Лето. Орки. Любовь

Из-за поворота по дороге, огибающей забор стадиона, появляется колонна автобусов. Толпа оживлённо гудит и берет низкий старт. Шипя, автобусы распахивают двери и тормозят у самого края тротуара. С намерением занять место у окна, я расталкиваю локтями кучку атаковавших двери пацанов, которые мне в пупок дышат.

– Эй, парень, ты куда?! – с интонацией прапорщика в пятом поколении меня окликает какая-то тетка, я невольно оборачиваюсь и встаю по стойке смирно. На вид ей лет пятьдесят. Спортивный костюм, короткая стрижка и свисток на шее не оставляют у меня сомнений в том, что это наш спортинструктор. – Ты же тоже вожатый? – Я киваю. – Где твой бейдж? Фамилия, имя? – чеканит она.

– Лисовский… Кирилл, – переворачиваю бейсболку козырьком назад.

– Вот что, Кирилл. Давай двигай в самый конец, – физручка указывает рукой в сторону, – там в ПАЗике сумки поедут. Надо помочь загрузить. Вопросы есть? – спрашивает она и сама же отвечает: – Вопросов нет.

Ну точно Прапор.

Закинув сумку на плечо, я плетусь в хвост колонны, пробираясь мимо детей и их родителей.

В детстве каждое лето я переживал этот крайне драматичный момент – прощание у автобуса или электрички. Но сегодня по мне никто не льет слезы и не машет рукой. По-любому, предки закатят праздник в честь моего отъезда, и мама наконец-то будет спать спокойно, перестав фантазировать на тему того, почему меня нет дома в три часа ночи.

Наташа

– А ты реально наша вожатая, да? – ко мне склоняется светловолосый парень, и я прижимаюсь плечом к окну, чтобы увеличить дистанцию между нами.

– Да. Какие-то проблемы? – мямлю, скосив взгляд. На вид этому акселерату лет восемнадцать, чего просто не может быть. Он всего лишь школьник-переросток, хоть и симпатичный.

– Пока нет, – усмехается парень. Опустив взгляд, он нагло пялится на мою грудь. – Но, думаю, мы договоримся. Меня зовут Данил.

– Очень приятно. Наталья.

– А мне-то как приятно. А… сколько тебе лет?

– Девятнадцать. А тебе?

– Э-э-э… Тоже… ну почти.

Ага, так я тебе и поверила.

Выдавив дежурную улыбку, я отворачиваюсь к окну, проклиная себя за то, что не надела поверх майки рубашку. Все ясно, как минералка. Эта жертва подросткового пубертата клеит меня. И с такой педагогической ситуацией я точно не сталкивалась на страницах методических пособий.

Зато одно из золотых правил дидактики Вожатого гласит: «Смотрите на мир глазами ребенка».

Что ж, попробуем.

Окинув взглядом ребят, едущих в лагерь, понимаю, что картина выходит так себе. Почти все сидят, уткнувшись в свои телефоны, лица хмурые. Никто, за исключением моего соседа Супермачо, не улыбается и не предпринимает попыток наладить общение.

Ну ничего. Вот приедем на место, и там я за них возьмусь. У нас будет самый классный и дружный отряд.

На этой позитивной ноте прямо за моей спиной кого-то тошнит. Данил вскакивает с места и, зажав ладонью нос и рот, уходит в конец автобуса. Я тоже встаю. Темноволосый парнишка с ассиметричной стрижкой с ужасом в глазах смотрит на меня.

– Как ты? Хочешь подышать? Попросить водителя, чтобы остановился? – спрашивает беднягу наш воспитатель Римма Давыдовна.

Тот качает головой.

Римма идет по салону, открывая окна с обеих сторон. Задержав дыхание, я роюсь в рюкзаке в поисках упаковки влажных салфеток.

– Вот держи, – передаю упаковку парнишке.

Его шорты и спинка моего сиденья испачканы. Только бы не началась цепная реакция. Иначе нашему отряду и названием не надо придумывать. Все будут звать нас «Блевотиками».

Со стороны хвоста автобуса слышен смех. Я поворачиваюсь и ловлю насмешливый взгляд Данила. Он сидит в компании двух парней и девчонок.

Вот болваны, нашли, над чем смеяться! Человеку плохо!

– У тебя есть вода? – обращаюсь к парнишке.

– Нет. Только кола.

– Почему сразу не сказал, когда мы спрашивали, кого укачивает в автобусе?

Я передаю ему бутылку воды без газа. Парень берет бутылку, пожимает плечами и опускает голову. Все ясно. Ему было неловко признаться в этом.

Глава 3

Кирилл

Отстрелявшись на разгрузке ПАЗика, я беру сумку и вслед за пионерами, сумки которых больше них самих, вхожу через КПП на территорию лагеря. Во многом, здесь все по-прежнему: спортплощадка, футбольное поле, корпуса, беседки, скамейки, «летняя эстрада», выбеленная известью статуя Александра Матросова, клуб, ну, и, конечно, пережитки совкового прошлого – летние умывальники и окрашенные в зелёный уличные сортиры. В корпусах уже давно сделан нормальный ремонт и проведена канализация, но «грин хаусы» так и не ликвидировали. Наверное, оставили на всякий случай, как это принято на просторах нашей необъятной родины.

Вдохнув терпкий сосновый запах, я улыбаюсь, словив приступ ностальгии, и тянусь в карман за пачкой сигарет.

Через мгновение рядом со мной нарисовываются две девчонки: высокие, длинноногие и в галстуках.

Точно вожатки.

– Привет. Угостишь сигаретой? – спрашивает одна.

– Держи, – протягиваю ей открытую пачку.

– Может, отойдём… куда-нибудь? – предлагает девушка.

Я с пониманием киваю и веду девчонок знакомой тропой.

– Меня Аней зовут, а это Кристина, – хорошенькая брюнетка кивает на свою подругу, тоже симпатичную и темноволосую, и наклоняется к пламени зажигалки. – Ты в первый раз у нас в «Матросова»?

Выглядывая из-за угла крытого летнего умывальника, я жадно затягиваюсь. Это идеальное и проверенное место для нелегальной курилки. С двух сторон растут кусты, с третьей высится кирпичная стена, сзади – забор.

– Не в первый, но в последний.

– А мы с Крис второй год отдыхаем, – Аня передаёт сигарету подружке. – Здесь классно.

– Отдыхаете?! – проглотив дым, я с ужасом смотрю на обеих. – Разве вы не вожатые?

Аня фыркает и усмехается.

– Нет, мы только в десятый перешли.

В десятый?! Я думал им лет по двадцать.

Офигеть. Я только что дал прикурить малолеткам да ещё рассекретил лучшее место для курения.

– Тогда… откуда у вас вожатские галстуки? – с сомнением смотрю на Кристину. Нет, ну ей-то точно должно быть двадцать.

– Они у нас с прошлого года, – объясняет девушка. – Нам наши вожатые подарили. Артем и Лиза. Они были такие классные!

– Все ясно. Обманывать – нехорошо, – выхватив сигарету из пальцев Кристины, я бросаю ее, затаптываю и ухожу.