Лестинца
Шрифт:
– Не ссилим, одолеют, - крикнул Ригг, чувствуя, что нож выскальзывает из мокрой от крови руки.
– Прорваться бы надо!
– призвал Итернир.
– Вперед!
– звонко скомандовал Кан-Тун, - Смерти нет!!!
И рванулся сам. Все силы свои вкладывая в этот рывок. Его поддержали Крын, словно бык, отбросивший врагов. Итернир.
Но, сделав лишь пару шагов, поняли, что это конец. Уже у Крына выбили из рук топор, и лишь каким-то чудом удавалось пока избегать ударов дубин, хотя его богатырские удары превращали маски лиц врагов в кровавую кашу, ломали кости, отбрасывали назад.
Мара...
Молча надвигалась на них толпа в белых одеждах. И пламенным огнем горели их глаза. Больше не было жизни пятерым людям, ставших спина к спине, не было дальше пути.
– Стойте! Дети мои!
– вдруг пронесся над площадью голос Великого, хотя тело его все так же лежало без признаков жизни.
И послушно встала волна людей, словно замерло море. В шаге от своих врагов. Тяжело дыша, спутники опустили оружие.
– Эти грешники сами выбрали свою смерть!
– продолжал голос, все набирая силу, - Боги сами покарают их!!! Боги накажут за нарушение их покоя!!!
И когда смолк голос Великого, отступили прочь люди в белых одеждах. Даже взгляда не уделяя грешникам. Большая часть из них заспешили по каким-то своим делам. Кто-то стал разбирать не зажженный костер. Кто-то, выстроившись почтительной процессией, забрал тело Великого. И все это в полнейшей тишине.
– Эй!
– возмущенно крикнул Итернир, - а убивать нас кто станет?
Но никто не посмотрел в их сторону.
– Так мы что же?
– удивился Итернир, - живы и свободны? И не подраться? Ну вот, - хлопнул он по плечу Кан-Туна, отчего тот закачался, - а ты боялась! Даже юбка не помялась!
Ланс молча опустил свое копье. Крын глубоко вздохнул и заткнул за пояс топор.
Ригг оглядел своих спутников, пятно крови в пыли, толпы безразличных людей, словно непрожитые жизни, словно не умершие смерти, и сел на землю, обхватив голову.
– Как знать, - сказал Кан-Тун, - может быть, и правда, дальше нас ждет кара богов, и тогда жаль, что нас не убили сегодня.
Уходили с этой площади с подавленным настроением. Ощущение нереальности происходящего тяготило. Даже Ланс непривычно сутулился. Эта площадь, отказав им в смерти, заставила, пригибая голову, ждать кары богов.
23
Прошло около трети дня, когда трава стала не такой густой, как прежде, истаяла в чахлые кустики. Земля пошла трещинами, и понемногу ее сменил голый истресканый камень. Еще десяток шагов и он обрел молочно-белую гладкую поверхность и начал подниматься ступенями вверх.
– Выходит, - произнес Ригг, глядя на устремленную ввысь Лестницу, - жрецы все-таки ошибались.
Они прошли еще четверть дня, поднимаясь вверх. Ступени становились все уже, хотя и не увеличивали крутизны подъема. Небо над их головами закрыло большое клубатое облако.
– Дошли!
– радостно воскликнул Крын, - это же!.. Эх!!!
– Облако, как облако, - пожал плечами Итернир, хотя глаза его растянулись в непрошеной улыбке, - чего дергаться-то.
–
Конец, - облегченно вздохнул Ригг, - успел ли?Принц молча поглядел вверх, глаза его загорелись огнем, и он сосредоточенно продолжил подъем.
– А мы не того?
– озадаченно спросил Крын, - не стукнемся?
– Обо что?
– уточнил Итернир.
– Ну...
– смущенно прогудел Крын, - об это... об облако.
Итернир рассмеялся, потом сказал:
– Нет, я бывал в горах. Там, где облака опускаются к скалам. Так облака эти - всего лишь туман.
– А может...
– не сдавался Крын, - у вас там какие-то неправильные облака.
– Сам ты неправильный!
– объяснил Итернир, - пойдем! Или вы тоже боитесь об облако голову расшибить?
Никто не подал виду, что боится, однако в глубине души, Ригг с принцем все же опасались.
Однако, когда они поднялись повыше, действительно стало заметно, что облако не было твердым. Оно раскинулось над головами косматыми языками тумана, и Лестница исчезала в его глубине.
Спутники обвязались веревкой, и продолжили подъем. Белые клубы окружили со всех сторон. В густых этих серых сумерках терялось ощущение пространства и времени. Мир казался маленьким и тесным. Все что существовало это человек, на узкой ступени и веревка, охватывающая его и уходящая вверх и вниз.
Когда вышли из облака, то увидели необычайно глубокое небо. Темно-синее в зените и нежно голубое к горизонту. А спустя еще несколько ступней их лица тронула кровь заходящего солнца, тонущего в пелене облаков.
Ступени Лестницы стали совсем узкими, и продолжали сужаться. Ланс, шедший впереди, сделал еще несколько шагов и остановился. Ступень, на которой он стоял, сужалась в узкую молочно-белую нить. Такую тонкую, что казалась прозрачной. Она тянулась над пеленой облаков и где-то вдали вновь превращалась в Лестницу. Лучи заходящего солнца играли в перламутровой глубине нити, окрашивая ее в цвета от нежно розового к алому и от утонченности и элегантности линий Лестницы, сужавшейся в нить и вновь поднимающейся вверх, захватывало дух.
Лестница была чужда этому миру. Недоступна человеку. И слишком материальна для бога.
– Что там?
– спросил Итернир, насладившись панорамой.
– Нешто не видишь?
– удивился Ригг.
– Вижу, вижу, - утешил его тот, - это я так, для порядка. Ладно, надо бы мне вперед, мне все-таки жонглером бывать приходилось, так что это, видать, по моей части.
Отступив вниз, удалось пропустить его вперед.
Он нерешительно ступил на сужающуюся ступень, опасаясь, что тонкий материал Лестницы не выдержит и обломится. Но тот даже не шелохнулся.
Его обвязали веревкой, которую предполагали протянуть на ту сторону.
– Только вы привязали бы ее лучше к Лестнице, - посоветовал он.
Подумав, действительно пропустили веревку под ступенью и привязали к самой Лестнице. Отступив вниз, где ступени были не такими узкими, они с ожиданием и надеждой смотрели на Итернира.
– Удачи!
– пожелал Ригг.
– С тобой боги!
– напутствовал Кан-Тун.
– Ты это...
– замялся Крын, - давай... ты ж вон каковский ловкой.