Лепестки на воде

Гертруда выразила благодарность сдержанной и циничной усмешкой — по ее мнению, большего Морриса не заслуживала.

— Не беспокойся, Морриса. Вскоре они получат по заслугам.

Нахмурив брови, Морриса изобразила озабоченность.

— Мистер Тернбулл — такой прославленный, такой известный человек, миледи! Позор, когда какой-то мужлан-колонист порочит доброе имя вашего папаши! — Улыбнувшись, она игриво помахала рукой капитану Фитчу, заставив его смущенно вспыхнуть. Чтобы облегчить ему пытку, Морриса попрощалась с Гертрудой тем же жестом. — Доброго вам вечера!

Гертруда с отвращением фыркнула, наблюдая, как броско разодетая блудница, качая бедрами, неторопливо направилась к таверне. Неожиданно она бросила быстрый взгляд на мужа, который с притворной сосредоточенностью смотрел в противоположную сторону. Гертруда не выпускала Эверетта из виду с самого отплытия из Англии — он был таким же узником «Гордости Лондона», как каторжники.

Вновь заглянув в окно мастерской сапожника, Гертруда нахмурилась и погрозила жирным пальцем:

— Ты еще пожалеешь, что встала у меня на пути, грязная жаба!

Шимейн, которая смотрела на нее через стекло, пожала плечами и повернулась к своему хозяину:

— По-моему, вы намеренно разозлили эту женщину, мистер Торнтон. За это я готова расцеловать вас.

Гейдж расцвел в улыбке:

— Если это обещание, Шимейн, я попрошу исполнить его, когда мы вернемся домой.

— Нет-нет, я… я просто хотела сказать… — Шимейн удивлялась способности Гейджа вгонять ее в краску, ибо в присутствии Мориса она ни разу не испытывала смущения. А ведь ее жених носил титул маркиза!

Вспомнив о терпеливо ждущем сапожнике, Шимейн неловко кивнула в его сторону:

— Кажется, вы собирались поскорее заказать туфли и вернуться домой засветло…

Взмахом руки Гейдж подозвал сапожника.

— Майлс, я привел к тебе девушку, которой нужна пара туфель. Найдется что-нибудь подходящее?

Седовласый мужчина с усердием закивал:

— А как же, Гейдж!

— Шимейн, позвольте представить вам мистера Майлса Беккера. Майлс, это госпожа Шимейн О'Хирн.

Майлс Беккер улыбнулся.

— Зовите меня просто Майлсом, мисс О'Хирн, — предложил он. Усадив Шимейн в кресло, он устроился рядом на скамеечке и снял с нее растоптанные туфли. Он восхищенно воззрился на изящные ножки в чулках, а подняв голову, обнаружил, что смотрит в бесподобно-изумрудные глаза девушки. Отъявленный холостяк, Майлс удивился, почувствовав, как стремительно забилось его сердце при виде этих искрящихся глаз. Снимая мерку с ноги Шимейн и обводя контур ее ступни на дощечке, он не осмелился произнести ни слова, боясь, что голос подведет его. В этот момент ему хотелось только одного: заглушить неожиданно вспыхнувшие желания порцией спиртного.

Гейдж слегка нахмурился, заметив внезапное замешательство сапожника, и без труда догадался, в чем дело. В общении с Шимейн О'Хирн есть свои недостатки, понял он. Она способна свести с ума закоренелого холостяка вроде Майлса Беккера одним-единственным невинным взглядом. Ни один мужчина не в силах устоять перед ее красотой и обаянием, тем более оказавшись так близко к Шимейн.

— Какую обувь вы хотели бы приобрести, мисс О'Хирн? — спросил Майлс дрогнувшим голосом и нервно прокашлялся, надеясь, что Шимейн не обратит внимания на его смущение.

— Простую и прочную, — ответила Шимейн, удивляясь перемене в самой себе. Еще совсем недавно она выбрала бы самые дорогие шелковые туфельки или сапожки из мягчайшей кожи, не задумываясь, сколько они продержатся. Впрочем, в то время за ее одежду и обувь платил отец. А теперь ей надо помнить об ограниченных средствах хозяина и не становиться для него обузой. — Она должна быть мне впору и стоить как можно дешевле.

— У меня найдется такой товар, — сообщил Майлс, направляясь к рабочему столу. Порывшись в куче разнообразной обуви, он вытащил две пары туфель, подходящих Шимейн по размеру. — Вот эти неуклюжие и неприглядные, зато чрезвычайно прочные.

Шимейн прикусила губу, взглянув на обе безобразные пары. Сможет ли она носить их? Очевидно, грубая кожа тяжелых, как гири, туфель, станет натирать ноги. К несчастью, она не могла позволить себе беспокоиться о таких мелочах. Она рабыня, а рабыням не пристала разборчивость.

— Если мистер Торнтон согласен… — Она вопросительно уставилась на Гейджа.

Упрекая себя за то, что, подобно Майлсу Беккеру, он не может устоять против взгляда Шимейн, Гейдж взял туфли и внимательно их осмотрел, попытался согнуть носок и вернул их сапожнику, укоризненно качая головой.

— Лошадиные подковы нам не нужны, Майлс. Эта девушка должна носить обувь полегче и помягче, чем эти громоздкие башмаки.

— Лучшая кожа обойдется тебе недешево, Гейдж, — заметил сапожник. — И долго не продержится.

— Какое тебе дело до моего кошелька? — сухо осведомился Гейдж. — Покажи что-нибудь получше. Не хочу видеть, как Шимейн ковыляет в этих галошах.

Майлс подчинился, и наконец Гейдж остановил выбор на более изящных туфлях. Он отсчитал деньги, кивнул сапожнику на прощание, подхватил на руки Эндрю и повел Шимейн на улицу.

Уже смеркалось, в таверне неподалеку зажгли лампы. Из открытых дверей доносились громогласный хохот и визг скрипичных струн.

— Папа… я хочу есть…

— И я тоже, Энди, — отозвался Гейдж, вспомнив, что с утра ничего не ел. — Я так проголодался, что вряд ли вытерплю до возвращения домой.

Повернувшись к Шимейн, он кивком указал на таверну:

— Здесь нет приличных заведений вроде кофеен, которые я повидал в Каролине. Обычно в таких тавернах собираются пьянчуги и драчуны — неподходящая компания для благовоспитанной юной леди. Но в Ньюпорт-Ньюсе больше негде перекусить, и если не возражаете…

Шимейн коротко улыбнулась. После драки с Поттсом она так и не смогла проглотить ни крошки в доме у вдовы Макги.

— По правде сказать, я так проголодалась, что готова поужинать где угодно, даже в хлеву.

— Скорее всего мы встретим там матросов с «Гордости Лондона», — предупредил Гейдж. — В этой таверне часто бывают моряки и их подруги.

В ответ Шимейн пожала плечами. По-видимому, Гейдж пытался предостеречь, намекая, что в таверне может случиться всякое, но Шимейн за время плавания на «Гордости Лондона» прошла огонь и воду. Трехмесячное пребывание в одной камере с Моррисой многому научило ее.