Лето с Макс на краю земли

Я довольно долго провозился и, когда наконец закончил, с удовольствием отметил, что велик стал выглядеть всё-таки поприличнее: чистенькие детали блестели, всё, что должно было двигаться, двигалось, и притом, без скрипа. Я надеялся лишь, что у Макс не окажется какого-нибудь навороченного агрегата с карбоновой рамой, кучей передач и крутыми амортизаторами, рядом с которым мой будет выглядеть бедным родственником.

Не зная, когда и где мы встретимся с Макс, я пообедал и решил сгонять пока на кладбище поездов. Правда, я сразу же подумал, что там надо будет что-то делать с великом, но, в общем-то, наверно, можно было просто кинуть его в траву куда-нибудь подальше: всё равно про наше место никто не знал, а травища там вокруг была высоченная.

Впрочем, до кладбища поездов я всё равно не доехал. Я проехал примерно полпути и ещё только подъезжал к гаражам, когда обалденная рыжая девушка в светло-жёлтом спортивном топике и коротких чёрных тайтсах лихо обогнала меня на простом дорожном велосипеде бирюзового цвета. Она резко затормозила, подняв тучу пыли, и весело воскликнула:

– Привет спортсменам!

Я остановился и с довольной улыбкой посмотрел на Макс. Тайтсы так завораживающе облегали её тело, что я чуть опять не завис, пялясь на её попу, но вовремя спохватился:

– Ты сегодня такая… спортивная!

– Так у нас же сегодня велоспорт по плану.

– Велоспорт – это ты сильно сказала.

Макс как-то хитро посмотрела на меня, и я что-то начал подозревать. Поразмышлять над этим она мне не дала.

– Погнали! – крикнула она и рванула в обратную сторону. – Догоняй!

– Ничего себе ты гонщица, – воскликнул я и погнал за ней.

Не знаю, почему велопрогулка с Макс рисовалась в моём воображении как неторопливая, размеренная поездка: мы такие едем рядышком, улыбаемся друг другу, аккуратно заходим в повороты, в велосипедной корзинке спокойно лежит ланчбокс с перекусом, и все прохожие видят нас и любуются нашей прекрасной парой – ага, сейчас! Так могло бы быть с кем угодно, но только не с Макс. Эта сумасбродная гонщица сразу так втопила, что мне пришлось поднажать, только чтобы не отстать от неё и не потерять из виду, а она словно специально стала нырять то в какой-то проулок, то между сараями, как будто стремясь оторваться от меня. Горный велик пришёлся бы как нельзя кстати, но у меня был совершенно обычный – и я трясся и подпрыгивал на ухабах и поребриках так, что у меня едва не вываливался руль из рук. Будь я один, я, конечно, не поехал бы таким кривым маршрутом, а если бы и поехал, то явно не на такой бешеной скорости, но я не мог упустить Макс, а она и не думала сбавлять скорость, несмотря на то, что у неё ведь тоже был простой велик.

Лишь минут через десять этой безумной гонки Макс наконец остановилась на краю грунтовки, ведшей за город, к садам. Я подъехал к ней и, положив велик, уселся на траву и ошалело спросил:

– Что это было?

– Разминочка, – весело ответила Макс.

– Чего?!

– Ничего-ничего, ты отдыхай, сейчас начнётся самое весёлое.

Я подождал некоторое время в надежде, что Макс скажет, что пошутила, но, видимо, она не шутила.

– А мы выживем? – с сомнением уточнил я.

– Я точно.

– Звучит многообещающе.

– Поедешь домой?

– Это ты меня сейчас так на слабо берёшь?

– Не-е-ет, ну что ты! – нарочито протянула Макс.

– Поехали уже! – воскликнул я и вскочил на ноги. Я не знал, чего там задумала Макс, но с ней я был согласен на всё. В конце концов, помереть на прогулке с ней вполне могло сойти за заветное желание.

– Jawohl! – отрапортовала Макс и, рванув с места, быстро понеслась по дороге.

Я помчался за ней. Инстинкт самосохранения подсказывал мне, что выбранная скорость не соответствовала дорожным условиям: грунтовка была сплошь ямы и кочки. Правда, сухая грязь несколько амортизировала, и тут трясло поменьше, чем в городе, но на кочках я подлетал, как на трамплинах. Было реально страшновато, но я всё равно не сбавлял скорость и продолжал быстро крутить педали, преследуя Макс по пятам. При этом мне не удавалось её догнать, из чего я делал вывод, что это она ещё специально удерживала такую скорость, чтобы я не отставал, а при желании могла бы ехать и быстрее. Просто сумасшедшая!

Мы быстро пролетели через сады под громкий лай собак за заборами и выехали на опушку леса. Тут Макс свернула с дороги на узкую тропку и притопила ещё быстрее по направлению к лесу. Я погнал за ней. В лесу мы замедлились: тропа пошла немного в гору, и крутить педали стало тяжело. Макс наконец дала мне себя догнать, и мы поехали близко друг за другом. Рядом тут ехать было невозможно, но, по крайней мере, теперь я ехал прямо за ней. И мы ехали в горку, из-за чего нам приходилось крутить педали стоя. Конечно, взгляд мой был прикован к Макс в обтягивающих тайтсах.

– Хватит пялиться на меня! – воскликнула Макс, не оборачиваясь.

– Я просто смотрю вперёд. Я же не могу смотреть в сторону – тогда я съеду с дороги и врежусь в дерево.

Макс остановилась и отошла с тропинки.

– Пожалуйста, – сказала она, жестом пропуская меня вперёд. – Теперь ты поедешь впереди.

– И ты будешь пялиться на меня?! – изображая негодование, воскликнул я.

– Я буду просто смотреть вперёд, – улыбнувшись, ответила Макс.

– Но я не знаю дороги.

– Ничего страшного. Вперёд, только вперёд! Как горка закончится, тогда и поменяемся.

– И я смогу снова пялиться, ой, то есть смотреть вперёд?

– Да пожалуйста! Только я думаю, тебе будет уже не до этого.

Слова Макс вновь ознаменовали какое-то не очень светлое будущее, но делать было нечего, и я, проехав вперёд, продолжил взбираться на горку. День был просто шикарный: ясный, тёплый, сухой. И лес ещё такой был прям то, что надо: не густой, светлый, но всё-таки защищавший от солнечного зноя. Можно было бы расслабиться и получать удовольствие, если бы не два обстоятельства. Во-первых, мы продолжали тащиться в горку. Она была пологой, но это тянулось уже так долго, что ноги уже начали ныть. И передо мной даже не было Макс, образ которой бодрил бы меня и заставлял бы активно крутить педали. Лишь иногда я оборачивался, встречал её улыбку и продолжал путь дальше, с безнадёгой взирая не бесконечный подъём. Был соблазн предложить Макс передохнуть, но она совершенно не выглядела уставшей, и я не хотел показаться слабаком. Вторым же обстоятельством, омрачавшим идиллию, были комары. Да, это был полноценный лес – не какой-нибудь там городской парк – и эти кровососущие твари несказанно обрадовались нашему визиту, окружив нас мельтешащими облаками. Самое плохое было то, что, чтобы ехать в горку, приходилось держать руль обеими руками, из-за чего отмахиваться от комаров было крайне неудобно. И оторваться от них тоже было невозможно.

Я даже не поверил своим глазам, когда горка наконец закончилась. Я остановился и сошёл с тропинки, чтобы пропустить вперёд Макс, как договаривались. Правда, у меня уже реально не осталось никакого желания пялиться на неё: меня зажрали комары, ноги ныли – хотелось лишь поскорее выбраться из леса. Увидев моё замученное лицо, она ласково сказала:

– Самое трудное позади. Вернее, вообще всё трудное позади. Теперь только небо, только ветер, только радость впереди!

– Надеюсь, мы скоро выберемся отсюда, – хмуро заметил я, хлопая себя ладонью то тут, то там в попытках защититься от набросившихся на меня комаров.

– Быстрее, чем ты думаешь!

Макс бодро вскочила на велик и рванула вперёд. Я поспешил за ней, насколько позволяли мне мои каменные ноги, отказывавшиеся крутить педали. Ровно тропа шла недолго. Уже через несколько секунд начался довольно крутой склон – значительно круче, чем была горка. Сначала я, перестав крутить педали, обрадовался. Наконец-то можно было действительно расслабиться. Да и комары отстали. Но моё расслабленное удовольствие длилось недолго.

Вскоре спуск стал ещё круче, а тропа вдобавок стала вилять из стороны в сторону. По-хорошему надо было бы сильно сбавить скорость и осторожно съезжать, но это явно не входило в планы Макс. Она лихо понеслась вниз, и я понёсся за ней. Если бы я знал, что она задумала даунхилл! Защита и шлем определённо не помешали бы. На худой конец, хотя бы горный велик, который амортизировал бы эту ухабистую трассу. Нет, мы неслись сломя голову через лес на обычных великах, совершенно не предназначенных для такой гонки и угрожавших вот-вот развалиться. Если бы у меня была хоть секунда на размышления, я подумал бы о том, что одно неловкое движение – и я расшибусь в хлам, но думать было некогда. Мы топили, как бешеные. Крепко вцепившись руками в руль, я еле успевал маневрировать, хотя зачастую мне просто везло, когда я подлетал на очередной кочке и чудом успевал приземлиться и вырулить, прежде чем улететь с трассы в дебри. Инстинкт самосохранения орал внутри меня, требовал сию же минуту остановиться, но какое-то своеобразное чувство заставляло фокусироваться на Макс, летевшей впереди, и лишь прибавлять скорость, преследуя её. Наверно, это правильно было бы назвать легкомыслием, так как это чувство заставляло забыть о всевозможных рисках и опасностях и следовать за Макс неотступно. Но я не мог и не хотел сопротивляться ему.

С вздыбившимися от ужаса волосками по всему телу, с бешено колотившимся сердцем, со вспотевшими от напряжения руками, с вытаращенными глазами я летел вслед за Макс и… кажется, получал удовольствие. Не знаю, был ли это кайф от зашкаливавшего адреналина, сопряжённого со смертельным риском для жизни, или кайф от того, что этот сумасшедший даунхилл как будто связывал нас с Макс невидимой нитью совместного безумия, но внутри меня определённо бурлил какой-то драйв. По крайней мере, до того момента, пока везение вдруг не покинуло меня и я, подпрыгнув на очередной кочке, не приземлился как-то неудачно на толстый корень дерева, пересекавший трассу. Переднее колесо воткнулось в корень и встало, а я продолжил движение, изящно взлетев с опрокинувшегося велика и кубарем полетев на обочину трассы. Рухнув на землю, я чуть не сломал позвоночник, но, видимо, в момент падения везение всё-таки вернулось ко мне, и геометрия обочины как-то так удачно сложилась, что я, прочертив по склону, густо поросшему травой, не остановился, а сам собой кувыркнулся не хуже заправского паркурщика, что, очевидно, и спасло меня от перелома. Я стиснул зубы, чтобы не завыть от боли, и тупо лежал неподвижно, боясь пошевелиться, и ждал, пока боль хоть немного схлынет.