Летающие киты Исмаэля(сборник)

Все остальные со страхом смотрели на Старика, ожидая, что он ударит Дину. Он же вынул шапку из клетки, надел ее и уселся за стол с литровой бутылкой пива в руке.

— Перестань кудахтать, старая жвачка, — спокойно сказал он. — Мне нужно подумать.

На следующий день Пэли, несмотря на похмелье, был в прекрасном настроении. Он болтал не умолкая до самого западного склона и один раз даже остановился, чтобы продефилировать по улице и показать Дороти, что он ничего здесь не боится.

Затем, хвастая, что он мог бы победить весь мир, Старик загнал машину в один из переулков и оставил на заднем дворе какого–то большого, но запущенного особняка. Дороти с удивлением глазела на него. Он указал на густые заросли кустарника, который рос в одном из углов двора.

— Гляди, сюда даже кролик не смог бы прошмыгнуть. Но Старик знает такое, чего кролики не знают. Иди за мной.

Неся в руке клетку со шляпой, он подошел к кустам, опустился на карачки и стал протискиваться сквозь очень узкий проход. Дороти подозрительно смотрела на заросли, пока из их глубины не раздался хриплый зов.

— Ты что испугалась? Или у тебя задница слишком широкая, чтобы пролезть сюда?

— Сейчас! — весело крикнула в ответ Дороти, проползла несколько секунд на животе и очутилась неожиданно на небольшом, свободном от кустов месте. Старик стоял во весь рост, клетка была у его ног. И он рассматривал красную розу, которую держал в руке.

У Дороти аж дух захватило.

— Розы! Пионы! Фиалки!

— Вот так, крошка! — сказал Пэли, выпятив грудь. — Это райские кущи Старика, его тайная оранжерея. Я отыскал это местечко несколько лет тому назад, когда подыскивал место, где мог бы прятаться от полиции или побыть в полном одиночестве, отдохнуть от всех, даже от самого себя.

Я посадил здесь розы и другие цветы. Я частенько прихожу сюда и наблюдаю за ними, поливаю, опрыскиваю, обрезаю. Я никогда не забираю ничего отсюда домой, хотя мне очень хотелось бы сделать подарок Дине. Но Дина совсем не дура, она понимает, что их нельзя найти в куче мусора. А я не хочу говорить ей об этом месте. Так же как и никому другому.

Он внимательно посмотрел на Дороти, пытаясь определить, что творится в ее душе, как бы сильно она ни скрывала это.

— Ты — единственная, кто, кроме меня самого, знает теперь об этом месте.

Он протянул ей розу.

— Вот. Это тебе.

— Спасибо. Мне очень приятно, что вы показали мне это место.

— На самом деле? Мне очень приятно слышать это. Очень.

— Удивительно. Какое красивое место. И… И…

— Давай я закончу за тебя эту фразу. Ты никогда не думала, что самый безобразный человек на свете, мусорщик, человек, который в общем–то и человеком не является, будучи — я ненавижу это слово — неандертальцем, может наслаждаться красотой розы. Так? Что ж, я растил их, потому что я очень люблю их. Смотри, Дороти. Погляди на эту розу. Она круглая, но не как шар, она как плоская окружность.

— Она овальная.

— Да, да. И посмотри на эти лепестки, как они сложены один за другим, как они расположены. И посмотри на эти ярко–зеленые листья. Красиво, да? Старый Приятель знал свое дело, когда создавал такую красоту. У него была тогда душа художника. Но он, должно быть, мучился с похмелья, когда создавал меня. У него в тот день, наверное, очень тряслись руки. И потому он через какое–то время бросил свою работу. А потом уже не удосужился меня закончить.

Неожиданно глаза Дороти наполнились слезами.

— Тебе не надо воспринимать себя таким, у тебя красивые, искренние чувства под…

— Под чем? — спросил он, показывая свое лицо. — Забудь об этом. Лучше смотри на зеленые бутоны на свежих побегах. Красиво, не так ли? Их свежесть обещает будущую красоту. У них форма груди юной девственницы.

Он сделал шаг к ней и обвил рукой ее плечи.

— Дороти.

Она положила обе руки на его грудь и попыталась тихонько оттолкнуться.

— Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо. После того, как вы доказали мне, каким красивым вы можете быть на самом деле.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Старик, не отпуская ее. — Разве то, что я хочу для тебя сделать, так же хорошо и прекрасно, как эта роза? И если у тебя на самом деле такие чувства ко мне, то тебе захочется, чтобы твоя плоть испытала то же, что и твой мозг. Подобно цветам, когда они распускаются навстречу солнцу.

Она покачала головой:

— Нет. Нельзя. Пожалуйста. Я чувствую себя очень плохо. потому что не могу ответить «да». Но я не в состоянии. Я — ты. Слишком большая разни…

— Да, мы различны. Ходим каждый своей дорогой, но вдруг — раз, — огибая угол, сталкиваемся и обхватываем друг друга руками, чтобы не упасть.

Он притянул ее к себе так, что лицо ее оказалось прижатым к его груди.

— Вот так! — воскликнул он. — Сделай глубокий вдох. Не отворачивай головы. Потяни носом, сильнее. Прижмись ко мне, ничто уже не сможет оторвать нас друг от друга. Дыши глубже. Я не сделаю тебе больно. Я даю тебе жизнь, я защищаю тебя. Да? Дыши глубже.

— Пожалуйста… — захныкала Дороти. — Не мучай меня. Нежно…

— Конечно, нежно, малышка… Я не буду тебя мучить. Не очень сильно мучить. Вот так, а то ты была как камень. Правильно, будь податливой, как масло. И я не заставляю тебя, Дороти, запомни это. Ты хочешь этого, не так ли?

— Не мучай меня, — прошептала Дороти. — Ты такой сильный, боже мой, такой сильный…

Дороти не появлялась в лачуге Пэли в течение двух дней. На третье утро она выпила две двойные порции виски перед завтраком. Появившись на свалке, она объяснила обеим женщинам, что чувствовала себя неважно и вернулась для того, чтобы закончить исследования, так как начальство приказало наконец представить отчет.

Пэли, увидев ее, не улыбнулся и ничего не сказал, однако посматривал на нее краем глаза, когда ему казалось, что она следит за ним. И хотя шляпа вместе с клеткой была при нем, пересекая улицы, он потел и дрожал, как прежде. Дороти сидела, глядя вперед, не отвечая на те некоторые замечания, которые он отпускал, пока они ездили. В конце концов, ругаясь про себя, он бросил попытки работать как обычно и повел машину к потайному саду.

— Ну вот, — сказал он, — Адам и Ева возвращаются в рай.

Он посмотрел на небо.

— Нам лучше поторопиться. Похоже, что сегодня Старый Дружище в Небе встал не с той ноги. Собирается буря.

— Я не пойду туда с тобой, — объявила Дороти. — Ни сейчас, ни после.

— Даже после того, что произошло, после того, что ты сказала, что любишь меня? Тебя все еще немного подташнивает от меня? Три дня назад вовсе не казалось, что тебе было дурно от общения со мной.

— Я две ночи не могла заснуть, — сказала она бесстрастно. — Тысячу раз я спрашивала себя, почему я так поступила. И каждый раз могла ответить себе только то, что не знаю этого. Казалось, на меня что–то нашло и овладело мной. Я стала безвольной.