Лепестки холода

И снова солнце клонится к западу. В последнее время, я ощущаю смену дня и ночи особенно остро, чувствую движение дневного светила по небу. Не могу сказать, что новая способность меня радует.

После обеда я завалилась спать, чтобы ночью я не быть растревоженной полудохлой мухой. И пусть в меню не будет схватки с мастером. Одной против всех вампиров города — неудачный расклад.

На закате я села в кухне, положив перед собой пакетик солёных орешков, и таскала арахис по одному, вглядывалась в сгущающиеся за окном сумерки. Когда солнце сядет, Стас проснётся, выберется из гроба и выслушает доклад, что его слуга-человек не явилась по приказу.

Стас разозлится. Не только на меня, на ситуацию. Новый Мастер не может позволить себе роскошь демонстрировать слабость. Особенно Стас, который не так давно был лишь четвёртым в иерархии. Думаю, найдутся желающие бросить ему вызов. А я Стаса ослабляю…

На кухню вошёл Дирк.

— Тина, можно мне перекинуться?

— Я уже говорила, тебе не нужно каждый раз спрашивать. Можно.

— Ты сказала, что ждёшь Мастера, значит, я должен был спросить.

Я рассеянно кивнула, признавая, что мальчишка прав. Больше ничего не говоря, Дирк вышел, а я сгрызла ещё один орешек, потянулась за следующим и обнаружила пустую пачку. Быстро я их схомячила, волнуюсь сильнее, чем полагала. Не хорошо. Вампиры и оборотни способны учуять чужой страх. Подумав, что ещё одна, кажется, седьмая за день, чашка кофе мне не повредит, потянулась к турке. Кофе действовал на меня умиротворяющее.

Стас застал меня врасплох. Я делала очередной глоток, когда мельком взглянула в окно. В сантиметре от стекла стоял нынешний Мастер города. У него было бледное, по-настоящему мёртвое лицо, никаких эмоций. Он стоял беззвучно, как может стоять только неживой предмет.

Я встретилась с ним глазами. Стас не шелохнулся. Я отставила чашку и чуть вопросительно изогнула бровь. Первое ошеломление прошло, и я почувствовала себя увереннее. Стас был один и пока не нападал. Сразу два плюса — невиданная роскошь. Я распахнула створку окна без сомнений. Вампиру в дом без приглашения не попасть, так что в случае со Стасом я могу распахнуть входную дверь настежь, главное не класть на пороге коврик для ног с надписью «Добро пожаловать».

— Стас.

— Ты должна называть меня мастером, слуга.

Я усмехнулась и села на подоконник, внимательно следя за тем, чтобы не высунуться за окно, а оставаться в границах помещения.

— Две метки ещё не делают меня слугой. Две из пяти — даже меньше половины.

— Допустим, Тина.

— Дело в том, Стас, что я свою свободу ценю выше жизни. И я готова умереть, чтобы от тебя освободиться, если ты закончишь начатое.

— Если я не закончу, я распишусь в своей слабости, и меня убьют. А я свою жизнь очень ценю.

— В данных условиях уточнять, что мертвецы не живут, а существуют будет некстати, да? Насколько мне известно, резкий обрыв связи, созданной метками, какой происходит при гибели слуги, может быть смертелен для мастера.

— Это так.

— И ты готов рискнуть своей нежизнью?

— Почему ты вернулась? — спросил Стаз резким голосом и чуть прищурился, первая мимика за вечер.

— Да, если бы я не решила проблему меток, я бы к Хельбургу не приблизилась и на пушечный выстрел.

— Сейчас я их ощущаю странно, словно между метками и тобой появилось нечто третье.

— Щит, — ответила я с широкой улыбкой, намеренно демонстрируя зубы.

— Пока на тебе мои метки, я не могу иметь другого слугу, — откликнулся Стас. И мне почудилось, что я чувствую его напряжение.

— Это мои трудности?

— И твои тоже. Во-первых, отметить другого я смогу только убив тебя. Во-вторых, даже если мы оба будем отрицать связь, которая есть, другие не будут. На тебя могут напасть мои враги. Тебя, зная про наши сложности, попытаются втянуть в разборки против меня.

— А если я аккуратно расширю щит и сниму метки?

— Ты можешь?

Я посмотрела ему в глаза и ответила правду:

— Да.

— Я буду ослаблен. Я получу вызов и погибну. А это и по тебе ударит.

— Каким образом? — я ответа не знала, а сейчас Стас не врал.

— Ты забыла, что мы убиваем некромантов?

Честно говоря, совсем из головы вылетело. Переоценила я свои таланты. Теперь я смотрела на Стаса с куда большим интересом. Мне было очевидно, что он прав, что он сдал назад в своём желании заполучить меня, и что другие меня закусают до смерти.

— Я не знаю причину, но чувствую, что ты изменилась. Я признаю, — в голосе послышались нотки злости, — разбираться с тобой, удерживать в узде остальных и отстаивать территорию от внешних претендентов на титул Мастера я не готов.

— Предложения?

— Перемирие. Я официально признаю тебя себе равной, не использую слово «слуга», только имя или «хозяйка кладбища». Говорю, что ты носишь мои метки. А ты их не сбрасываешь, пока длится наше перемирие. Ты наносишь мне визиты минимум раз в неделю и берёшь на себя некоторые функции слуги. Видишь ли, как носитель меток, ты не подпадаешь под правило ликвидации некромантов.

Предложение было выгодным. Я заинтересованно щурилась:

— Перемирие на какой срок? Слишком много существенных мелочей остаются неоговоренными.

— Две недели. За это время обговорим детали. Договорённость продляется автоматически на неопределённый срок. Если кто-то из нас захочет войны, объявит разрыв, до заката и может нападать.

— Откуда такая щедрость?

— Послезавтра прибывает нелояльно настроенный гость.

— Требуется моё присутствие и участие, — протянула я.

— Тебе не понравится, если меня не станет, — теперь в голосе Стаса сквозила усталость. Вампир по-прежнему неподвижно стоял у окна. Я подумала, стоит ли его пригласить в дом на эту ночь? И решила, что не стоит. Зато у меня возникла новая мысль.

— Допустим. Мастер — хозяин своей земли. Я думала, вампиры тщательно стерегут границы. Почему нельзя этого гостя не пустить?

— Так и есть. Знаешь, скольких я отшил? Я не могу не пустить конкретно этого гостя: визит намечался, когда я был ещё четвёртым. Я вёл переговоры и подготовку встречи. Его хотели унизить, поэтому мне было приказано приглашать от своего имени и сказать, что Мастер одобряет.

Я скривилась. Видя мою гримасу, Стас чуть усмехнулся.

— Так ты согласна?

— Да, но оставляю за собой право разорвать договор раньше, если сочту, что мне, моей свободе, независимости или безопасности, а также тем, кого я взяла на себя обязанность защищать, угрожает опасность.

— Принято.

Стас протянул мне руку для рукопожатия. После секундного колебания я ухватилась одной рукой за стенку, другую вытянула за пределы окна. Насколько я знала, подобное рукопожатие права на вход в дом Стасу не даст.