Леший

Виктор знал, что через лес по склону протоптано несколько тропинок, ведущих в деревню. Зимой, правда, местные пользовались не всеми, но три-четыре должны были быть натоптаны в любом случае. Виктор огляделся, прикинул. След от снегохода, на котором он стоял, должен вывести его в деревню. Разглядев свои следы, Виктор решил не мудрить и по ним же и возвращаться.

Мороз бодрил, поэтому Витька шёл быстро. Благо снег отражал свет луны, и видно было хорошо. Пройдя несколько десятков метров, он вдруг заметил тропу, которая пересекала след от снегохода. Коротко рассудив, что по ней он явно сможет срезать часть пути, Витька решительно свернул. Тропа и правда шла к берегу, где сразу ныряла в лес. Теперь ёлки и сосны загораживали луну, но с натоптанного следа трудно было уйти. Сугробы вокруг.

Внезапно тропинка свернула вдоль склона и тут же кончилась мусорной ямой. Витька ошарашено огляделся. Как ни странно, но других тропинок не было видно. Он вернулся немного назад – до поворота. Наверх не шло ни следа. «Что за ерунда, – подумал он. – Кому надо топтать с реки тропу до помойной ямы? Наверное, где-то я пропустил развилку». И теперь уже медленнее, внимательно глядя под ноги и по сторонам, двинулся обратно. В какой-то момент тропа сделала поворот и снова пошла вверх. «Опять проглядел развилку» – удивлённо подумал Витька, но нисколько не расстроился – ведь направление-то правильное, к дому. А это радовало, ибо морозец поджимал, и Витька уже давно озяб, а теперь начал натурально мёрзнуть. Однако его радость была недолгой. Потому что тропа вновь упёрлась в ту же самую яму. Витькиному недоумению не было предела.

– Что за чёрт! – он даже выругался вслух и снова огляделся в надежде.

Но других тропинок вокруг не было.

– Так значит, – непонятно кому и зачем сказал Витька зло и решительно. – Ладно.

И снова двинулся вниз. Теперь уже быстрым шагом, потому что возникла необходимость согреться хотя бы движением.

– Ничего, – бурчал он себе под нос. – Холодно, зато потом как согреюсь, крепче спать буду.

Внезапно он услышал легкий шорох и краем глаза уловил слева на уровне головы мелькнувшую тень. Резко остановившись, повернулся. С ветки на него, не мигая и не шевелясь, смотрела большая сова.

– У, дура! – в сердцах сплюнул Витька, чувствуя, как медленно рассасываются высыпавшие на кожу мурашки. – Напугала.

Погрозив птице кулаком, он хотел было двинуться дальше, но запнулся обо что-то и кубарем покатился вниз. Благо снег был глубокий, и далеко улететь ему не удалось. Вынырнув из сугроба, Витька, сразу понял, что теперь тропу он таки потерял. Потому что совершенно не помнил в какую сторону его понесла нелёгкая во время падения.

Витька смачно выругался. Потом помолчал немного, отряхивая с головы снег и со словами:

– Да и чёрт с ним! – отважно ринулся напролом по сугробам вниз. Его расчет был прост – внизу река и уж до неё он точно доберётся и без всякой тропы.

И правда, всего через несколько минут, весь запыхавшийся, он выбрался на плотный снег реки. «Зато согрелся», – подумалось ему. След от снегохода он нашёл быстро. Но своих следов почему-то не увидел. Это было странно, но не загадочнее тех плутаний, которые он недавно совершал. Вспомнив, что прошлый раз он шёл направо, в этот раз он решил пойти налево. Почему, он и сам не понимал – видимо, для разнообразия.

Очень скоро Витька снова стал мёрзнуть. Причём в этот раз холод вцепился в него с удвоенным рвением – давала знать о себе намокшая от пота и набившегося под пуховик снега одежда. Через пять минут Витькины зубы выдавали зачётную чечётку. След от снегохода продолжал бежать вдоль безжизненного молчаливого берега. Ни одна тропа не пересекала его. И тут Витька осознал, что может запросто замерзнуть до того, как выберется к деревне. Холодок страха липко наслоился на холодную кожу.

– Да что же это такое! Ну уж нетушки! – попытался взбодриться Витька, и почти тут же увидел тропу. Как и первая, она тоже шла прямо к берегу и дальше уходила в лес. После недоверчивого осмотра убедившись, что натоптана она основательно, он двинулся по ней.

Пройдя всего несколько метров по лесу, Витька почти упёрся в стену сруба, который непросто было заметить среди деревьев. Домишко был невысокий и небольшой. «Баня!» – осенило Витьку. Он дошёл до угла и заглянул за него. Окошко предбанника безжизненно чернело. Заходить или нет, Витька сомневался недолго. В предбаннике, аккуратно сложенные, лежали берёзовые дрова, а рядом добрые куски бересты для растопки. Витька обрадовано потер руки. В мыслях он уже кидал в топку каменки полешки и поджигал бересту. Витька хлопнул по карманам. Потом внимательно их ощупал. Улыбка медленно сползла с его лица. Ни спичек, ни зажигалки. Он суетливо стал шарить по полкам в надежде, что хозяева бани оставили где-нибудь заветный коробок. После третьего круга к нему пришло тоскливое осознание тщетности этих попыток. Разочарованный донельзя, он вышел из бани. Тропинка, что было им уже ожидаемо, заканчивалась возле двери бани. Или начиналась. Без разницы. Почти обречённо Витька потопал по ней вниз к реке.

Там он, немного поразмыслив, снова пошел налево. Минут через десять торопливой, переходящей в короткие перебежки, чтобы согреться, ходьбы, Витька вдруг понял, что река начинает делать поворот. И поворот этот был ему знаком. Он растеряно остановился. Получалось, что деревню он уже давно проскочил.

Подняв глаза к небу, Витька жалобно взмолился:

– Господи! Да что же это? Ведь замёрзну же, как дурак, заблудившийся в трёх соснах!

Небо безучастно моргало всеми звёздами и молчало.

Тоскливо выдохнув, Витька в сотый раз огляделся. «Ну ведь бред же, ну как же так, ну ведь невозможно это, нереально», – мысленно захныкал Витька.

А мороз был вполне реальным. Он давно уже не просто поселился под одеждой, и проник в каждую складочку тела. Он нахально лез в самое нутро, пробирая до печёнок. И стояние на месте было ему только в помощь. Витька прекрасно понимал это, поэтому развернулся и быстро-быстро двинулся обратно.

И снова поплыла сбоку чернота леса. Только теперь с левого.

Состояние у Витьки было – хоть плачь. Коленки замерзли уже так, что, казалось, скрипят при ходьбе вместе со снегом под ногами.

– Двигаться, двигаться, всё равно ведь дойду, – выдыхал Витька клубами морозного пара. И двигался.

Когда он увидел впереди себя фигуру собаки, то даже не поверил сразу. Приблизившись, он понял, что эта фигура ему явно знакома. Потому что Рекс выглядел странно. Даже забавно. Как будто немецкой овчарке укоротили шею, а тело посадили на короткие лапы таксы. А ещё Рекс любил рыбалку. Рыбу он, как и всякий уважающий себя пес, не ел. Но всегда, деликатно держась на некотором расстоянии, сопровождал от деревни до речки рыбаков. Что местных, что приезжих. Особо летом. Он любил бегать вдоль кромки воды, а в одном месте, где от самого берега начиналась глубокая яма, отчего течения не чувствовалось, и поверхность всегда была ровной и совсем черной, Рекс обязательно останавливался и, почти коснувшись носом воды, мог подолгу стоять, словно пытаясь что-то разглядеть в мутных глубинах.

– Рэкс! Неужели? Домой, Рэкс, домой! – крикнул Витька.

Тот гавкнул в ответ, вроде как понял, и побежал.

Пёс бежал уверенно, иногда огладываясь назад – явно проверяя, не отстал ли от него человек. Витька старался вовсю. Наконец пёс свернул к берегу. Следуя за ним, Витька с разбегу чуть не влетел в большую квадратную прорубь. Дыра во льду была явно свежая, как будто вырубленная вот-вот. Витька аккуратно обошёл её и с облегчением увидел натоптанную тропу, идущую от проруби к берегу и далее взбирающуюся вверх, Рекс стоял на этой тропе у самой границы деревьев и ждал Витьку.