Летопись Линеи: Чему быть, того не миновать
Шрифт:
Страшно было подумать, во что бы превратил упавшего, следующий удар. Чудовищный молот с клиновидными зубцами опустился на землю и этот удар почувствовали все те, кто был рядом. Маир спасся, резво перекатившись в сторону, но тут же зацепился кольчугой за коренья. Атаб взмахнул молотом снова, а лежащий солдат с глазами, захлебнувшимися ужасом понял, что это конец. С яростным криком на атаба с молотом кинулся несостоявшийся трубадур Афиней, — ранее потерявший меч. Афиней нашел его и тут же им воспользовался. Вогнав клинок в бок атаба почти что на половину, Афиней в страхе выпустил его из рук и едва сохраняя равновесие, отошел на ватных ногах. Атаб понял, что не согнется с клинком меж ребер и изменил траекторию движения молота, разворачивая корпус. Афиней издал странный звук, — смесь того, что могло получиться от звона кольчуги, хруста ребер и беспомощного звука, похожего на утиное «кря». С грудью превратившейся в кашу плоти и костей, Афиней отлетел в траву и умер прежде чем коснулся земли. Паре, сошедшейся в бою с этим атабом повезло меньше всего, ведь на оставшихся двух пришлось по три бойца. Увы, времени выбрать цели и занять подходящие позиции не было. Бой завязался молниеносно и пришлось сражаться с теми, кто оказался рядом. Текущий расклад еще можно было расценить как удачу.
В это же самое время с правого фланга Леон, Ивель и Трофим сражались с атабкой, тесня раненную девушку своими ударами. Главарь с огромным двуручным мечом от которого не спас бы ни один щит, отгоняя от себя трио наступавших, попытался дорваться до раненной и помочь, но Розалинда на пару с клинком Трофима настигли ее прежде этого. Розалинда пробила верхнее сердце атабки, а клинок Трофима, сражавшегося рядом, застрял в животе, так и не найдя второе сердце. Однако даже этой раны было достаточно, чтобы воительница ослабла и осев на колени, выронила саблю. Она стряхнула с лица тонкие дреды, поднимая голову без тени страха, глядя смерти в лицо, как было принято у ее племени. Умереть правильно, считалось едва ли не самым важным в жизни каждого атаба. По их поверью, глядя в глаза превзошедшего в битве противника, в момент смерти можно было разглядеть все тайны вселенной и за счет этого существовать после смерти, возродившись в Атар-Табате.
— Тварь, — сквозь зубы бросила лучница и с превеликим удовольствием пустила стрелу в горло атабке.
Она с легкостью могла выстрелить ей прямо в глаз, но не желала дарить милосердную смерть убийце Джека. Тем временем, главарь разведгруппы атабов понял, что их стрелка уже не спасти и перешел в наступление. Людей поджидал внезапный холодный душ из грубой силы. Атаб вспарывал шелковую ткань воздуха, от чего последний возмущенной ревел. Мечник размахивал своим громоздким оружием перед лицом солдат так, словно собирался порубить сам мир на равные куски, дабы поделить его как куски пирога. Готфрид едва ли не растерялся, видя перед собой гиганта с таким огромным мечом. Сказывалось отсутствие опыта сражений с атабами. Даже несмотря на то, что рядом с ним было еще двое людей, Осий и Исаак, подступиться к мечнику они не могли. Длина и широта меча позволяла атабу не подпускать к себе хоть с десяток противников, что и говорить о троих. Ко всему прочему к нему на помощь спешил еще и воин с молотом, пусть раненный, но все еще боеспособный. К счастью для трио солдат, во главе которых стоял Готфрид, Леон и двое его напарников взяли на себя атаба с молотом. Раненный атаб держал перед собой боевой молот как щит, защищая самим молотом лицо, а древком часть груди и пах. Атаб спешно сокращал дистанцию между собой и людьми. Трофим и Леон зашли с разных сторон, чтобы боец с молотом всегда был спиной к одному из рыцарей. Рыцари пытались ужалить его клинками, но крайне неуверенно, осторожно. Атаб совершал круговые взмахи молотом, способные пришибить любого, кто оказался бы рядом. Между ударами он вновь вставал в защитную стойку, выставляя молот перед собой.
Первая стрела впилась в его правую руку, обхватившую древко вверху, вторая в левую. Лучница рассчитывала на то, что атаб выронит молот и откроется, а уж тогда она плюнет ему в лицо парой дерзких стрел. Следующая стрела впилась атабу в колено, затем еще одна и еще, а затем лучницу разрезало на две равные дольки, каждая со своей косичкой и эти дольки рухнули на землю как старая вывеска. Войдя в неистовый раж и увлекаемая водоворотом жажды мести в багровые грозовые пучины, лучница не слышала, как ей что есть мочи орали, предупреждая об опасности. Мечник оттеснил Готфрида и двух солдат в сторону, скашивая кусты и мелкие деревца как мельница смерти, а Леон и еще один солдат уже ввязались в бой с атабом вооруженным молотом. Лишь лучница считала, что все под контролем, что оба атаба заняты битвой и один из них перед ней, а значит она сейчас нашпигует его стрелами как подушечку для иголок. Широкое, огромное по человеческим меркам, лезвие двуручного меча обрушилось на голову девушки как гром среди ясного неба. Под остротой, весом клинка и силой, вложенной в удар, меч не встретил сопротивления в своем чудовищном, полном крови и костей путешествии от макушки меж косичек до самого паха лучницы, остановившись лишь в земле под ее ногами. Две части тела рухнули на землю, а на разделенном надвое лице так и застыло выражение ненависти к атабу, которого лучница нашпиговывала стрелами. Как бы дико это ни было, но единорог Ивель не пришел хозяйке на помощь, ведь ее врагами были Атабы, те кому эти животные подчинялись как сильвийцам. Трофим согнулся пополам и его стошнило. Воин с молотом тут же воспользовался этим моментом и нанес сокрушительный удар по спине бывшего стражника.
— ТРОФИМ БЕРЕГИСЬ! — выкрикнул Леон имя, само собой внезапно всплывшее в памяти.
Отбросив щит и хватаясь за рукоять меча как за канат, брошенный падающему в бездонную пропасть, Леон кинулся на атаба. Рыцарь готов был поклясться, что видел, как грудь Трофима взорвалась, выбрасывая наружу все свое содержимое так же стремительно как старый пропойца прощается с содержимым своего желудка, когда тот уже не может вместить алкоголь. Сейчас все это было неважно: не помня себя от гнева из-за погибших, Леон ударил атаба по ногам со всей силы и того подкосило достаточно, чтобы следующий удар смог впиться в его шею. С того момента как атаб получил ранение от Афинея, он потерял немало крови и движения его уже были непростительно заторможенными для быстротечной сечи. В момент атаки Леона атаб как раз собирался вскинуть молот, погрязший в месиве из вареной кожи, разорванных колец кольчуги и плоти Трофима. Но его планам было не суждено воплотиться в жизнь, — после удара по ногам, атаб оперся на молот, чтобы не рухнуть на землю, согнувшись и едва не встав на колени. Розалинда впилась в шею атаба как дикий зверь, застряв на половине пути. Атаб выронив молот и полностью упав на колени, схватился за шею рукой, зажимая рукой разрез глубиной в половину своей шеи. Сквозь четыре пальца струилось золото,
яркое на фоне голого торса бордового цвета с черными полосами боевой раскраски. Покачиваясь, прежде чем упасть, воин атабов последние свои силы вложил в то, чтобы повернуть торс и взглянуть на того, кто забрал его жизнь. Он увидел, как «человек металла» — так атабы называли рыцарей, с криком устремляет свой жалкий меч с каким-то женским украшением в виде цветка, к его голове. Со второго удара Леон снес голову противника и та упала ему под ноги.В это же время произошло вот что: ошеломленный гибелью Ивель, неуклюжий Осий бросил меч и пустился наутек к своему мерину. Он неловко взобрался на лошадь и уже собирался ее пришпорить. Подобно упавшему небу, железная плита рухнула ему на плечо и глаза толстяка закатились как у испуганной лошади. Что-то хрустнуло, но Осий только это и успел услышать, потому как огромный меч с гнетущим гудением раздробил все его кости и органы, перерубив всадника и лошадь под ним надвое.
— Чтоб его в Затмение затянуло! Как нам уложить это мудло!? — взревел Исаак истеричным, срывающимся голосом, выпучив глаза от увиденного.
Когда мечник развернулся, орошая кровью с меча землю вокруг себя и посмотрел на эквилара взглядом в котором почти что угадывалась жалость, Готфрид понял, что у него трясутся ноги, а все нутро вот-вот сведут судороги. Вот прямо сейчас от страха у него уже прихватило живот. Все его мечты пронеслись разом в голове, отравив мысли горечью от того, что он может быть разлучен с другом смертью. Да что он! Они оба могут погибнуть здесь, на этой опушке! Окрашенный красным клинок атаба сейчас обновил краску, кровь с него брызнула на доспехи и лица солдат, когда он сделал очередной взмах, чтобы перерубить их. Атаб смерил Готфрида и его напарника взглядом, холодным как свет далеких звезд. Мечник знал, что сейчас эти люди погибнут так же, как и альвийка с толстяком и даже панцирь из металла не защитит человека с черным плащом. Единственный уцелевший из троицы, воин атабов провел кончиками четырех пальцев по широкому лезвию меча, а затем проделал то же движение, но у себя на лице. На лице воина остались кровавые полоски, перечеркивающие лицо по диагонали, сродни боевой раскраске на торсе. При этом мечник сохранял непоколебимую безмятежность. Готфрид был уверен, что взорвись сейчас небо или разорвись земля, а может и все разом — атаб и глазом не поведет, не спустит глаз с врага. Еще Готфрид знал, что атабы никогда не бегут с поля боя. Будь он даже один, а против него тысяча, атаб не отступит. Стало по-настоящему страшно за себя и за друга. Вера в собственную неуязвимость похоже пала первой в этой битве. Теперь Готфрид понял, почему люди хулили атабов, говоря о том, как те тупы и что им чужда тактика, боевые построения и прочие премудрости ратного боя. Хуление боевой мощи этой расы ничто иное как попытка отвести внимание от собственной слабости перед ними. Да, любая дисциплинированная армия без труда разгромит разрозненные толпы атабов, но вот в таких стычках преимущество было не на стороне людей.
«Боги праведные, да если бы атабы были умнее, они бы вырезали не только омадов, но и всех нас!» — вдруг понял Готфрид.
— Ко мне! — крикнул Леон, подзывая жестом товарищей и отступая из лагеря в лес.
Пот заливал глаза, а тело дышало жаром, ходить и сражаться в полных доспехах длительное время, было сущей пыткой. Леон так взмок, что уже подумывал о том, что жара прикончит его раньше свирепого мечника. Готфрид не задавал вопросов и жестом позвав за собой Исаака, ринулся к Леону. Атаб счел ниже своего достоинства бежать за людьми. Вместо этого он закинул меч на плечо, тяжелый как взгляд владельца и небрежно придерживая его одной рукой, пошел следом за своими жертвами длинными шагами в угрюмом, разрушительном триумфе — это была его охота. Проходя мимо останков альвийки, атаб презрительно сплюнул, выражая свое презрение самой слабой на его взгляд, расе. Атабы считали людей слабаками, надо ли говорить за кого они держали альвов, проигравших людям? Даже шебов атабы ставили превыше людей, из-за их изворотливости и мастерского обращения с духовыми трубками, с их ядовитыми дротиками, а также за способности дышать под водой.
— Будем драться тут, — переводя дыхание, объяснил белый рыцарь.
— Тут? — переспросил Готфрид, осматриваясь и пытаясь понять, почему Леон выбрал это место.
— Драться?! Да вы звездухи обнюхались что ли?! — взревел Исаак, упоминая не иначе как звездную пыль. — Бежать нам надо, а не драться!
— Один уже добегался, — отрезал Готфрид и напоминание о том, что стало с Осием, сродни размашистой пощечине, приведшей угрюмого солдата в чувства.
— В бой, — напряженным голосом, кратко произнес Леон, потому что для большего времени не было, мечник атабов пришел за ними.
Эквилары и солдат небесного гарнизона рассредоточились. Сейчас все было ясно и без команд. Готфрид, еще раз осмотревшись, раскусил план Леона. Исаак же пока не понимал, ожидая действий рыцарей, что были младше его на четыре года. Атаб остановился, как будто в последний раз с сожалением взглянув на людей, а затем схватился за меч двумя руками и опуская с плеча. Леон тревожно облизал пересохшие губы. Мечник знал как все закончится и главное, что эта битва закончится сейчас.
«Получилось!» — воскликнул про себя белый рыцарь.
Отсчитав пару шагов в сторону, Леон без страха бросился на атаба и Розалинда взметнулась в воздух точно орел, лишь затем, чтобы камнем обрушиться на жертву. Готфрид напал со своей стороны, а Исаак несмотря на дикую тряску во всем теле от страха и очевидно перепачканное исподнее, не собирался оставаться безучастным и также кинулся на верзилу. Атаб свирепо взмахнул мечом и… тот ударился обратной стороной лезвия о дерево. Пагубное замешательство охватило мечника. Леон заманил его с опушки в лес, где деревья стояли так близко друг к другу, что не давали как следует взмахнуть столь массивным мечом. От удара Леона атаб защитился мечом, повернув его кончиком лезвия к земле и развернув клинок так, чтобы широкое лезвие можно было использовать как щит. Атаб начал отступать, защищаясь. Вот только от трех людей одновременно он защититься ну никак не мог. Укол за уколом, порез за порезом — торс атаба солидно оброс ранами прежде чем он выбрался обратно на опушку, проложив за собой золотую тропу влаги. Люди и не думали прекращать натиск, но на опушке атаб вновь мог сражаться в полную силу своим огромным мечом. Неуклюжий взмах меча разорвал воздух, Леон отступил, прикрываясь щитом. Кончик атабского лезвия чиркнул по нему, оставив глубокую борозду. Атаб слабел, прежде он бы нанес удар прежде чем рыцарь успел отступить. Вероятно, об этом и задумался атаб, пропустив страшный удар Готфрида. Корвус буквально вспорол правую руку атаба от запястья до локтя и атаб выронил тяжелый меч.