Лента Mru

Марат в пятидесятый раз вывернул рулевое колесо, и тут их глазам, уже привыкшим к безнадежности серых петель и черного ельника, открылась сверкавшая красным, синим и белым бензозаправочная станция.

– Вот, – впервые за последние полтора часа Марат улыбнулся. Он проурчал это слово, почти отрыгнул, и Тамара, хотя она не меньше мужа обрадовалась бензину, посмотрела на него с неприкрытым отвращением. Ей все чаще и чаще становилось противно ощущать себя прекрасной половиной этого стриженного под ежик, плечистого хама в мокрой рубахе и затхлых шортах.

– Сука, – сказал Марат через секунду, отчего Тамара испытала малопонятное торжество. Она проследила за взглядом Марата и увидела белую картонку: далекий, еще неразличимый по своему содержанию картонный квадратик в оконце, сам по себе совершенно безобидный, но, в силу неизменного свойства всех квадратиков во всех оконцах, имевший недвусмысленно зловещее значение.

– Топлива нет, – изрек Марат отчаянным голосом и резко притормозил возле ближайшей башенки.

Тамара повела темными очками, как слепая стрекоза:

– Только не выступай. Ты слышишь меня? Я тебя очень прошу, избавь меня от своих безумных припадков. В конце концов, они же не виноваты, что у них закончился бензин.

– А мы в чем виноваты? – казалось, что квадратное лицо Марата прохудилось, и из дыр, вот-вот готовых образоваться, сейчас польется ядовитая кислота, замешанная на гное гнева.

Он оттолкнулся от руля и неуклюже выбрался из машины. Тамара осталась сидеть – прямая, словно черная королева. Средняя часть ее лица была вдавлена, как будто ее вмяли сапогом, тогда как лоб и подбородок выступали далеко вперед. Фигура, доставшаяся в жульнической партии жлобу, любителю хапать. Ей очень хотелось выйти на воздух, но Тамара не двигалась с места. Она поправила косынку и безучастно уставилась на мятое оцинкованное ведро, забытое кем-то на обочине бесстрастно-серого шоссе.

Марат вразвалочку, пригнувши светло-колючую голову, приближался к оконцу – источнику разочарования и вероятному ответчику за все прошлые и будущие злоключения. Гравий, по которому он ступал, хрустел, будто выбитые зубы. Он чуть не сбил с ног щуплого человека в стандартном комбинезоне. Марат остановился в дециметре от этого вспомогательного существа. Не говоря ни слова, он выставил палец в направлении квадратика, на котором уже вполне отчетливо, в подтверждение самым безрадостным мыслям, читалось: «Бензина нет».

– Что за на хер? – Марат приступил к человеку, грозя смести его с дороги вопреки всяким разумным доводам, ибо если и была для них какая надежда, то она заключалась именно в этом создании без возраста и пола. – На сотню километров ни литра горючего, так? Вы совсем оборзели в вашей деревне?

Человек же в ответ повел себя с неожиданным достоинством.

– Отойдите от меня, – сказал он обиженно. – Сдайте на пару шагов. В чем, собственно, дело? В пяти километрах есть еще одна заправка. Нам не повезло, мы оказались первыми на этой трассе – все приезжают и все предъявляют какие-то претензии.

Это «все» охладило Марата. Он машинально шагнул назад и принял менее воинственную позу.

– В пяти километрах? – переспросил он с сомнением. – Это точно?

Человек в комбинезоне сердито мотнул картофельной головой:

– Чего мне врать-то? Ну, может, в семи, но не больше. Никто туда, знаете, с угломером не ходил.

Марат, не уверенный в уместности угломера, сунул руку в карман шортов, вынул пачку, выщелкнул сигарету, прикурил.

– Здесь нельзя курить! – вскинулся служитель заправки.

– Почему же? – с издевательской иронией осведомился Марат, своим курительным действием нимало не реагируя на запрет. – Ведь нет же бензина!

– Нельзя! Что я буду вам объяснять, – вздохнул заправщик. – Лучше бы вам отсюда уехать. Говорю вам, в восьми километрах…

– Ах, уже восемь! – воскликнул Марат и выдохнул дым в гладкое, больное лицо. – Ну и дела творятся в глубинке!

Человек в комбинезоне помолчал.

– У вас совсем нет бензина? – спросил он вдруг. – Я хочу сказать… если вам не проехать эти самые восемь километров…

– Я пятьдесят проеду, – надменно отрезал Марат. – Но не больше, мужик. Не больше пятидесяти. Короче, если я правильно тебя понял – в общем, сколько?

– Да нет, – запротестовал заправщик, который отчего-то растерял непозволительный гонор так же внезапно, как и приобрел. – У меня сущая капля. Капля, для личных нужд. Если вам хватит на пятьдесят километров, вы запросто попадете на Ленту…

– На какую, к лешему, ленту? – скривился Марат, проклиная себя за разговоры с ничтожеством.

Служитель заправки зачем-то сделал себе ладонь козырьком и повернулся к закату, хотя кровавое солнце никак не могло резать ему глаза.

– На Ленту, – повторил он. – Я должен вас предупредить, что там очередь.

Марат поиграл брелоком, усугубляя игрой неотвратимую угрозу, которая исходила от него, будучи адресованной всему вокруг, но прежде всего – беззащитному работнику бензозаправки. Он уже приготовился повысить голос и малость встряхнуть этого недоумка, когда тот разродился неуважительным, даже хамским вопросом:

– А вы далеко едете?

Марат усмехнулся, дивясь такому бесстыдному интересу. Какое, черт побери, этому хорьку дело до их путешествия, которое и так уже непозволительно затянулось?

Но вместо того, чтобы поставить шестерку на место и напомнить, что тузы не обязаны перед ней отчитываться, Марат послушно буркнул:

– В Лагуну.

– В Лагуну? – изумился заправщик. – Но это же совсем в другой стороне.

– Я знаю, – процедил Марат. – Мы сбились с пути, пока искали этот чертов бензин.

– Тогда вам одна дорога – на Ленту, – заправщик сопроводил эту непонятную фразу решительным вздохом.

Марат уставился сперва на него, потом на «пежо», в котором смутно различалась Тамара, и, наконец, на сумеречное шоссе.

– Что ты понты гонишь, – сказал он сердито. – Не можешь говорить по-человечески? «На ленту», – передразнил он бензинщика. – Будто на Марс. Это что, деревня какая-нибудь?

Заправщик утомленно вздохнул:

– Нет, это не деревня. Мы так называем трассу, она проходит километрах в семи отсюда.