибавка 25 декабря была действительно важным событием в жизни ленинградцев, о чем можно судить и по спецсообщению Управления НКВД по Ленинграду и Ленинградской области, составленному по донесениям информаторов об откликах представителей различных слоев населения на увеличение нормы выдачи хлеба [191] . При этом спецсообщение, наряду с одобрительными и восторженными отзывами рабочих, служащих, домохозяек, представителей интеллигенции, содержало и «отрицательные высказывания», отмеченные «среди незначительной части населения». Как говорилось в спецсообщении, «отрицательные высказывания» сводились к тому, что «увеличение норм выдачи хлеба для Ленинграда стоило больших жертв», что «о населении города позаботились слишком поздно. Была допущена большая смертность от голода» [192] . Содержавшиеся в сводках УНКВД оценки хлебной прибавки 25 декабря 1941 г. в целом соответствуют тем, которые можно обнаружить в блокадных дневниках, опубликованных в последние годы. По мнению директора Архива АН СССР Г. А. Князева, это была «значительная прибавка», придавшая новые силы: «…И люди повеселели, поднялись духом. Может быть, смертельная опасность уже позади!» [193] Школьница Лена Мухина сделала 25 декабря 1941 г. такую запись: «Какое счастье, какое счастье! Мне хочется кричать во все горло. Боже мой, какое счастье!» [194] В этот день был полон оптимизма и известный востоковед А. Н. Болдырев, о чем свидетельствует сделанная им запись в дневнике за 25 декабря 1941 г.: «Рождество. Вечер. День потрясающий, с утра неожиданная прибавка хлеба – 350 и 200. В 5 ч. митинг неожиданный: блестящее продвижение прорыва блокады. В ближайшие дни река продовольствия больше, чем другим городам. Жданов сказал так. Ближайшие дни. Добавляют в кулуарах: еще в декабре дадут вино, шоколад, крупу. Хлеб увеличится с января, будет белый. И затем венец – московский паек: 800 и 600. Так это будет, так? Все внутри напряжено в ожидании. Кто доживет – будет жить!» [195]
191
Ломагин Я. А. В тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб и НКВД. С. 210–213.
192
Там же. С. 213.
193
Князев Г. А. Дни великих испытаний. Дневники 1941-1945. С. 364.
194
«…Сохрани мою печальную историю…». Блокадный дневник Лены Мухиной. СПб., 2011. С. 161.
195
Болдырев А. Н. Осадная запись. (Блокадный дневник) / подгот. к печати В. С. Гарбузова, И. М. Стеблин-Каменский. СПб., 1998. С. 37–38.
«Блестящее продвижение прорыва блокады», о котором пишет в своем дневнике А. Н. Болдырев, действительно готовилось с середины декабря 1941 г. Еще в ходе контрнаступления наших войск в Приладожье в Ставке Верховного Главнокомандования было решено в целях объединения действий армий, находившихся к востоку от р. Волхов и вновь сосредотачиваемых в этом районе, образовать Волховский фронт. На совещании в Ставке 12 декабря обсуждался план дальнейших действий фронтов. На нем присутствовали вызванные в Москву: от Ленинградского фронта – командующий генерал-лейтенант М. С. Хозин и член Военного Совета А. А. Жданов; от Волховского фронта – командующий генерал армии К. А. Мерецков, член Военного Совета А. И. Запорожец и начальник штаба генерал-майор Г. Д. Стельмах. На совещании были также командующий 26-й армией (2-й ударной с 25 декабря 1941 г.) генерал-лейтенант Г. Г. Соколов и командующий 59-й армией генерал-майор И. В. Галанин. В результате этого совещания было принято решение, на основе которого 17 декабря 1941 г. были поставлены задачи фронтам в последовавших директивах. Согласно этим директивам, Ленинградский и Волховский фронты получили приказ не только деблокировать Ленинград, но и окружить, а затем пленить и «истребить» войска группы армий «Север», действующие на Волхове и под Ленинградом [196] . Таким образом, еще в 1941 г. ставилась задача полностью снять блокаду Ленинграда и даже изгнать немцев с территории Ленинградской области.
196
Ленинград в борьбе месяц за месяцем. 1941-1944/науч. ред. А. Р. Дзенискевич. С. 68.
Однако решение Ставки ВГК с самого начала
оказалось нереальным, поскольку наши войска ни физически, ни материально, ни организационно были не в состоянии решать в то время столь грандиозные задачи. Но открыто заявить об этом Верховному Главнокомандующему, разумеется, никто не посмел. В результате Волховский фронт, перешедший в наступление в начале 20-х чисел декабря имеющимися в его распоряжении силами, не смог выполнить приказ. Хотя и третья попытка деблокировать Ленинград окончилась неудачей, в ходе Тихвинской стратегической наступательной операции советские войска нанесли поражение 10 дивизиям противника и сорвали план немецкого командования полностью изолировать осажденный город. Однако это было достигнуто ценой больших людских потерь: за месяц декабрьских боев безвозвратные потери наших войск составили 17 924 человека, санитарные – 30 977 [197] .197
Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах / под ред. Г. Ф. Кривошеева. С. 172.
Ждавшие в это время избавления от вражеской осады ленинградцы не подозревали, что после хлебной прибавки 25 декабря 1941 г. над ними нависла смертельная угроза полностью остаться без продовольствия из-за неожиданно возникшей проблемы его транспортировки в блокированный город. Именно в это время, вселившее надежду в ленинградцев, из Москвы, из Главного управления Гражданского воздушного флота, пришло распоряжение об отзыве с 27 декабря 1941 г. с аэродрома «Хвойная» (северо-восток Новгородской области) «Дугласов», выделенных в свое время ГКО для доставки продовольствия в Ленинград. Попытки ленинградского руководства убедить Москву хотя бы отсрочить это решение, поскольку «других возможностей для снабжения войск и населения Военный Совет пока не имеет» [198] , натолкнулись на решительное возражение: начальник Главного управления Гражданского воздушного флота Молоков ответил телеграммой, что он всего лишь выполняет распоряжение члена ГКО товарища Молотова – самолеты нужны на других фронтах. Тогда члены Военного Совета А. А. Кузнецов и Н. В. Соловьев решили в отсутствие находившегося в это время в Москве А. А. Жданова обратиться к самому Сталину и в ночь с 25 на 26 декабря заказали с ним разговор по прямому проводу. Но им удалось переговорить только с секретарем Сталина Поскребышевым, который обещал передать их просьбу и сообщить вечером ответ. Ответ был таким: «„Дугласы“ нужны на других фронтах. Продовольствие и пушки можно поставлять по ледяной дороге. Молотов, Маленков, Микоян». Подписавшие этот ответ вряд ли могли не знать, что еще раньше «от начальника фронтовой дороги» (той самой – «ледяной») потребовали к 31 декабря 1941 г. сформировать и направить в распоряжение Верховного Главнокомандования два автотракторных батальона с полной заправкой и лучшими водителями [199] . Выполнение этого распоряжения означало прекращение доставки продовольствия по Ладожской ледовой дороге. Из-за почти полного прекращения подвоза продовольствия с 27 декабря 1941 г. по 4 января 1942 г. многие ленинградцы не могли найти в магазинах никаких продуктов. Об этом пишут в своих дневниках и сами блокадники. А. Н. Болдырев, еще несколько дней назад мечтавший под впечатлением хлебной прибавки о «московском пайке», 27 декабря 1941 г. отметил в своем дневнике: «Мука с продуктами. Их не выдают» [200] .
198
Блокада рассекреченная /сост. В. И. Демидов. С. 210.
199
Там же. С. 209–210.
200
Болдырев А. Н. Осадная запись. (Блокадный дневник). С. 38.
В эти страшные декабрьские дни 1941 г., когда казалось, что смерть вот-вот восторжествует в заснеженном и застывшем городе, его руководство принимало отчаянные усилия, чтобы пульс жизни в городе не исчез, чтобы обеспечить – хотя бы в минимальных размерах – потребность фронта в боеприпасах и вооружении. После того как город остался по существу без электроэнергии, на предприятиях стали устанавливать газогенераторы, двигатели внутреннего сгорания, собственные блокстанции. «Именно благодаря этому в стенах Металлического завода ни на минуту не замирали работа и жизнь, – вспоминал впоследствии главный механик этого завода Г. А. Кулагин. – Трудно сказать, что стало бы с заводом, с тысячами голодных и замерзших людей, если бы остановилась наша электростанция. Не только фронт получил бы меньше снарядов, мин и танков, но и блистательные достижения Металлического завода наших дней, наверное, пришли бы на несколько лет позже, если бы замерз и замер тогда единственный котел, а с ним вместе и весь завод» [201] . На ряде предприятий перешли на ручной труд. Рабочие, пока были силы, вращали станки вручную. Сестрорецкий инструментальный завод, разместившийся в Смольнинском районе, освоил производство автоматов. Когда прекратилась подача электроэнергии, рабочие стали выпиливать детали вручную. Некоторые узлы автомата на санках везли обрабатывать на другое предприятие. К концу декабря 1941 г. завод изготовил таким способом более 4 тыс. автоматов [202] .
201
Кулагин Г. Дневник и память. Л. 1978. С. 126.
202
Сестрорецкий инструментальный завод им. С. П. Воскова. Л., 1968. С. 347–349.
«Город стал пешим. Расстояния приобрели ощутимую значимость. Они теперь измерялись ногами, количеством шагов, а не как до войны, количеством трамвайных остановок, – вспоминал 16-летний рабочий Леонид Смирнов. – По заметенным снегом улицам бредем на завод. Поперек тропинок лежат мертвые тела, на которых никто не обращает внимания. Их трудно обойти, еще труднее перешагнуть и не упасть рядом с ними. „Кто следующий упадет и останется здесь лежать?“ – вопрошала беспросветная тьма. Смерть бредет следом за нами, но пока молчит. Значит, не пришел наш черед. Город затих, заледенел, бесконечно тянутся дни и ночи, похожие друг на друга, как братья близнецы, наполненные непосильным трудом, заботами и мужеством. Каждый новый день начинается новыми смертями, все новые трупы прибавляются на нашем пути от дома до работы» [203] .
203
Блокада глазами очевидцев. Дневники и воспоминания. Книга третья / сост. С.Е. Глезеров. СПб., 2016. С. 342–343.
В декабре 1941 г. многие рабочие покинули свои промерзшие и темные жилища и перешли на казарменное положение, экономя силы и продлевая жизнь. Ведь в коллективе легче переносились трудности, заглушались неотвязчивые мысли о еде. Работавшая в период первой блокадной зимы в цехе подготовки зарядов артиллерийского полигона M. Е. Сясина вспоминала, что она «никогда больше не видела и даже не слышала, чтобы люди так держались друг за дружку, как в то время. Мы все были как одна семья… Падали. Как же не так – все было. И умирали… Но странно, что реже всего в коллективе. Вот как раз в таком, где даже в то время бодро шутили. Хлеба не было, так мы будто какой-то другой энергией делились друг с другом» [204] . 22 декабря 1941 г. на сухопутном артиллерийском полигоне из-за болезней и истощения, а также транспортных затруднений не вышли на работу 34 % рабочих и служащих. За время зимы 1941-1942 гг. на полигоне умерло 134 человека, но работа все же не прекращалась, потому что она не могла прекратиться [205] .
204
Демидов В. И. Снаряды для фронта. С. 146–147.
205
Там же. С. 147.
Перед руководством осажденного города встала нелегкая задача – сохранить производственные кадры и оборудование. Сберечь рабочих можно было заняв их делом. В коллективе легче переносились трудности, поэтому на многих остановившихся фабриках и заводах люди продолжали выходить на работу, тем более что они продолжали получать продовольственные рабочие карточки. В декабре 1941 г. было выдано почти 837 тыс. рабочих карточек [206] , хотя, конечно, их получали не только рабочие, но и другие категории населения блокированного города. В декабре 1941 г. Совет Народных Комиссаров СССР разрешил выплачивать зарплату рабочим, инженерно-техническим работникам и служащим временно бездействующих предприятий Ленинграда из расчета их среднего заработка [207] . Это решение правительства имело большое значение для сохранения производственных кадров блокированного города.
206
На защите Невской твердыни / отв. ред. Ю. Н. Яблочкин. С. 284.
207
Карасев А. В. Ленинградцы в годы блокады. 1941-1943. С. 213.