Леонид обязательно умрет
Шрифт:
– А у меня сдачи…
– Не надо, спасибо.
Леонид вышел из автомобиля и подал руку Машеньке. Отъезжая от тротуара, все оборачиваясь через плечо, водитель продолжал думать о чудесах природы.
Ну, прям как дети! Пацан и девка, в самом деле!
В церкви народу практически не было. Почти ночное время, только две старушки с усердием дули сжатыми в трубочку губами, гася трещащие свечи.
– Вам что, дети? – спросила одна – совсем благообразная, с чистым лицом, голова в белом платочке.
– Мы – не дети, – ответил Леонид.
– Мы –
Леонид улыбнулся краешком рта, сознавая, что сделал правильный выбор.
Старушка перекрестилась.
– Прости, Господи!
– Батюшку позовите!
– Так домой он собирается! И матушка ждет его во дворе!
– Позовите! Очень требуется!
– Пожалуйста, – захлопала глазами Машенька.
Старушка попятилась, размышляя, кто же это такие лилипуты? Про карликов слышала, даже видела одного – короткорукого и кривоногого, с маленьким тельцем, но преогромной головой. Торговал уродец на рынке воблой… А лилипуты…
Батюшка был образован в меру, но про лилипутов знал. Потому вышел с благостной улыбкой, стараясь не выказывать своего любопытства.
Он, как и водитель Валера, подумал о вошедших, что лилипуты – совсем как дети.
– Здравствуйте, – батюшка ощущал себя Гулливером. – Иван Самойлович.
– Очень приятно, батюшка, – ответствовал Леонид. – Леонид Павлович. А это – Мария.
– Здрасьте…
– Что привело вас в столь поздний час?
– Любовь, батюшка, – тихо произнес Леонид.
– Отрадно слышать, отрадно… Мало кто сейчас с любовью в церковь приходит! Мало…
– Обвенчайте нас!
Леонид попросил об этом тоном почти приказным, будто выстрелил просьбой, так что батюшка Иван Самойлович вздрогнул от неожиданности и спросил в ответ глупое:
– А вы православные?
– А что, если лилипуты, то, значит, магометане? – В голове Леонида немного плыло от мерцающих серебром образов, перевернутых ликами икон к полу, от крестов, смотрящих в недра земные, и капающих в небо свечей! Он ощущал себя и Машеньку стоящими меж облаков, потому добавил: – Мы близки к небу, отец!
«При смерти, что ли», – подумал батюшка. Черт этих лилипутов разберет!
Он так расстроился просьбой о венчании, что даже ослабел ногами.
– Вечером не венчают! – принялся спасать себя служитель культа.
– Почему? – удивился Леонид.
– Не положено.
– Кем? Господом?
– Уставом.
– Чьим? – продолжал выспрашивать Леонид.
– И что вам сподобилось ночью венчаться? – проныл батюшка. – Все чистое должно утром зачинаться!
– Измышления это ваши, Иван Самойлович! Нигде о том не читал, нигде не слышал! Ни в священном писании, ни в новых источниках!
На этом месте Ивану Самойловичу пришла спасительная мысль:
– А в загсе вы записались?
– А нам загс не для чего. В загсе хорошо записываться, когда рождаешься и когда умираешь! И то для статистики занимаемых квартир.
Иван Самойлович облегченно вздохнул и развел руками.
– Рад бы был, но
закон не позволяет! Церковь отъединена от государства, а потому подчиняется законам юридическим. Сначала необходимо оформить отношения в государственном учреждении, а потом уж и я вас, со всей своей радостью, обвенчаю!Поп повернулся к ночным посетителям спиной и хотел было пожарным образом скрыться в алтаре.
На глазках Машеньки, на ее длинных, загнутых к куполам ресничках повисли слезинки.
– Куда же вы, батюшка! – окликнул Леонид дезертира. – А как же закон Божий? Вы что же его ставите ниже государственного?
– А законы эти, как параллельные линии – нигде не пересекаются!
Дверь алтаря почти уже закрылась за Иваном Самойловичем, когда Леонид привел самый весомый аргумент:
– Тысячу рублей, батюшка, за обряд!
Ускользающий поповский зад, обтянутый рясой, так и застыл в дверном проеме!
– И еще двести за срочность! – добавил для верности Леонид.
В следующую секунду взорам Леонида и Машеньки представилось благостно улыбающееся лицо батюшки. Оно источало вселенское добро, а душа Ивана Самойловича открывалась нараспашку перед влюбленными чадами всеми своими пастырскими нежностями.
– Что есть день, что есть ночь! – почти пропел он. – Лишь череда сменяющихся времен! Нет разницы в орле и решке на монете!
– Да вы поэт, батюшка!
– И государство Богу не указ!
– Всем бы такими быть, как вы!
Венчание начали сейчас же. Презрели неточности обряда и вместо служек использовали старух!
– Венчается раб Божи-и-ий Леонид рабе Божье-ей Марии… – явил сочетающимся приятный тенор батюшка.
– Аллилуйя-я-я! – подпевали тонкими голосами старушки.
– Согласен ли ты в горе и радости!..
– Согласен! – твердо произнес Леонид.
– Согласна ли ты-ы-ы… Мария-я-я?..
– Согласна-а-а! – неожиданно пропела Машенька под венцом.
– … провозглашаю вас мужем и жено-о-ой!..
Далее старушки присоединились к поздравлениям, вторя батюшке, который размашисто, с вензелем, подписал венчальный лист.
– Ну-с, молодые люди, теперь вы под оком Всевышнего!
Леонид вытащил из кармана брюк краденую денежную пачку и отсчитал обещанное.
Надо было торговаться, глядя на гонорар, подумал Иван Самойлович, но здесь молодожен-лилипут, вставши на цыпочки, потянулся к уху батюшки и что-то долго говорил ему шепотом, потом добавил слышно:
– Сами понимаете, не в цирке же нам!
Из рук Леонида в батюшкин подрясник перешла еще сотенная.
– Какие проблемы!.. – вошел в положение слуга Божий. – Серафима Ильинична!
– Да, батюшка! – отозвалась старушка в белом платочке.
– У вас же две комнатки?
– Две, – согласилась бабушка. – И кухонька просторная…
– Приютите молодых людей!.. Вам это зачтется!
– Милости прошу, – согласилась старушка. – Я здесь недалеко, на Герцена, живу, Никитской бывшей!..
В чистенькой квартирке Серафимы Ильиничны пахло старостью и кошкой.