Леонард и Голодный Пол

— Должна признаться, что я с нетерпением жду того времени — слава богу, оно уже близко! — когда меня перестанут спрашивать, как я себя чувствую, как у меня дела и не волнуюсь ли я. Не хочу показаться неблагодарной, люди просто проявляют доброжелательность, но будет так славно снова начать общаться как обычно. Ты меня знаешь, я не люблю ажиотажа, но стараюсь соответствовать ситуации, хотя это несколько утомительно и мои батарейки уже начинают пищать.

— Я тебя понимаю. Из-за таких вещей некоторые вообще отказываются от свадьбы. Но в назначенный день у тебя будет буря положительных эмоций. Мне тоже не очень нравилась суматоха перед нашей с мамой свадьбой, но я помню, как, глядя на людей, собравшихся в церкви, я осознал, что никогда раньше не был на свадьбе, где мог бы разделить с каждым из присутствующих что-то очень личное. И я на самом деле очень расчувствовался. Надеюсь, ты испытаешь что-то подобное. Во всяком случае, впереди тебя ждет прекрасное путешествие.

— Жду не дождусь. Надеюсь, смогу отдохнуть во время перелета и меня не добьет смена часовых поясов после изнурительных торжеств. Ну, а как вы с мамой — не вернулись к мысли о собственном путешествии?

— Немного поговорили. Она вроде бы проявила несколько больше энтузиазма, но пока не готова принять конкретное решение. Исключила Азию, потому что там будешь ты.

— Ха! Боже ты мой! Нашла оправдание! — фыркнула Грейс.

— Она не дурочка и понимает, что вы не будете на каждом шагу натыкаться друг на друга, просто не хочет, чтобы ты решила, что она всюду за тобой ездит.

— Так что ее тогда останавливает? Если нет желания, не надо лететь далеко. Можете отправиться в какую-нибудь европейскую столицу.

— По-моему, она колеблется из-за твоего брата. Он очень старается, и в больницу ходит волонтером, и в конкурсе участвовал, но у него все-таки есть свои особенности.

— Папочка, он же взрослый мужчина. Ему нужно встать на ноги. Да, я знаю, что ему непросто, но сейчас как раз пришло время отпустить его в открытое плавание. Вообще-то, было бы гораздо лучше сделать это десять лет назад. Теперь он уже привык лодырничать и во всем полагаться на вас. Вы для него сделали все, что могли, и пора немного подтолкнуть его к самостоятельности.

— Понимаю, понимаю. Мы всего лишь не хотим рубить с плеча. И твоей маме нужна уверенность. Я думаю так: ты будешь далеко, у тебя пойдет своя жизнь, но, если произойдет что-то непредвиденное, мы не знаем, чего ожидать. Наверное, твоей маме станет спокойнее, если в запасе будет план «Б». На крайний случай.

— Если ты имеешь в виду меня, то должна тебя разочаровать. Я не могу всю жизнь быть ему сиделкой. Мне надо двигаться вперед, папа. И вам с мамой тоже. Пора убрать стабилизаторы и ради него, и ради вас. Он что-нибудь говорил про выигранные деньги? Ты знаешь, что он пытался предложить их мне на свадьбу? Я отказалась — мы, конечно, вышли за рамки бюджета, но только потому что потакали своим прихотям. Я ему сказала, что он должен подумать про вас. Он что-нибудь еще говорил?

— Насколько я знаю, нет. Но нам не нужны деньги. Зачем все усложнять? Мы всего лишь хотим, чтобы он устроился, и нам самим надо почувствовать, что мы готовы к таким переменам. Я-то, пожалуй, готов, но ты же знаешь маму. Она будет пытаться его поддерживать и никогда не успокоится, если не будет уверена, что все просчитано.

— Но вам с мамой действительно нужен отдых. Не уподобляйтесь тем, кто откладывает мечты на потом, а потом оказывается слишком поздно. Сделайте что-то для себя — вы это заслужили.

— Мы пока еще в добром здравии, детка, но я тебя понимаю. Потерпи, ладно? Особенно это касается мамы. По-моему, из-за свадьбы она отложила планы на будущее, но вспомнит про них, как только ты прочно и надежно привяжешь к себе Эндрю.

Они остановились в конце поворота и пошли в обратную сторону, сменив вместе с направлением и тему разговора.

— Расскажи мне про свою речь, — попросила Грейс, плотнее прижавшись к Питеру, потому что ветер теперь дул в лицо.

— Я еще ничего не записал, но, кажется, близок к тому, так что вот-вот начну сочинять. А ты сама скажешь несколько слов?

— Решу на свадьбе. Речь говорить не буду, но, наверное, скажу слова благодарности.

— Дам тебе совет. Импровизировать можно, только когда произносишь речь, но не слова благодарности — тут ты обязательно кого-нибудь забудешь, а другого шанса уже не представится, поэтому обязательно все запиши. Я совершил такую ошибку на своей свадьбе — забыл поблагодарить твою тетю Сару, которая испекла свадебный торт. Она притворилась, что ничуть не обижена, но я знал, что оскорбил ее в лучших чувствах.

— У меня тоже есть к тебе просьба: не мог бы ты в своей речи придерживаться классики жанра? Не надо выкапывать из прошлого сомнительные истории и подшучивать над Эндрю.

— Бог мой, конечно! Ни в коем случае! Может быть, я идиот, но все-таки не настолько. Ты же знаешь, как много ты значишь для меня, как я тебя люблю и как тобой горжусь. Возможно, это моя единственная возможность сказать обо всем этом перед столькими людьми. Мне надо подыскать верные слова, чтобы не захлебнуться от эмоций. Представляю, как у меня комок встанет в горле, если я слишком увлекусь.

— Комок в горле не страшен. С комком в горле и в классическом жанре — вот то, что нам нужно. Зачем так переживать? Я давно уже от вас переехала, мы с Эндрю знакомы несколько лет и даже живем вместе. Ничего не изменилось. Это всего лишь ритуал.

— Твои слова меня не удивляют, но, поверь, этот ритуал много значит. Когда Эндрю станет твоим мужем, все покажется немного другим. Ты почувствуешь, что ваша близость теперь чуть-чуть иная, хотя нет никакой логической причины для каких-то других ощущений. Вот я смотрю на тебя, и часть меня понимает, что наша семья меняется. Это хорошо и естественно. Я не собираюсь лить слезы. Но мне представляется, что это конец длинной первой главы. Твой любимый братец, который, как ты говоришь, такой никудышный, все мне объяснил по сути дела. Он по-своему очень мудр. Я тут как-то обмолвился маме, что ты больше уже не наша и все в таком роде, а он вдруг выдает: «Все, о чем вы говорите, уже в прошлом». Он огорошил нас этими словами, когда копался в холодильнике. И думаю, он прав. Все, за что я цепляюсь, уже прошло. Воспоминания кажутся мне реальностью, но это ошибка. Твой брат вытащил меня из прошлого. Сам он там никогда не задерживается. Ты никогда не услышишь, чтобы он о нем говорил. Он никогда не оглядывается, по крайней мере, никогда мысленно не останавливается на том, что уже произошло. Проследи за ним, когда ты в следующий раз что-нибудь прольешь. Его отношение такое: случилось и случилось. Он идет и вытирает пол. Для него значимо то, что происходит сейчас. Не уверен, считать ли это причиной или следствием того, что он такой, какой есть, но порой он умеет внести в нашу жизнь ясность. Однажды я разглагольствовал о своей работе, о том, как меня обошли в повышении и что это была чистой воды дискриминация по возрасту, а он прервал меня словами: «Это просто история». И больше ничего. Вот так. «Это просто история». И главное — он оказался прав. Это действительно была просто история, которую я сам себе рассказывал. Как только я перестал ее рассказывать, все и прошло.

— Не сомневаюсь, что иметь в доме мудреца очень здорово, — сказала Грейс. — Но даже мудрецам в конце концов приходится как-то себя обеспечивать.

Они вернулись к машине замерзшие, но довольные, что нашли время для встречи.

— Хочешь, поедем к нам? Мама будет рада тебя видеть.

— Извини. Передай ей привет. Я обещала Эндрю, что дома мы откроем старый ноутбук и начнем заказывать экскурсии и прочее на медовый месяц. Спасибо за встречу, папа. Кстати, не так уж все в прошлом. Скажи нашему доморощенному гуру, что я еще не совсем от вас ушла.

Грейс поднялась на цыпочки, притворяясь маленькой, и поцеловала его в подбородок. Потом села в свою машину и поехала, на прощание тихонько посигналив: «бип-бип». А Питер заскочил в газетный киоск купить номер «Экономиста», который недавно просматривал, чтобы было что почитать, сочиняя свадебную речь.

Глава 21 Собеседование у мимов

Голодный Пол прибыл в офис Национальной ассоциации пантомимы немного раньше назначенного. Офис располагался в здании театра, которое в былые времена служило конюшней при большом поместье, поэтому пройти туда можно было только со стороны переулка. На стене дома был нарисован артист-мим с белым удивленным лицом, а рядом висела афиша, рекламирующая прошлогоднее шоу. У входа была прикреплена картинка с изображенным на ней колокольчиком, а выше надпись: «Пожалуйста, стучите». Билетная касса, она же каморка вахтера, пустовала, поэтому Голодный Пол вошел без приглашения, но не стал никого звать, поскольку опасался нарушить местные правила. Театрик был совсем небольшой. В нем стояло около пятидесяти складных металлических стульев, как в кинозале. По сути он и был кинозалом, пока сюда не въехала Национальная ассоциация пантомимы.