Лестинца

– Что значит все?
– вздрогнул Кан-Тун.

– К богам, наверное, его отправили, - мрачно веселился Итернир, - с докладом о проделанной работе.

– Но он же предал нас, - удивился Кан-Тун, - и ты говорил что нас... в общем, мы им для... э-э... для развода. На племя то есть. Так, зачем же его было убивать?

– Ты что, хотел бы, чтобы он остался жив?
– изумился Итернир, вот дожили!

– Нет, - возвращалась к принцу былая уверенность, - я хочу понять.

– А-а, - протянул Итернир, - тогда понятно, если так, то даже конечно. Ну, выходит, я ошибался.

– Что-то ты слишком много ошибался, - упрекнул принц, - и как же ты, позволь узнать, собираешься выбираться отсюда?

– Сейчас узнаем, - обнадежил Итернир, вставая.

– Эй! Наверху!
– заорал он, подняв голову, - Я в сортир хочу!!!

– Ты уже в нем, - донесся спокойный и рассудительный голос сверху.

– Ну, и что же ты предложишь нам делать теперь?
– гневно спросил принц у Итернира, - мы по твоей милости сидим в этой помойной яме!

– Да не надо так горячиться-то, - посоветовал Итернир.

– Я горячусь, когда мне это угодно!
– вскипел Кан-Тун, - и не тебе указывать мне. Если бы не ты, мы бы сейчас были наверху. Надо было всего лишь раскаяться! Но такие, как ты!.. Еретик!!!

– Ага, - подхватил Итернир, - а утром нас бы прирезали как свиней! Как этого мальчишку!!!

– Собаке собачья смерть!!!
– яростно ответил принц, вскочив на ноги.

– Да что же вы?!
– возмутился Ригг, - человек же умер. Мы же с ним вместе...

– Пусть он...
– упер палец в Итернира принц, задыхаясь от ярости, - пусть...

– Оставь, - послышался голос Ланса, хотя его самого видно не было, - они хотели убить. Все равно.

Принц проглотил подготовленную реплику, Итернир сдержался и теперь, когда смолки голоса стало даже как будто темнее.

Они сидели, прислонившись спиной к сырым стенкам подземелья, погруженные в свои мысли. И в темноте и тишине, поглотившей их, все казалось еще более безысходным. Все кончилось. Кончилось Восхождение. Кончилась Лестница. Они дошли дальше, чем другие, но не дошли до конца.

Медленно тянулась ночь. В ожидании утра пытались спать, но тревожное ожидание казни гнало прочь усталость и боль. Было мрачно и тоскливо.

– Ты, Итернир, - попросил Ригг, - спел бы. Уж на диво хорошо у тебя это выходит.

– Спеть?
– спросил Итернир, тепло улыбаясь, хотя его улыбку и скрала темнота, - может, кто против?

Никто не ответил.

– Ладно, - решил Итернир, - Тогда спою. Я слышал давно одну легенду. Говорят, что где-то далеко. Очень далеко. Ночью на небе тоже светит что-то вроде солнца.

Услышав это, Ланс удивленно повел бровью, но смолчал.

– Сам-то я не видел, - сознался Итернир, - но говорят, что эта штука, ее "луной" называют. Так вот, что она бледнее солнца, хотя и больше. Свету от нее не много, но все же больше, чем от звезд. И еще, она, луна эта, каждую ночь разная. Сначала круглая, как солнце, потом истоньшается с одного боку, и превращается день за днем сначала в полукруг, а потом в серп. И в следующую ночь ее и вовсе нет. Потом появляется тоненьким серпом и снова растет. Пока полный круг не выйдет. А потом снова уменьшается и так все время. Они даже время так меряют. Полную смену луны месяцем называют. И год на месяцы делят. Вот. И они мне легенду рассказывали, откуда она, луна эта на небе взялась. В общем, я песню из этого сложил.

Помолчав, Итернир обнял руками колени, поднял взгляд к чуть светлому кругу неба над ними и запел.

Шел из города в город он

Она с рынка в деревню шла.

Он среди бескрайних полей

Окунулся в ее глаза.

Еще долго стояли они

Не могли отвести своих глаз.

Посреди дороги одни,

Во всем мире одни сейчас.

И разжались пальцы руки,

Что корзина для них и для нас?

Оказался в дорожной пыли

Нераспроданный ею запас.

Укатились яблоки прочь,

Не нужны стали ей никогда.

Позабыв родительский кров

С ним уйдет она навсегда.

Если яблоко ты в пыли

У дороги нежданно найдешь,

Если ты одинок - подними,

Коли с милой вдвоем - обойдешь.

Если плод ты смело поднял,

То с избранницей раздели,

И беззвучный тогда грянет гром,

Взвоют ветры в бескрайней степи.

Неразлучны вы станете с ней,

И на вечность обречены,

Вместе будут два сердца петь,

Как у Мастера и Луны.

Он Небесным Мастером был,

Он богам должен строить дворцы.

Только ночь раз месяц они

Своей песне были творцы.

В небесах он построил дворец,

Чтобы домом тот стал для нее,

Но уюта в стенах его

Не бывало, как Мастера с ней.

И считала она скорбно дни,

Что остались до радости дня,

Занавеску каждый тот день,

Понемногу сдвигала она.

И на небе в месяц лишь раз

Не найдете вы света Луны,

Знайте, с Мастером та сейчас,

Одну ночь лишь вместе они.

И смотря на то, что внизу,

В ожидании милых шагов,

Помогает она молодым,

Свое счастье найти средь цветов.

Лишь одну ночь среди тридцати

Предоставлены сами себе

Те, что счастья безумьем полны,

Для кого нет гор и морей.

Если яблоко ты в пыли

У дороги нежданно найдешь,

Если ты одинок - подними,

Если с милой ты - обойдешь.

Он пел все так же, без особых изысков, но ему хотелось верить.

Когда закончил, некоторое время висела тишина. Спутники, полностью поглощенные миром песни, потрясенно молчали, осознавая ее конец.

– Как про себя пел, - ошарашено прошептал Ригг.

– А?
– вынырнул Итернир из забытья песни, - Да. Наверное...

Вновь повисла тишина, обнимая мохнатой лапой.

– Неужто, - нерешительно спросил Ригг в пустоту, - это все? Может, Лестница и правда здесь кончается?

– Тогда тут боги, - сказал Кан-Тун, уставившись в землю, - а нам к богам и надо.