Летчик. Фронтовая «Ведьма»
Шрифт:
— «Роща», говорит «Ведьма». Я на другом аппарате. Смотрите не стрельните случайно.
— «Ведьма», что значит на другом?
— «Роща», махнула не глядя. Немецкий «Шторх» с крестами. Вы там действительно не пальните случайно. А то обидно будет, от своих пулю словить.
— «Ведьма», какой ещё Шторх?
— «Роща», самолётик такой, ну надо же мне было на чем-то домой добираться. Моего «яшку» поломали гадские немцы. Вот я и попросила настоятельно у ихнего генерала, до дома долететь, — и тут слышу в рацию хохот.
А через пять минут меня встречали наши. Нет не так, меня встречали НАШИ! Шторх ещё не остановился, а к самолёту бежали люди. Прожектора погасили. А потом меня тискали, кружили. Первый Гладышев, я думал он меня задушит в объятиях. Прибежали многие лётчики и ребята и девушки. А у Коли Смирнова даже глаза блестели от влаги, он только и повторял: «Женька, Женька…». Расстроился парень, представляю каково ему было оставить девушку на растерзание «мессерам». Он наверно никогда девушек не бросал. Меня было потащили в столовую, так как я заявил, что зверски хочу жрать. Но кто-то заглянул в кабину самолёта и воскликнул «Братцы, да здесь немецкий генерал!». Появилась пауза.
— Черти, затискали меня, вот я и забыла. Иван Васильевич, я вам тут
Вы слышали когда-нибудь, как стучат челюсти падая на землю? Мне показалось, что я услышал. Народ стоял, раскрыв рты. А потом кто-то хихикнул, а может даже хрюкнул и выдал «Вот как есть Ведьма». Немцев заперли на гауптвахте. Радировали в дивизию. А меня потащили в столовую. Где батя потребовал рассказать о моих похождениях. А моя подруга Лида плакала то ли от радости, то ли от горя. Я узнал, что в прошедшем бою наши потеряли двенадцать человек. Среди них погибли мои однокашники из лётной школы Татьяна Сомова, Галина Титова и Андрей Левин. Радость моя утихла, жалко ребят. Погибли и опытные лётчики, но их я знал плохо. Налили водки, выпили. Меня отправили спать, а комполка сказал, что завтра будем допрашивать немцев. Эсэсовец Роске к утру скончался. Утром меня вызвали в штаб. Генерал-майор Фриц фон Шутман говорить отказался, сказавшись больным. Хорошо я его приложил, до сотрясения мозга. А вот пилот Ганс Шранк говорил охотно. Гладышев только успевал отмечать на карте аэродромы и укрепления. По всей вероятности, Шранк много летал по разным аэродромам. Ещё меня допросил наш особист, я ему рассказал, как всё было. Написали протокол и меня отправили снова в штаб. Я даже устал переводить за немцем. Вскоре приехали две машины из дивизии и взвод охраны НКВД, немцев у нас забрали. Гладышев, когда проводили пленных с охраной, заявил.
— Сверли, Женя, дырочку на кителе под орден.
Самолёта у меня не было, потому я грустил. «Шторх» Гладышев решил оставить в полку. Его немного перекрасили, нарисовав вместо крестов звёзды, а камуфляж закрасили простой зелёной краской. Два пистолета я подарил. «Браунинг НР» отдал Ивану Васильевичу, а «люгер» пошёл как ответный подарок начальнику ТЭЧ, капитану Дубову. Отдарился, так сказать, гитару он мне отдал действительно хорошую. Себе оставил оба браунинга. Пусть будут. Карманный я точно таскать буду. В обед меня заполонили девочки, я рассказывал, как провёл воздушный бой. Как минимум то, что запомнил. Жизнь в полку пошла своим чередом. Так как у меня не было пока своего самолёта, я проводил занятия с новичками в «учебном классе» по теории манёвров воздушного боя. Летал на У-2 или на «Шторхе». Из Свердловской школы прибыли неплохие ребята, учебный самолёт не калечили. Взлёт, посадка и коробочка делали удовлетворительно. Остальному научатся. По вечерам играл песни на гитаре, развлекал однополчан, выучил песни этого времени.
Июнь, 1943 год. Южный фронт. 73-й гвардейский авиационный истребительный полк
Прошло несколько дней. Для меня эти дни невесёлые. Да-да как раз те, что происходят у женщин ежемесячно. Со мной такое происходит в начале каждого месяца. Лежу в палатке на кровати и страдаю, какое же наказание эти месячные. Живот болит, а приспособления в виде ваты и марли? Ох, грехи мои тяжкие. Однако через три дня всё устаканилось и боль прошла. К моему счастью, бывают и радостные дни. Мне перед строем вручили орден «Красной Звезды». Сказали за семь сбитых «мессеров». Странно, конечно, но прошлый раз сбил меньше, а получил «боевик». Наверно никто не разберёт какие мысли ходят в голове у начальства. На моём личном счёте 13 самолётов противника, но звёздочки нарисовать негде. Лишился я своего «яшки». Вот жду, когда пополнение техники придёт. Батя обещал, что во второй декаде июня. «Батей», мы своего отца-командира зовём. Хороший мужик в меру строгий, но, когда надо и добрым словом поддержит. А вот отношения девушек и парней не приветствует, во избежание беременности у первых. Хотя данный запрет распространяется только на лётчиков. Кроме них в полку женского пола хватает. Батя и лётчикам не станет запрещать, лишь бы не беременели. Ближе к середине июля к нам в полк прибыл следователь из НКВД. Совпало это как раз с тем, что мы получали новые Як-9. Пришли они на станцию Зерноград. Там их разгрузили и мы уже своим ходом перегоняли их к себе. Почему там? В Зернограде есть площадка годная для взлёта. Я как раз прилетел со своим новеньким «яшей», когда меня вызвали к следователю. Мне попался Кузьмич, который заверил что за пару дней проверит, подтянет, в общем приведёт аппарат в рабочее состояние.
— Кузьмич миленький, привлеки Васнецова, ну того ефрейтора. Пусть мне такую же ведьму нарисует и камуфляж, — беря под руку механика и прижимаясь головой к его плечу попросил я.
— Хитрая лиса. Знаешь, как к деду подъехать. Уже договорился, знал, что ты попросишь. Ты, кстати, хорошо рассмотрела свой аппарат? — спросил Кузьмич.
— А что там не так? Я и не рассматривала, просто прошлась вдоль самолётов, душа к этому легла.
— Опытная модель. Они осенью в серию поступят. Даже не знаю, как к нам попали. Пять штук. Як-9У. Мотор форсированный. И вооружение по-другому. Теперь пушка ШВАК 20 мм стоит по центру, посмотришь, там даже видно, что ствол торчит, примерно на 15–20 сантиметров. И пулемёты парные 12,7 УБС, в каждом крыле, для пушки 120 снарядов, а для пулемётов по 200 штук. Хорошо ты первая выбирала, остальные командирам разойдутся.
— Кузьмич, а можно прицел с «мессера» на «яшку» установить?
— Установить дочка можно всё и куда угодно. Только мозгами пошевелить. А тебе зачем?
— С ним удобней. Сможешь достать? — я смотрел на Кузьмича умоляюще, он нахмурился.
— Есть одно место и человека там знаю. Трофейщики. Сделаю заказ на прицел. Что попросят взамен не знаю, — ответил Кузьмич, а я закивал радостно головой.
— Ох, и врежу я «худым», — мечтательно произнёс я.
Злобин Константин Афанасьевич следователем служил с 1940-го года. Следственный отдел НКВД. Числился на хорошем счету, ещё бы, дела он оформлял быстро, особо не церемонясь со своими «клиентами». Особенно нравилось работать с людьми искусства или с профессурой, гражданские
тоже неплохо. На них чуть надавишь и они «плывут», подписывают почти всё, что скажешь. На фронт старший лейтенант госбезопасности Злобин попал в конце 1942-го года. Вот с военными стало сложней, упрямятся сами обвиняемые, а порой командование заступается. В свои 38 лет Константин Афанасьевич был не женат. Любил он активно с любовницами развлекаться. А сколько было просящих за своих мужей или за братьев? Не сосчитать. Стоит только намекнуть, быть подобрее, передачу разрешить, глядишь и женщина в твоей кровати. При этом с ними в любовь играть не надо, можно и грубость в постели проявить. А кому они пожалуются? Молчат и терпят. Бывало, не только бабу потискаешь, но и деньжат принесут или золотишко какое. Но Злобин особо взятками не увлекался. Время тревожное, мало ли что. Но были скелеты в шкафу у Константина Афанасьевича, отец воевал у Колчака, против Красной Армии. И валить бы лес в тайге Злобину, но спас его человек от Люшкова, комиссара госбезопасности. Сделал протекцию, и Злобин попал служить в НКВД. После бегства Люшкова к японцам, Злобин переживал, что придут и за ним. Пришли, но не госбезопасность, а очень неприметный человечек. Шёл 1939 год. Человек не представился, но показал документы на отца и по Люшкову, в том числе. После этого Константин Афанасьевич, стал исполнять небольшие услуги. Данные на человека в архиве найдёт, узнает про кого-нибудь, кто служит в государственном аппарате или в госбезопасности. Бывало, вытащить из-под следствия кого-то потребуется. Ему за это платили, причём платили хорошо. Вот так и увяз он в тёмных делишках, хотя в чём-то серьёзном его не использовали. А буквально на днях приехал человек и передал привет от старого знакомого. На этот раз просьба была связана с риском. Требовалось выдернуть девушку лётчика и передать нужным людям, произойдёт инсценировка нападения в прифронтовой полосе. Будет всё шито-крыто. Бонус приличный полагался в размере двадцати пяти тысяч рублей. Отказаться было никак нельзя. Злобин быстро нашёл дело Красько, там всё понятно, зацепиться не за что. К слову сказать наградные документы ушли в Москву. Побывала девчонка в плену пару дней, но топить её не стали, а наоборот обвешают наградами. Стоило торопиться, пока из Москвы не пришло утверждение о наградах. И Константин Афанасьевич рискнул. Он даже охранника взял одного, да водителя, и с утра прибыл в 73-й гиап. Поговорил с командиром полка. Уверил, что это не арест и даже не задержание, просто Евгения Красько уточнит кое-какие моменты. Поймали вражину, и она проведёт опознание, так как могла видеть его у немцев. Гладышев поверил, а особиста местного не было, он как раз уехал в Ростов. Всё складывалось как нельзя лучше.Следователь ждал меня возле «Виллиса». Я подошёл и поздоровался.
— Здравствуйте, Евгения Ивановна. Я следователь, старший лейтенант госбезопасности Злобин. У меня к вам просьба. Нужно проехать с нами, окажете помощь следственным органам.
Злобин улыбался, но вот что-то мне не нравилось в его выражении лица. Какое-то внутренне чувство предсказывало, идёт опасность от этого человека.
— И чем я могу помочь? — старясь выглядеть спокойным, спросил я.
— Проведём опознание одного предателя. Вы могли видеть его в Таганроге, а возможно и в Донецке. Вы ведь лётчик, а значит у вас хорошая зрительная память. Даже если видели случайно сможете опознать.
— Хм. А если не опознаю?
— На нет и суда нет. Будем искать другие доказательства. Вот только пренебрегать возможностью поставить врага перед фактом не хочется. Вы уж посодействуйте. Я и с вашим командиром договорился.
— А зачем мне ехать с вами? Я могу прилететь на У-2. Кстати часто летаю и в Ростов, и в дивизию. Могу и в штаб армии прилететь.
— Дело в том, что место, где содержат предателя, далеко от аэродромов.
— Мне не нужен аэродром, я могу сесть на краю деревни.
— Не нужно упрямится Евгения Ивановна. Мирно и дружно всегда лучше решить вопрос. А можно и по-другому.
— По-другому, это как?
— Вы провели два дня в плену. Но мы не задаём ненужных вопросов. А кстати можем, даже ордер есть на такой случай. Зачем такие действия? Вы выручите меня сегодня. А завтра, возможно, я смогу помочь вам. Всё просто.
Я посмотрел на машину, на которой приехал следователь. Водитель и один охранник, причём молодой совсем, возможно моложе меня. Если бы был арест, было бы минимум двое для конвоя.
И я согласно кивнул головой.
— Замечательно, мы вас и обратно на машине привезём. Подождите пару минут, я забегу к вашему командиру полка, — следователь выглядел довольным, будто лотерею выиграл.
Пока следователь ходит, решил поболтать с молодым сержантом НКВД. Парень оказался разговорчивым назвался Семёном Краповым. Когда я игриво стал вести разговор сержант раскраснелся. Он всё косился на мои ордена. Семён рассказал, что служит с осени 1942-го, но написал рапорт о переводе в ОСНАЗ. Я оглядел его, а ничего так, парень здоровый. В прошлой жизни в ВДВ таких на «ура» брали. Пожелал ему удачи. А вот водитель мне не понравился, хитрые глазки так и бегают. Проверил своё оружие. Вместо ТТ я таскал трофейный «Браунинг НР», к нему запасная обойма. Один такой я подарил Гладышеву. Патронами к этому дивайсу я разжился у нашего старшины Осипа Игнатьевича Сало. Он сначала кобенился, но потом сказал раз у командира такой, то и мне посодействует. Я решил пойти дальше и попросил достать патроны к карманному «Браунингу», его я таскал в кармане. Но это так игрушка, как говорится «последний шанс». Был метательный нож в сапоге и «хитрый» ножик в поясе. Я ничего не ожидал, но как говорится здоровая паранойя продлевает жизнь. Вскоре пришёл Злобин, мы сели в машину и поехали. Сначала двигались в сторону Ростова, но потом свернули на юго-запад, направление вело к посёлку Калинин, что стоит на реке Мёртвый Донец. Я здесь часто летал, так что места знал. Но пока беспокойство меня не напрягало. Не доезжая до Калинина километров двадцать, свернули влево к лесу. Вот тут я забеспокоился. Сержант Крапов смотрел вперёд, я незаметно для него достал «Браунинг и дослал патрон в патронник, поставив на предохранитель. То же самое сделал с карманным 'Браунингом». Злобин сидел рядом с водителем и даже не оборачивался в мою сторону. А у меня в душе заскребли кошки. Иллюзий я не питал. Мужики здоровые если что, с такой как Женя Красько справятся легко. Но врасплох я попадаться не желал. Всматриваясь в приближающийся лес, я думал: «Чего замыслил это фрукт?». Ближе к лесу я расстегнул клапан кобуры. Если что сижу на линии огня с сержантом, постараюсь успеть выстрелить. После того как разжился патронами, я стал тренироваться в стрельбе из «Браунинга». Так что не промажу.