Он был выведен из оцепенения мелодичным и насквозь знакомым голосом, произнесшим довольно беззаботно, с характерной растяжкой: «Здравствуй, Ванечка!»
Из-за зеленой стеклянной ширмы, в зеленой же больничной хламиде выходила прежняя Мария. Ивану ничего не оставалось делать, как шагнуть навстречу – сквозь страх и риск.
Николай Рудницкий
г. Санкт-Петербург
Поэт, писатель, художник, музыкант и философ. Окончил Санкт-Петербургский государственный политехнический университет, кафедра Регионоведения. Автор семи поэтических сборников: «Мгновение века», «Песнь пустоты», «Луг», «Тесей по совместительству», «Перекати-Коля», «Настоящее неопределенное время» и «Литературная смерть», а также сборника рассказов «Мрачные миры Николая Рудницкого».
Из интервью с автором:
– Жизнь – это приглашение к работе. Жизнь – это чистый лист, который нам всем предстоит заполнить текстом, чтобы впоследствии заключить даты в скобки. Хочется верить, что я иду к красоте.
Пейзажный агат
Я сегодня особенно внимателенк приметам, к предметам.Так, мне кажется обязательнойвнимательность к форме, цвету.К фактуре, состоянью поверхности,потертостям, шероховатостям.Мне все кажется тканью словесности,текстом, ворсом, подбоем, радостью.Я
люблю, когда облако усаженов розоватое над эстакадойнебо, и у тонкого бумажногожуравля пламенеют рядомС облаком крылья. За самолетомостается след.Да… хочется работать и работатьмного лет.Я люблю смотреть, как скрученные,скучные, скученные тучитянутся вдаль навьюченнымигрядущим или минувшимМулами, многогорбыми верблюдамис легкой поклажей,утренние, безвыходно перепутанные,как положенные гуашью.Резкий блик на скругленьи затроганногоот многих ладоней,черенка. Ничего особенного.Никаких церемоний.Мне сегодня предельно отчетливовдруг представился день прощанияс миром четного и нечетного,приложения, вычитания.
Снежное королевство
1
Снег маскирует углы,уплотняет покров —ни вышины, ни глубины:нам не понять сугроб;Заметает пути,покорный воле ветроводнообразно крутитьстолб возле домов.Классический маскхалат —пушная папаха на яр.Свой безбрежный бушлатзапахивает Январь.Знает смертельный захват,лед закалил в клинок,поставит шах или мат —необходим рывок!
2. Неотправленное письмо
Знаешь, родная, в этом году зимабез предупрежденьяустроила снежный блицкриг,и к утру город пал.Только теперь, когда бой поутих,ее маневрыстали ясны и мне.Наступал декабрьна девяностый, темный осенний деньв затяжные суткигниения палой листвы,оголенья жердеймесяца тленья, забвенья всего,что согласно сроку,в силу причинперестало расти.Лучшего времени было нельзясебе и представитьдля снежных атак,для разгула пурги.Все было как в полусне:готовый к сдаче,снегу высот и низинсловно бы самГород знал напередсвою участь и ждал захвата.Тогда декабрьнанес свой удар…
3
Раз! И декабрь прибралтуже в стужи кольцопыльный, стылый бульвар,метров в пятьсот.Талантливый генерал:он легко покорилпроспекты, цеха, металл,храмы, бруски стропил,Мрамор, колонны, пни,грани оград, перил,не тронул только огнии дни, где кто-то топил.Мороз превратил людейв извергающих пардыхательных из путеймонстров, посредством чар.Переносимый, морозсушит души, лицо.От снежных метаморфозвыбелит все – и все.Мир одержим, недвижим,такой же, как был, – злей.Ну-ка быстрей! Бежим!Становится холодней.
4
Снега шепчут: – Поспи.Отдохни. Приляг.Я говорю: – Прости.Отпусти. Пустяк.Снег толкает: – Пиши,пой про мой вальс, мой шум,слышимый только в тиши.Пой мой немой триумф!Снег толкает: – Молчипро мой шум, мой вальс!Одеревеневшим не постучишьпальцем о палец.Законопать свой умпаклей от сквозняков.Лежу, значит ergo sum —утвержденье снегов.Законопать свой чум,взяв самый лучший мох.Я ничего не хочу —раченье, реченье снегов.По поручению ихя накатал сей стих —мой невротический тикпод снеговое «так-тик».
* * *
Мое с тобой обрученье, снег,ты, отлежавший теченье рек,ты, заскучавший, смотри, как берет разбегвек. Промочи облаченье ног,ты проще в общении, чем человек,морозостойкий Бог!
Званый обед
– Ах, а к каким художникам вы тяготеете?спрашивает меня девочка(которая уже прабабушка) —недавно игравшаяна расстроенном пианино в старинной ратушегорода Регенсбурга на свадьбе внукаЯ называю какие-то фамилии…– С Ольгою,моею дочерью,мы расходимсяво мнениях относительно творческого наследияКазимира МалевичаОт этих слов я уже не могу понять в кого я влюблен более —в свою собеседницуили в Ольгу, которая годится мне в материпальцы ее украшены кольцаминайденными в маленькомунаследованном от родственников из Первой волны эмиграцииодноэтажном домикена берегу океана под Нантом– Hдmatit [1]произносит она и я определяюсь с выборомкопия картины художника входившего в группу Blaue Reiter [2]которая лучше оригиналаМежду нами:светло-серое кружево сервизачайничек на подставке со свечечкойпрочие прелести сервировкино когда она протягивает мне ручкупосередине всеобщей трапезыя беру ее притворяясь что я рассматриваю украшения —я хочу ощутить живое тепло ее ладониибо время не властно только над красотою– Ах! – восклицает моя новая подруга-пианистка– Я не могу жить
без Шостаковича,без РахманиноваЯ говорю какие-то фамилии…и мы сходимся на ПрокофьевеКраем глаза я замечаю: тетя Наташакладет голову маме на плечикои я вижу двух школьных подружек– А знакомы ли вы с портретамизабулдыги Зверева —совершеннейшего генияВторого русского авангарда?Смущаясь я говорю что не знаком и обещаю немедленноисправить это упущение– Ах, как интересно жить!«…и как не хочется умирать»читаю я недосказанноев бойких глазках прабабушкиА по правую руку от нас сидит Сашенькавысокая статная девушка которую я помню совсем ребенкомбогатство которой – молодостьи долгожданная найденная на свалке кошечкачьи фотографии мы вместе смотрим
1
Гематит (нем.).
2
«Синий всадник» (нем.) – мюнхенская творческая группа начала XX века.
Морпорт
Некое земноводное, спрятанное во мне,Искренне радуется волне,Набегающей из глубины вовнеНа неТакой уж и дикий и чистый пляж;И всадник, скачущий на голубом коне,В непрекращающейся ни на миг войне,Почти спотыкается на валуне,Но неУпав, поправляет соленой рукой плюмаж.
* * *
Люди моря! ах, люди моря!Развешивающие белье на крутой горена веревке на фонарена дворена просторе…И оно(белье)Застывающее в остывающем янтарекрасно-желтой собаки прячущей хвост в конуре,посылающей морю последнее «точка-тире-тире» —Еле движется, ветру вторя.
* * *
Платанов облетающий камуфляж —На груду камней – ко мне.Неба бледнеющий макияж.Ожерелье огней.Бухта, вздыхающая, как грудь.В этой южной ночи,Хочешь, скажи мне сейчас что-нибудь?Жизнь, улыбаясь, молчит.
* * *
Звезды и самолеты сливающиеся в одностремящиеся на дносваливающиеся в пятноМертвого моря – Черного моряБолтающегося в «кругом темно!»Болтающего волнойВзбивающего самим же собою свое руноНа неповторимом повторе
Оренбургская ночь
Оренбургская ночь:рыжий мрак поднимается вверх над коттеджным поселком;над красно-кирпичным домом однатысячавосемьсотдевяностошестого года;над моими друзьями;надо мною.над в конечном счете ничейным полемпустырем завоеванным фонарным светом;Оренбургская ночь —ночь вместившаяодинаково:наивных художников и их кураторакрасивых молодых бандитов и вторую сторону ДТП с которойобходятся по совести,сама из себя которая представляет некоего старого деда на новом ниссане;любимого и любящего татуировщикалюбимую и любящую его спутницу;и всех прекрасных удивительных улыбчивых живыхО оренбургская ночькосые тени твоиложатся большими росчеркамисмелой молодой художницыталанта в которой больше чем может постигнуть кто-либокроме заслуженного искусствоведаО ОренбуржьеНевесомоеДрожащееспрятанное в шкатулку степейдрагоценным бесценным платочкомДвух-трехэтажноеМаленькоеНежное как светелка маленькой ШурочкиЗапечатленной на аппликациирукою жены Германа —Красивого мужчины в перевернутых очках с «про-путинскими»дужками из проволоки цвета отечественного триколораО ОренбуржьеТы – аппликацияНежно приложенная к снегу фигурка котаМягкие сугробы на декоративной подушке снегаТы – гладкий изгиб старого ухвата торчащего из колотой крынкиТы – разукрашенная солонка на деревянном столеТы – три ступеньки вниз к старой ваннойТы – разговорТы – поход по гостямТы – дорога в никудаТы – внезапно встреченный другТы – пар изо ртаТы – мое вынужденное молчание посреди праздника жизниТы – невозможность сохранять молчание посреди праздника жизниРыжая дорогалежит одинокои усталоведет куда-томимотвоих черных и спящихдомов,ОренбургИ по ней я ухожу уже в какую-то другуюНочь, вмещающую одинаковоВсе и всехБез разбораБез ненавистиБез состраданияЕстественноПоглотившуювсех и всебез разборабез остаткаоставившую от целого мира лишь узкую полосу месяцаполосу полумесяцаигриво мерцающуюнад городом Оренбургом,спящим своим дивным сномбез меня.
Сердоликовая бусина
«Любовь он пел, о, Зораида!»
«И отстраненный подбородок»
Евг. Боратынский
«eli eli lamma lamma sabachtani saxophone cry»
A.Ginsberg
Вступление
Знаювисел яв ветвях на ветрудевять долгих ночейпронзенный копьемникто не питал, никто не поил менязнаю висел яКто из вас знает мои дела?Я не холодени не горячО! если бы был я холоденЕсли был бы горяч!Лицемер гроб сокрытый слова —противоположны деламвнутреннее – внешнему моему…Но!Коли выбор предложен —речь иль безмолвье —я расскажу всю историю:Кто-то…