Лето с Макс на краю земли
Шрифт:
Не поняв энтузиазма Макс, я не мог не заметить:
– Как-то совсем нечестно получается. Вот хоть бы раз по-моему сделали. Как отработку прогулять, так «это отличная идея», а как уборку перенести, так нет, «это не вариант». И даже помочь нельзя.
Макс виновато улыбнулась:
– Да уж, ты прав. Но сегодня я правда не могу остаться с тобой после обеда. И на покатушки на великах у меня тоже уже есть задумка по маршруту, чего уж скрывать. Давай в нашу следующую встречу после великов займёмся тем, чем захочешь ты. Вот чего ни предложишь, на всё соглашусь! Только, чур, чтоб интересно было!
Я даже не ожидал, что всё сложится настолько шикарно. Макс готова была заняться со мной чем угодно! И главное, она уже практически пообещала, что мы встретимся ещё как минимум один раз
– Уж я придумаю, чем заняться!
Достигнув этой восхитительной договорённости, мы слезли с тепловоза и пошли домой, весело болтая о всякой чепухе.
Глава 8
Весь оставшийся день пятницы я был просто на седьмом небе от счастья. Я снова увиделся с Макс, и это было так круто! И мы договорились о двух встречах, а это значило, что она не пропадёт снова на несколько дней. И она согласилась заняться со мной чем угодно, что только взбредёт мне в голову. Правда, обещание Макс заняться со мной чем угодно сразу натолкнуло меня на мысли о всяких непристойностях, и я вынужден был значительным усилием воли выбросить их из своей головы.
В общем, я был счастлив и на волне своего тотального воодушевления не мог не взяться за кисть. Каково же было моё разочарование, когда после нескольких часов работы я понял, что у меня снова получилась какая-то мазня. У меня не укладывалось в голове, как так могло получиться, что в плохой день я нарисовал что-то стоящее, а в идеально располагавшем к творчеству настроении я изверг какое-то уродство. И ведь не то чтобы наблюдалась закономерность: плохое настроение – шедевр, типа с надрыва; хорошее настроение – отстой. Бывало и так, и так, по-всякому. Впрочем, это недоумение, скорее, было нарочитым. На самом деле, я знал, что Макс сказала бы в этой ситуации: нельзя ожидать всегда идеального результата, но практиковаться нужно ещё и ещё, если я действительно хочу попасть в Школу искусств Сантьяго. Я вдруг поймал себя на мысли, что я всерьёз настроился сделать всё возможное, чтобы попасть в неё. Когда Макс впервые предложила попробовать, я думал просто отправить на конкурс первый попавшийся рисунок, совершенно не рассчитывая, что пройду. Но теперь как-то незаметно для себя самого я уже пришёл к тому, что готов был рисовать снова и снова, пока не получу то, что сочту достойным отправки на конкурс. Это открытие произвело на меня несколько ошарашивающий эффект, и я снова для чего-то полез на сайт Школы. На этот раз я забрёл на страничку, на которой перечислялись известные выпускники. Потом решил посмотреть работы нескольких из них и залип надолго.
Лёг я далеко за полночь и долго ещё, лёжа в кровати, прокручивал в воображении увиденные шедевры и не уставал восторгаться ими, тихонько лелея заветную мечту когда-нибудь создать нечто, не уступающее им.
В субботу мы с Макс должны были поехать кататься на великах, и мысль об этом была первым, что пришло мне в голову, когда я проснулся. Настроение было просто улёт! Я даже не стал подтрунивать маму за просмотр телика, хотя сегодня с экрана особенно восторженно вещали о колоссальных возможностях нашей страны по части уничтожения жителей других стран. Странно, но это преподносилось как что-то классное, и мама внимала едва ли не с благоговением. Я предпочёл просто не прислушиваться, а вместо этого рьяно взялся за домашние дела. Я был так воодушевлён, что успел переделать практически всё, что только можно было, и мама, конечно, не могла не поинтересоваться причинами:
– Ты сегодня прямо ударник социалистического труда! Накосячил, что ли, где?
– Чего сразу «накосячил»-то! Просто помочь решил.
– Уж больно ты подозрительно энергичный. Никак и на дачу со мной поедешь?
– Ни за что на свете.
– А, так вот почему ты так стараешься! Стыдно тебе стало, что мать заставляешь одну пахать.
– Мам, я ничего тебя не заставляю. Если ты получаешь удовольствие от торчания на даче, это не значит, что и мне это должно быть в кайф.
– Там, кстати, к Степановым на выходные стала внучка приезжать, Анюта. Твоего возраста, ну или, может, на год помладше. Симпатичная, между прочим, –
с улыбкой намекнула мама.– Повезло Степановым, – саркастически заметил я.
– Ещё как повезло! Она ведь и по хозяйству толковая. Это уж я тебе не стала сразу говорить. Вам, мальчишкам, понятно, сейчас главное, чтобы собой хороша была. А Анюта, с какой стороны ни погляди, везде завидная невеста.
– Так что же у этой твоей невесты жениха нет, если она такая завидная со всех сторон? Или есть, да ты не знаешь?
– Пока не разузнавала, но, наверно, нет, а то бы она, чай, с ним и приезжала бы.
– Конечно! Он, стопудово, первым делом погнал бы с бабушкой и дедушкой знакомиться.
– Не все же такие нелюдимые, как ты! Если мальчик с девочкой дружат, необязательно по подъездам да подворотням обжиматься. Можно себя и как нормальные, взрослые люди, вести.
– «Если мальчик с девочкой дружат»… – фыркнул я. – И что же, ты серьёзно считаешь, что он сразу же поехал бы со всей её роднёй знакомиться? Ты же не понимаешь слово «невеста» буквально, я надеюсь?
– Больно ты умный – вот в чём твоя проблема. Что тебе мешает съездить да познакомиться?
– Ну мне этого как бы не надо.
– А чего тебе надо? Одному дома торчать да по улицам слоняться? Так и помрёшь один.
– Люблю твой оптимизм.
– В общем, имей в виду, я сегодня разузнаю насчёт жениха Анюты, а в следующие выходные со мной поедешь!
– Ну уж нет!
– Там сарай надо ремонтировать – не мне же этим заниматься!
– Так всё-таки сарай ремонтировать или с этой твоей Анютой дружить? – усмехнулся я.
– Официально – ремонтировать сарай. Так тебя устроит?
– Низкосортная манипуляция, я считаю.
– Только не вздумай при ней умничать! – сурово заявила мама.
На этом наш разговор был закончен. Мама стала собираться на дачу, а я ушёл в комнату. Разговор с мамой меня скорее рассмешил, чем обеспокоил. Я был совершенно уверен, что за неделю она всё равно уже забудет про эту свою бредовую затею.
Макс, как обычно, не назвала ни конкретного времени, ни места нашей встречи, поэтому мне оставалось только догадываться, зайдёт ли она за мной, или будет ждать во дворе, или мне надо будет поехать на кладбище поездов. И вечер, конечно, тоже был понятием растяжимым. Зная Макс, это могли быть и три часа дня, и десять вечера. С ней ничего невозможно было запланировать: вот даже школу из-за неё вчера прогулял. В то же время эта безысходность давала мне возможность спокойно заниматься своими делами, не подстраиваясь под конкретное время: Макс как будто отрицала в принципе такое понятие, как конкретное время.
Я просидел с очередной скучной книжкой из списка на лето, не столько читая, сколько думая о своём, некоторое время, пока не услышал голос мамы из прихожей:
– Всё, я уехала.
И, только услышав, как хлопнула дверь в прихожей, я вышел из комнаты и направился на балкон, чтобы заняться великом. Заниматься им при маме почему-то не хотелось. В принципе, в этом не было ничего такого: в прошлом году я катался один. Но после её расспросов о причинах моего прекрасного настроения мне показалось, что это будет лишний повод для новых расспросов. Говорить же о знакомстве с Макс было сейчас совершенно ни к чему: мы однозначно не обошли бы стороной тему френдзоны, и мама не преминула бы начать давать свои ценные советы. В них я нуждался сейчас меньше всего, потому что, вообще-то, я был счастлив. Счастлив даже просто быть во френдзоне Макс, хотя, конечно, каждую секунду я мечтал о большем.
Велик в этом году я ещё не доставал, поэтому он оказался покрыт толстым слоем пыли. Колёса были спущены. Притащив на балкон тряпку и ведро с водой, насос и маслёнку, я принялся за дело. Велик у меня и так-то был не ахти, самый обычный, без скоростей, а сейчас выглядел и вовсе страшно, поэтому я принялся особенно рьяно надраивать его, чтобы Макс не сбежала от меня, едва завидев этот агрегат. Накачивая колёса, я опасался, что какое-нибудь из них окажется проколотым и придётся повозиться, но, к счастью, они, похоже, просто спустили за зиму. Потом я тщательно смазал звёздочки, цепь и каретку. Велик давно поскрипывал, но, разумеется, до сегодняшнего дня меня это не особо волновало.