Лестница Шильда

–  Поговаривают и о том, чтобы передвинуть ее, — внезапно обронил Софус. — Засунуть в Солнечную систему «белого карлика», чтобы переместить ее на новое место. Очевидным кандидатом видится Сириус В.

Чикайя даже моргнул, недоверчиво глядя на него.

– Это не так уж и невозможно, — решительно продолжал Софус. — Когда в белого карлика закачивают вещество, он нагревается от приливного сжатия. Если все сделать как надо, значительная часть тепла отводится со струями. И если поиграть с формой струй, придать им нужную степень асимметрии, если вещества достаточно, можно добиться некоторого ускорения. После этого Землю переведут на орбиту вокруг этой звезды. Ускорение исказит орбиту, но планета останется гравитационно связанной.

–  Но разогнать Сириус В до половины скорости света…

Софу с поднял руку.

–  Да знаю я, знаю! Накопить такую реактивную массу и так стремительно передвинуть ее с места на место… ущерб превысит мимозанские масштабы. Навести такого шороху только затем, чтобы какой-то каменистый шарик мог безопасно удалиться в изгнание, это все равно что спасать Нью-Йорк от затопления, взрывами разгоняя его всю дорогу до Ио. Единственный разумный подход — запастись мешками с песком и на всякий случай приготовиться к бегству, а если все средства будут испробованы и не принесут эффекта, понаблюдать, как это местечко тонет.

–  Угу. — Если Чикайя правильно помнил эту историю, то Нью-Йорк на Ио все-таки не попал, хотя сидеть сложа руки и наслаждаться зрелищем его затопления стало бы, возможно, и более милосердным выходом. Разве не оказалась одна известная статуя в Париже? Разве не превратились знаменитые мосты и здания в декорации разбросанных там и сям тематических парков?

Софус сверился с данными, поступавшими от внутренних сенсоров.

–  Моя коллега вот-вот появится. Вы бы не хотели с ней повстречаться?

–  Я был бы рад.

Они поднялись со скамейки и вместе пошли к лестнице. На аллейке Чикайя заставил себя идти нога в ногу с Софусом, как если бы сам тот факт, что он больше не считался младшим новичком, уже лишал его всяких скидок на неизбежную неуклюжесть.

–  А она сама откуда?

–  Вы хотите сказать, откуда она явилась сейчас?

– Да. Я прибыл с Пахнера и уверен, что ни с кем больше не говорил о планах отправиться на «Риндлер». Может, мне просто не повезло с ней столкнуться…

Софус покачал головой.

– Она была в пути около ста стандартных лет.

Путешествие и впрямь долгое. Хотя непрямое перемещение приводило к большим времязатратам, такой способ — с разбиением намеченного маршрута на малые отрезки, останавливаясь как можно чаще, — позволял сгладить неизбежно нараставшее отчуждение. Какую бы фракцию она ни поддерживала, к делу она явно относится вполне серьезно.

Чикайя вызвал карту окрестного космоса.

–  Она что, с Хайтина? [46]

46

Планета названа в честь американского математика и программиста Грегори Хайтина (1947), известного работами по теории алгоритмов. Предложил альтернативную формулировку теоремы Гёделя о неполноте. Ввел понятие константы Хайтина — неформального (притом невычислимого) индикатора вероятности остановки случайно выбранной компьютерной программы. Каждая по отдельности цифра константы Хайтина вычислима, но вся константа в целом — нет. В общем случае проблема остановки средствами современной математики не ре-шается, однако применение подхода, предложенного Хайтиным, позволяет значительно упростить множество задач теории чисел и теории алгоритмов, в силу их вычислительной эквивалентности проблеме остановки. (прим. перев.)

–  Именно оттуда.

– Но она не является уроженкой этого мира?

–  Нет. Но, думаю, вам стоит подождать пару минут и расспросить ее обо всем самому.

–  Конечно, извините…

Наверное, столь пристальный интерес, проявляемый им к новоприбывшей, кажется абсурдным: он ведь и о старожилах «Риндлера» ничего еще толком не знает. Но опечалившее его резюме Янна и скудный житейский опыт просто вынуждали искать кого-нибудь, неважно кого, кто мог бы перевернуть устоявшийся порядок вверх тормашками.

Они прошли через наблюдательную платформу, и дверь в рекреационную комнатку открылась. Чикайя невольно усмехнулся, опознав позу новичка: она пригнулась, пытаясь совладать со взбудораженной видом Барьера кинестетикой тела. На миг ее охватила морская болезнь.

А потом он присмотрелся внимательней и опознал еще кое- что.

Он застыл, как столп.

Не было смысла запрашивать сигнатуру: с тех пор, как их пути в последний раз пересеклись, облик ее не изменился. Собственно, она не меняла внешности вот уже четыре тысячи лет, с того дня, как они расстались впервые.

Чикайя побежал, ничего кругом не видя, только выкликая ее имя.

– Мариама!

Она обернулась на звук его голоса. Он видел, что ее тоже обуял шок, что она не понимает, как правильно реагировать. Он остановился, не желая ввергать ее в дальнейшее смятение. Прошло двенадцать сотен лет с той поры, когда они последний раз увиделись, и он понятия не имел, что с ней сейчас станет.

Мариама протянула руки ему навстречу, и он снова рванулся вперед, чтобы крепко сжать их своими. Они обнялись и счастливо рассмеялись, закружили друг друга в пляске, поскальзываясь на отполированном полу, теснимые назад собственной центробежной силой, которая их дополнительно ускоряла, и гак до тех пор, пока у Чикайи не устали руки, не загорелись без воздуха легкие и не помутился взгляд. Но он не хотел останавливаться первым, как не желал, чтобы его первым выпустили из объятий.

6

По руке Чикайи пронеслось нечто трудноощутимое, будто к самим косточкам ладони поднесли камертон и стали его настраивать. Он повернулся и тупо уставился… на пустое место. Понемногу там возникла и затвердела, обретя очертания, темная рябь.

–  Эй! Быстро, скорми экзоличности этот код.

Посредники пропустили данные через себя, и тут же Чикайя подумал, что разумнее было бы ответить отказом. Ему показалось, что его помимо воли втягивают в какую-то дурно пахнущую затею. Рефлекс, подобный тому, что заставляет уклониться or летящего прямо на тебя предмета. Похоже, что его инстинктивный ответ не слишком верен.

–  Я не могу.

Мариама была непреклонна:

–  Никто не узнает. Они как статуи. Тебя не заметят.

У Чикайи упало сердце. Он быстро глянул на дверь, поймав себя на том, что, навострив уши, ловит каждый звук, приходящий снаружи — не шаги ли это? Но он ничего не расслышал. Разве можно вот так пройти через весь дом, пробраться мимо разгоряченных ссорой родителей и остаться незамеченной?

–  Наши экзоличности сканируют окружающее пространство на предмет опасности, — воспротивился он. — Если что-то происходит в обычном темпе восприятия…

–  А твоя экзоличность меня обнаружила?

–  Не знаю. Но должна была.

–  И что, она послала тебе сигнал? Вырвала тебя из Замедленного состояния?

–  Нет. — Он понял, что, в сущности, все еще ребенок. Кто разберется во всех тонкостях охранного программирования?

–  Мы ни при чем, — объяснила Мариама. — Но я это не затем придумала, чтобы обчистить их карманы. Если мы ни для кого не представляем опасности, то тревожные системы не активируются.

Чикайя стоял и смотрел на нее. Его мучили противоречивые чувства. Не то чтобы он боялся родителей, но у него развилась привычка во всем оглядываться на их мнение. Малейшая тень недовольства на отцовом челе погружала его в пучину терзаний. Родители? Они хорошие люди. Правда. Это не детский нарциссизм, их мнение и впрямь заслуживает того, чтобы к нему прислушиваться. Если вести себя так, чтобы они всегда были им довольны, то и другие, скорей всего, станут его уважать. Мариама?