Лесоруб Кумоха
Шрифт:
Даже Рыжий, отец девушки Улли, не то плакал, не то смеялся, всхлипывая и качаясь из стороны в сторону.
Испуганные смехом овцы жалобно заблеяли.
Старушки задвинули занавеску.
— Давай чудо, Ворон!—сквозь смех кричали зрители.
— Пусть обе овцы обратятся в девушек!
— Они сестры! Одна — беленькая, другая — черненькая!
Рыжий бросился к занавеске и отодвинул ее.
Овцы исчезли! На крышке от бочки сидела большая серая кошка!
— Гляди-ка! — раздался голос отца Василия.— Бесовская сила пропала! Что глаголил я вам,
— Уходи, уходи! — замахал на попа Ворон.— Ты мне чудо испортил! Девицу оставил в облике овцы!
— А вот прогони меня, если сможешь! Пусть тебе сам твой лесной леший помогает и все ведьмы! — басил отец, Василий.— А я их крестом! Крестом! А? Не можешь?
Ворон растерялся. Кумохи рядом не было. Рыжий задвинул занавеску, сам остался за ней.
— А я чудо свершу! — гремел поп, потрясая крестом.— Изыди сатана! Господи, соверши чудо в поддержание святой веры твоей! А ну, чада мои, вместе все, с молитвою!
Поп забасил молитву, развеселившаяся толпа, которой очень хотелось увидеть чудо, все равно кем совершенное — колдуном или попом, подхватила.
Когда молитва закончилась, Сийла сам отодвинул занавеску.
Толпа уже в четвертый раз за сегодняшнее утро ахнула.
В углу стояла, вернее, стоял в ярком девичьем нарядном кожухе, в огромных старых валенках… козлобородый звонарь-пономарь-сторож!
– — Тьфу, дьявол! — не удержавшись, выругался поп.— Ты-то чего сюда вылез?
Толпа засмеялась, сначала несколько сдержанно, а потом все громче и громче,
— Иуды! — забасил поп.— Христопродавцы! Меня позорить? Я вам покажу!
Он так разозлился, что метнул тяжелый крест в пономаря, но тот вовремя присел — крест вонзился в стену сарая.
— Что ты, батюшка…—успокаивающе проговорил Сиила.— Просто путаница вышла… Ворон ее тебе подстроил. Видишь, исчез старый черт! А Кумоха тут ни при чем! Да и он напутать может: столько чудес сразу, голова кругом идет!
Боком-боком, с помощью Сийлы поп выбрался на улицу и заторопился к дому. Так как все село было во дворе или возле двора Ворона, то улица вся была пустынной.
— Я сейчас, батюшка, следом за тобой буду,— сказал кузнец.— Сына приведу!
— И пономаря захвати! — крикнул поп—Я ему, дураку, покажу, как в чудеса вмешиваться!
Пока испуганный пономарь пытался скрыться той же дорогой, которой он появился, а хохочущие мужики, обнаружив лаз, вытаскивали его оттуда за ноги, в избе Ворона колдун разговаривал с Кумохой и Рыжим.
— За что вы меня так? — спросил Ворон.— Ты, рыжий, послан Игно, а ты, сын Сийлы?
Кумоха сорвал наконец надоевшую черную повязку с глаза.
— Еще одно чудо, а, хозяин? —спросил он весело.—Я такой же сын Сийлы, как ты сын лесного хозяина Хийси. Я — Кумоха, сын Ийвана, которого ты перед смертью обокрал и обманул.
Ворон обреченно закрыл глаза.
— А это мой друг Матти,—продолжал Кумоха.— Он заберет сейчас своих овечек и мою корову. Деньги твои мы вернем тем, кого ты обобрал…
— Но я ведь всех
не успел узнать,—сказал смущенно Матти,— так что… придется тем отдать, кого знаем…— Ладно, хоть они свое вернут,— согласился Кумоха.—
А тебе, хозяин, мой совет: бросай эти края. Скоро вся Карелия над тобой смеяться будет.
— Добрая весть далеко идет, а недобрая — еще дальше,— весело проговорил Матти.
— Какой же я колдун после этого? — вяло сказал Ворон.— Погубили вы меня… Что мне делать теперь?
— Хочешь под крышей жить, берись за топор или за соху.
А не хочешь, так и живи под забором!—равнодушно ответил
Кумоха.— Мне твоими делами заниматься недосуг — домой пора. Но если ты еще раз на нашем пути встретишься, знай. Ворон, не помилуем.
— Карелия велика, авось не встретимся,—пробормотал колдун.
— Разве что!— засмеялся Матти.
Дверь дрогнула, вместе с клубом морозного воздуха в нее. согнувшись, вошел Сийла.
— Ну, сынки, поехали!— раздался его сиплый бас.— Не забывайте: у гостя две заботы — прийти и уйти.
Ворон с ненавистью посмотрел на кузнеца.
— Но-но! — усмехнулся Сийла.— Мне и без тебя забот хватает — с приставом да с попом. А уж тебя-то я и не боялся никогда, и не боюсь, чудо овечье…
Когда сани Сийлы выбрались на лесную дорогу и Матти выслушал от Кумохи все упреки за то, что он долго торговался, продавая корову и овец («Не вести же их через леса и озера по домам!»), Сийла спросил:
— Чего никак не пойму: зачем Матти в рыжий цвет выкрасился? Его тут все равно никто не знает.
— А вдруг? — подхватил Матти весело.— А вдруг кто-нибудь из друзей носом к носу, а? «Матти, это ты?»—спросил бы он меня. А я бы ему ответил: «Нет. это не я. Разве ты у меня видел .когда-нибудь рыжую бороду?» Это что! А рыжая краска, смотрите, начала сползать… Я даже спал уже в шапке, чтоб колдун чего не заподозрил…
— Когда ко мне ворвался ночью этот рыжий Матти, то я его сперва не узнал,— сказал Сийла,— Но сразу согласился быть твоим отцом, Кумоха!
— Стражники пристава приехали за Сийлой, когда я уже пустился в обратный путь! — гордо произнес Матти,—Вот какой я быстрый! Помнишь. Кумоха, где мы с тобой расстались? Во дворе попа я еще рассказывал сказку стражникам, помнишь? Так только ты ушел, выходит пристав и приказывает стражникам ехать к Спиле! Я сразу смекнул, что к чему!
— Но как ты добрался до него так быстро? — удивился Кумоха.
— К дому друга дорога никогда не бывает длинной,— ответил Матти.— Разве ты этого не знаешь?
ПРИКЛЮЧЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
КАК КУМОХА С ДРУЗЬЯМИ В БОЛЬШУЮ БЕДУ ПОПАЛ И ЧЕМ ДЕЛО КОНЧИЛОСЬ
Богатый чужой бедой силен, бедный — дружбой.
(Карельская поговорка)
— Опять едет, чтоб его черти взяли! — с досадой сказала Айно и так швырнула горшок в печку, что чуть его не разбила.
Кумоха прислушался: громко скрипели полозья саней, слышалось ржание — возница горячил коня.