Лес Мифаго

— Вечная юность… — сказал я.

— Ничего подобного! — раздраженно воскликнул он, как будто злясь на мою неспособность понять. — Перерождение. Полное обновление. Если бы я остался в Оак Лодже, то сейчас был бы на пятнадцать лет моложе. Мне кажется, что та страна, за огнем, избавит меня от этих лет, и шрамов, и боли, и гнева… — Он внезапно вздохнул, как если бы умолял меня. — Я должен попытаться Стив. Больше мне ничего не осталось.

— Ты уничтожил эту страну, — сказал я. — Я видел разрушение и упадок. Мы должны сразиться, Крис. И я должен тебя убить.

Какое-то время он молчал, а потом хмыкнул, презрительно и неопределенно.

— А ты можешь меня убить, Стив? — спокойно сказал он, с угрозой в голосе.

Я не ответил. Он был прав, конечно. Сейчас я не мог. Я мог бы это сделать раньше, под влияние ненависти. Но увидев этого раненого, сломленного человека, поговорив с ним, я не мог нанести удар.

И все-таки…

И все-таки все зависит от меня, от моего мужества и решительности.

У меня закружилась голова. Жар огня истощал, выпивал жизненные силы.

— Кстати, ты уже убил меня, — сказал брат. — Я хотел только одного — Гуивеннет. Но так и не получил ее. Она слишком любила тебя. И это уничтожило меня. Я искал ее много лет. Нашел, и сейчас мне очень больно. Я хочу уйти отсюда, Стив. Дай мне уйти…

— Я не могу остановить тебя, — сказал я, пораженный до глубины души.

— Ты будешь охотиться на меня. А мне нужен мир. Мне нужно найти мой собственный мир. Я должен знать, что ты не будешь у меня за спиной.

— Тогда убей меня.

Но он только покачал головой и иронически засмеялся. — Ты уже дважды восставал из мервых, Стивен Хаксли. И я начал бояться тебя. Не думаю, что я рискну сделать это в третий раз.

— Ну, спасибо хоть за это.

Поколебавшись, я рискнул спросить. — Она жива?

Кристиан медленно кивнул. — Она твоя, Стив. Вот как будут рассказывать эту историю: Родич выказал сочувствие. Изгнанник изменился и ушел из этого мира. Девушка из зеленого леса воссоединилась со своим любовником. Они поцеловались у высокого белого камня…

Я посмотрел на него. И поверил. Его слова звучали песней, которая вызывает слезы на глазах.

— Я буду ждать ее. Спасибо, что пощадил ее.

— Очень ловкая маленькая девчонка, — повторил Кристиан, касаясь своей раны на животе. — У меня не было другого выхода.

Что-то такое в его словах…

Он отвернулся от меня и пошел к огню. В это мгновение я думал только о том, что навсегда расстаюсь с братом, и даже перестал думать о Гуивеннет.

— Как же ты пройдешь?

— Земля, — сказал он, снял с себя плащ и натолкал в капюшон земли. Потом взял свой плащ как пращу; свободной рукой подобрал с земли комок грязи и бросил в огонь. Раздалось шипение, и пламя потемнело, как если бы земля поглощала его.

— Все дело в правильных словах и нужном количестве грязи, — сказал он. — Слова я знаю, но количество Матушки Земли — настоящая задача. — Он оглянулся. — Я довольно слабый шаман.

— Почему бы не пройти вдоль реки, — спросил я, когда он начал раскручивать плащ. — По-моему так намного легче. Путешественник же прошел, верно?

— Река защищена от людей вроде меня, — сказал он. Плащ уже описывал большой круг над его головой. — Причем Лавондисс за огнем. Тир-на-нОк (* в кельтской мифологии «остров юных», страна вечной молодости, остров вечной молодости — место, в котором все, по преданию, оставались молодыми, где нет болезней, а климат всегда не жарок и не холоден, нет голода и боли; место жительства Племён богини Дану), дорогой Стивен. Авалон. Рай. Называй, как хочешь. Неизвестная земля, начало лабиринта. Место загадок. Ее охраняют не от Человека, а от человеческого любопытства. Недосягаемое место. Неведомое, неприступное прошлое. — Он поглядел кругом, не переставая крутить над головой тяжело нагруженный плащ. — В темноте времени потеряно настолько много, что должен был появится миф от потерянном знании. — И, подойдя поближе к огню, он продолжил. — Но в Лавондиссе знание еще существует. И именно туда я пойду вначале, брат. Пожелай мне удачи.

— Удачи! — крикнул я и он метнул в огненную стену грязь из плаща. Пламя зарычало, потом умерло, и на мгновение я увидел за сожженными стволами деревьев лед, без конца и края.

Кристиан поспешил к открывшемуся в волнующемся огне проходе, крепкий старик, слегка прихрамывавший из-за болезненных ран. Сейчас он сделает то, чего я поклялся не допустить — но один, без Гуивеннет. И все-таки меня мучила мысль о том, что с ним произойдет в безвременном Лавондиссе. Я начал с ненависти, прошел полный круг, и теперь чувствовал только неудержимую печаль: больше я никогда его не увижу. Я хотел дать ему что-нибудь, какой-нибудь сувенир, кусочек жизни, которую я терял.

И тут я вспомнил он амулете в виде листа дуба, который висел у меня на шее и согревал грудь. Я лихорадочно потянулся за ним, срывая с цепочки, и вырвал серебряный лист из кожаного футляра.

— Крис, — проорал я, — Погоди. Дубовый лист. Удачи!

Он остановился и обернулся. Серебряный талисман по дуге летел к нему, и тут я сообразил, что сейчас произойдет. Онемев от ужаса, я смотрел, как тяжелый предмет ударил его в лицо и сшиб на землю.

— Крииис!

Вокруг него сомкнулся огонь. Длинный пронзительный крик, и потом опять только рев пламени; питаемый магией земли огонь отрезал меня от ужасной судьбы брата.

Я никак не мог поверить в то, что произошло. Не отрывая взгляд от огненной стены я опустился на колени, потрясенный до глубины души и дрожа, как в лихорадке.

Но плакать я не мог. Как бы я не пытался.

Сердце Леса

Дело сделано. Изгнанник мертв. Родич победил. Легенда дописана, лес победил. Разрушение и упадок должны прекратиться.

Я отвернулся от огня и пошел к деревьям, снегу и долине с камнем. Землю вокруг меня постепенно накрывало белое одеяло. Из-за сильного снегопада я с трудом видел камень. Больше я не боялся наемников Кристиана, и, отбросив все предосторожности пошел прямо к обелиску.

Я ударил камень мечом. Если я ожидал, что звук разнесется по всей долине, то я ошибся. Звон прекратился почти немедленно, хотя и не быстрее, чем мой отчаянный крик: — Гуивеннет! — Трижды я прокричал ее имя, и трижды мне ответил только шелест снега.

Она либо уже была и ушла, либо вообще не появлялась. Кристиан предполагал, что камень — ее цель. И почему он смеялся? Что он знал и хранил в тайне?

Полагаю, я знал все сам, но после такого мучительного преследования сама мысль об этом была слишком болезненной, и я не собирался признавать очевидное. И, тем не менее эта же мысль привязывала меня к монолиту, не давала уйти. Я должен ждать Гуивеннет, что бы ни случилось.

Ничто другое в мире не имело значения.

Ночь и целый день я ждал в хижине охотника, рядом с монументом Передура, согревая себя костром из вяза. Когда снег прекратился, я обошел вокруг камня, зовя ее; ничего. Я осмелился выйти из долины и постоял в лесу, глядя на гигантскую стену огня и чувствуя, как от ее жара тает снег вокруг, принося лето в самый древний из всех земных лесов.

Она пришла в долину на вторую ночь, ступая так легко по снежному ковру, что я едва не пропустил ее. Стояла ясная ночь, освещаемая половиной луны, и я увидел ее. Сгорбленная несчастная фигурка медленно шла между деревьями к впечатляющему монументу.