Лесник поневоле

– Ладно, я хорошенько подумаю, но считаю, что мы должны более активно воевать с немцами. А не заниматься только лёгкими делами.

Через два дня, выздоравливающему деду поручили разобраться с обозом, а сами, прихватив миномёты и оставшиеся мины, отправились к аэродрому. Пора было устроить наземные разборки с авиацией, чтобы Межов мог спокойно спать. Заодно, захватили кое-что ещё из "тихомировского наследства".

Дневные наблюдения порадовали, по-своему. Местные фрицы, воодушевлённые развивающимся блицкригом и ещё не сталкивавшиеся с партизанами, действовали в своей обычной, хозяйской манере. Есть трофейный аэродром - значит нужно его обустроить, замаскировав от возможных налётов русской авиации. Всё хозяйство уже обнесли лёгким забором из колючей проволоки, поставили охрану (иногда вглядывавшуюся в окружающий лес), отремонтировали постройки и даже забетонировали блок-пост на въезде с просеки. На самой дороге произвели дополнительную отсыпку, выровняли всё, что можно, и спокойно занимались текущим - регулярно посылали свою эскадрилью в район боевых действий. Лесных патрулей пока не было видно, видимо ограничились тем, что установили пулемётные гнёзда на все четыре стороны света. Если кто пойдёт в лобовую атаку - мало не покажется. Строителей уже не было, персонал вполне обходился стандартным набором: лётчики, техобслуга, караул. Иногда, делались облёты вокруг, на всякий случай, чтобы засечь приближающийся через лес крупный отряд (если таковой вдруг изыщется).

Лесники тоже времени не теряли - откопали, метрах в трёхстах от ограды, две широкие ячейки под миномёты. Только расположили их с учётом вражеских пулемётов (примерно посерединке между осевыми направлениями). Минам без разницы откуда вылетать - хоть из ямы, хоть с пригорка, а вот МГ-34 так не умеют. Им и густота деревьев мешает, и навесиком стрелять не могут, а для гаубиц (если бы были) дистанция ничтожна. Даже защита против авиации всегда под рукой - попробуй ночью что-нибудь увидеть, когда нет специальной техники, засекающей нагретые стволы.

– Бомбим фашистов без фанатизма, не зарываясь. Чуть что не так, сразу отступаем, прервав миссию. Если прижмёт и миномёты бросим, - ставил задачу Межов, - главное, накрыть ГСМ, склад с бомбами и побольше самолётов. Остальное, как получится.

– А снайперам что делать?

– Остальные ведут спокойный отстрел, используя пламегасители, - и уточнил, конкретно Ане, - также без фанатизма и героизма. Чтобы из ячеек только ствол, глаза и шлем торчали. В атаку не ходить, "ура" не кричать!

Красноармейка только гыркнула что-то невнятное, но особо не возмущалась, понимая, что нарушение инструкций приведёт к отчислению и переводу в тыл. Сам майор потратил полдня, чтобы найти место для одного-единственного выстрела, который мог пригодиться. А мог и пропасть втуне! Жалко, конечно, но никуда не деться - копить бесценные снаряды тоже глупо.

Первым, в полтретьего ночи, начал Тёмка Рыбаков, подобравшийся достаточно близко к "упаковке" из мешков, оконтурившей южный пулемёт и его обслугу. Граната тихо взорвалась внутри, поделившись с пулемётчиками газом. Сразу после этого и другие лесники вступили в бой. Аня выцеливала часовых, не успевших залечь, Филатов и Локтев (разнесённые на девяносто градусов между собой) начали пристрелку. А Межов шарахнул из гранатомёта прямо в служебку, где обитали караульные - пусть выжившие прячутся от "артобстрела", а не мешают ответной стрельбой или грамотными действиями. Любой человек, рядом с которым хоть что-то взорвалось, инстинктивно старается спрятаться и не вылезать, пока взрывы не кончатся. Даже если остальное бабаханье раздаётся где-нибудь на стороне. Психология, едрить её кочерыжку, одинакова для всех!

Гена уже вёл корректировку миномётов, наводя один на замаскированные самолёты, а другой - к аэродромным сооружениям, полным боеприпасами и горючкой. Немцы, наконец-то пришедшие в себя, разобрали сектора и принялись отстреливаться. Хотя куда целиться, когда кругом густой лес и ни хера не видно? Западный блокпост скоро заткнулся, заполучив "шариковую" гранату от Артёма, а северный и тот, что на въезде, упорно вели перестрелку с деревьями. Под падающие с неба мины мало кто выскакивал, проще было отсидеться, вызвав помощь. Странно, но и здесь кто-то перерезал телефонные провода, хотя рация исправно донесла вопль о помощи в городок Листвяничи, километрах в десяти к северо-востоку. Плохо быть потайным объектом - помощь прибудет, как в американских фильмах, когда уже всё кончено. Немцы сами виноваты - слишком быстро пёрли на восток, поэтому и тыл не успевал обустраиваться, как положено. Хотя, однозначно, всё шло к этому - тогда воевать станет гораздо труднее.

В конце концов, топливо нащупали, после чего аэродром стал хорошо освещён. Тогда и до бомб добрались, правда буквально последними минами. Локтев, грохнув несколько самолётов, первым начал отступление. Миномёт, оставшийся без боеприпасов, следовало припрятать, завернув в пластиковый мешок и утопив в заранее найденном болоте. Плиту пришлось бросить, второго номера всё равно не было. Филатову помог Рыбаков - всё-таки, прихрамывающий старшина даже от смерти не смог бы быстро убежать с грузом. Анюту уводил сам главначпупс, чуть ли не насильно. Попробуйте оторвать всё более свирепеющую русскую бабу от истребления врагов, напавших на её дом, семью и жизненный уклад!

Пыхтящее, недовольное создание ёрзало на плече и пыталось стрелять даже из такой позиции.

– Товарищ майор, ну почему мы отступили? Можно же было ещё много немцев убить!

– Аня, пойми правильно, мы не в состоянии победить всю армию. Поэтому, на каждой операции должны знать меру.

Очень трудно объяснять гражданским суть термина "уместность" - ибо людям трудно осознать черту, за которую не следуют переступать. Не тот край пропасти, где, даже остановившись, всё равно падаешь из-за инерции ситуации, а заблаговременную грань. Её ещё даже не видно - порой, как и сам обрыв в катастрофу. И вычисляется сия граница глубокими знаниями, мерой разумного, чувством "лёгкого голода за изобильным столом". Цирковые трюки уместны в цирке, да и то со страховкой, но никак не на парапете крыши двенадцатиэтажки. Порой, резонным барьером является стоп-сигнал класса "вообще не делать", особенно когда последствия никак не просчитываются.

Вот и приходится говорить о другом, что походит на правду. Тем более, молоденькой комсомолке, патриотке своей Родины.

– Сама подумай, нас всего лишь шестеро, включая твоего деда. А подготовленных диверсантов лишь трое. Даже подстраховывать друг друга не успеваем, так что не до излишней инициативы.

– Геннадий Алексеевич, но ведь чем больше фашистов убьём, тем их меньше останется. Значит Красной Армии будет легче, значит не зря погибнем.

– Внучка, - неожиданно заговорил дед Пётр, - ты же видела сколько здесь американского оружия? Если парней убьют, кто его использовать будет? Пойми, глупо, если из-за пары лишних немцев столько всего пропадёт без толку. Ни у Красной Армии, ни у фашистов такого нет.

Неожиданный довод подействовал - отрядное недоразумение задумалось над вполне рачительным отношением к боезапасу. Межов тоже задумался, наверняка фрицы подтянут к разгромленному аэродрому всех свободных для прочёсывания и следовало этим воспользоваться. Вот только неясно, как быть с Аней - дилемма класса "перо жар-птицы". С собой возьмёшь в дальний рейд, получишь головные боли в походе. Здесь оставишь - она пойдёт самостоятельно воевать и никакое данное слово не остановит белорусскую валькирию. Или Немезиду?

Для полноты картины пришлось укомплектовать две телеги и задействовать дедулю в качестве временного интенданта лесного войска. Сорок километров в северном направлении требовали своё - лёжку, пусть даже временную, придётся организовать. С девушки затребовали все виды клятв, надавили на комсомольскую совесть, промыли мозги насчёт дисциплины и вроде добились послушания на миссии. Всё-таки не за едой отправились, а повоевать с поездами и тем, что ещё под руку подвернётся.

Майор Рунге наконец-то добился успеха, разбомбив стоянку хуторян, так и не ушедших слишком далеко. Трофейный "Лось" накрыл их бивак между болотами. Прибывшая, через день, команда нашла свежие могилы, разнесённые в щепки повозки и следы, уходящие на юго-восток. Гоняться за отдельной повозкой не стали - поспешили отчитаться об окончательном разгроме партизанского отряда. Тем более, что диверсия с аэродромом не входила в зону ответственности коменданта Себрицы, а других проявлений русской активности вроде не было. Уничтожение продовольственной команды посчитали чисто междеревенскими разборками за еду и просто наказали старост трёх ближних сёл. Рассказ женщин о людях в камуфляже мешал позитивной статистике, поэтому их заткнули, пригрозив расстрелять за паникёрские настроения.

Обер-лейтенант Гильт внёс свои поправки и отметки, как на карту, так и в тетрадь - справедливо ожидая, что его время скоро придёт. Особенно, его удивило применение чего-то вроде кампфпистоля, но гораздо мощнее. То ли винтовочный, то ли вообще непонятный? Даже мысль закралась, что в этих местах действует не русская группа, а вполне возможно, заброшенные англичане или американцы. Тогда становится понятной бессистемность диверсий, как и использование беспроводных детонаторов при минировании. Впрочем, информации пока слишком мало - следует подождать очередных действий группы. Офицера абвера не волновали возможные жертвы, ему нужна статистика, а не бессмысленные предупреждения, которые всё равно никто не хочет слышать наверху.