Лети, звезда, на небеса!

Как бы то ни было, но результат происшедшего оказался преотвратным. Я испуганно ощупала живот. Лапа, ты как там? Не повезло тебе с мамашкой, сплошные стрессы да лекарства. А тебе все это ни к чему.

Малышка недовольно заворочалась, соглашаясь. Ладно, зая, главное – ты в порядке, а мамке ты сумеешь воздать должное. Оглушительным ночным ором, к примеру.

Зрение немного сфокусировалось. Силуэт обрел четкие очертания и оказался тем самым улыбчивым толстячком – водителем фургона. Он по-прежнему улыбался доброй и нежной улыбкой. Вот только глаза…

При ближайшем рассмотрении обнаружились сияющие глаза законченного психа.

– Руси-руси-руси, – толстячок нежно погладил меня по щеке. – Красивый руси, мягкий руси. И носит вкусный сочный мясо для Мирчо. А бедны-бедны-бедны Мирчо уже начал болеть. Нет сочный свежий мясо. Много полиция, мало дети! Все-все-все боятся пускать дети гулять! Я ездить долго, продать все морозиво, а мясо нет! Дети только с жесткий невкусный папа-мама. Я думать, что теперь умирать, и вдруг! Бог посылать мне странный руси, который носить самый нежный мясо! Руси оборван, руси никто не будет искать! Я хотеть есть сразу, но мяса еще так мало! Надо подрастить мясо, пока. Мирчо может еще терпеть. Я учить руси язык в школа, я могу говорить. И объяснить. Ты пока жить здесь. И много есть. Растить мне мясо…

Больше выносить этот чудовищный стрекот я не могла и рванулась изо всех сил, стремясь вцепиться в жирную безумную харю. Но воле хозяйки подчинилась лишь правая рука, левая же обреченно громыхнула цепью. Милый симпатяга приковал меня к торчащему в стене кольцу.

Но правая не сплоховала, успела оставить на щеке толстяка три кровавые полосы. Тот пронзительно взвизгнул и вскочил, держась за лицо. До этого очаровашка сидел передо мной на корточках.

– Злой руси! Наверное, я не буду тебя кормить! Наверное, я буду все-таки есть сам. Хотя… – он забегал возле меня кругами, – мало, совсем мало. Один кости, нет почти мясо. Я знать, сейчас мясо будет расти очень-очень быстро. Ладно, ждать. Сиди.

И славный толстунчик выкатился вон.

Вот теперь меня проняло. И заколотило. Все, что случилось со мной раньше, показалось мне забавным приключением. Ведь раньше при любом раскладе рассматривать моего ребенка в качестве славного ужина никто не собирался!

Ну почему? Почему в цивилизованной Европе, в не самом диком месте на карте мира, в тихом, спокойном городке я отлавливаю на дороге чудовище? Вернее, оно меня отлавливает.

Почему маньяк не проехал раньше? Или позже? Или не сдох по дороге?!!

Я, конечно, женщина упертая. Всегда бью лапками свое молоко до потери пульса. Но на этот раз меня швырнули не в молоко. Из этого дерьма масла не получится. Никогда.

Стоп, что ты разнюнилась? У тебя ведь в капюшоне есть маячок! Скоро сюда пожалует кавалерия Левандовского!

Я лихорадочно ощупала спину. Затем растерянно осмотрела себя. Спортивного костюма на мне не было! А был какой-то бесформенный балахон, сшитый, похоже, из мешков.

Вот теперь – точно все. Я обессиленно сползла по стене на пол.

Глава 34

Сколько я так просидела – не знаю. Причем существование мое было вполне растительное, не осталось никаких чувств, мыслей, эмоций. Вяло шевелились лишь основные инстинкты, отвечающие за поддержание жизнедеятельности организма. Преобладал в основном дыхательный. Потом оживилось зрение, оно крякнуло и подключило зрительные нервы к источнику питания.

Поначалу картинка двоилась и дергалась, затем все наладилось. И я наконец обратила внимание на помещение, в котором находилась.

Не могу сказать, что то, что я увидела, было позитивным и жизнеутверждающим. Как раз обратное.

Потому что жизни в темном подвале, единственным источником света в котором было крохотное окошко, оказалось не больше, чем этого света.

Конечно, для полноты ощущений подвал должен был быть сырым, с гнилой соломой и откормленными, наглыми крысами. Но веселый маньяк Мирчо являлся, по-видимому, весьма рачительным хозяином. Сухое, проветриваемое помещение, аккуратные стеллажи вдоль стен, на которых ровными рядами расположились банки, коробки, пачки и мешки. На вбитых в стену крюках висели связки лука, чеснока, а также весьма аппетитные на вид колбасы и окорока.

Обоняние мое засуетилось и тоже решило поучаствовать в реабилитации хозяйки. И совершенно напрасно, между прочим.

Потому что аромат копченостей, в другом месте и в другое время вызвавший бы у меня обильное слюноотделение, сейчас спровоцировал обратную перистальтику.

И букет ароматов украсился новой изысканнейшей ноткой.

Кольцо с цепью, на конце которой как затейливый брелок болталась я, было вмуровано в стену прямо напротив окна. Слева располагался стеллаж с хозяйственной дребеденью, справа стояли закрытые бочки. О содержимом бочек я старалась не думать, хотя, скорее всего, там было вино. На это намекали торчавшие в них затычки.

Ступени, ведущие на волю, находились сразу за бочками. Вот только отвести меня на волю они не спешили. Равнодушные бетонные плашки, серые и угрюмые.

Серый цвет вообще доминировал в подвале, поглотив все остальные оттенки. Возможно, этому способствовало тусклое освещение.

В целом все было бы вполне мирно и обыденно, если не учитывать одну деталь – меня, прикованную к стене.

Подо мной обнаружился засаленный рваный тюфяк, из дырок которого торчали отвратительно грязные клочья непонятной субстанции. Вата это или перегнившая солома, определить было невозможно. Да и какая разница?

Неподалеку вольготно развалились ведро, довольно большая алюминиевая миска и кружка. Можно было бы умилиться столь непринужденному соседству сантехпосуды и просто посуды, но почему-то не хотелось умиляться.

Впрочем, не хотелось ничего вообще.

Что явно не входило в планы славного Мирчо, появившегося вскоре с кастрюлей и кувшином в руках. Из кастрюли он щедро набухал в миску какого-то варева, явно мясного, в кувшине оказалось молоко.

– Руси, есть, – он поставил всю эту красоту поближе ко мне, а сам предусмотрительно отошел подальше.

Сложив ручки, поросшие рыжей шерстью, на объемном животе, хлопотун Мирчо с умилением разглядывал свою новую добычу.

– Есть побольше, я могу еще принести. Ох, – он подпрыгнул, хлопнул себя по лбу (жаль, что не кирпичом) и быстренько ускакал вверх по лестнице, чтобы вернуться буквально через пару минут, размахивая алюминиевой же столовой ложкой.

– Какой болван Мирчо, да? – пропыхтел он, втыкая ложку в варево. – Принес руси еду, а чем она будет есть? Руками? Нет-нет-нет, нельзя, кушать удобно, так вкусно больше! Ешь-ешь-ешь.