Летопись Третьего мира. Ч.1. Огни Ринеля

– Сегодня он пришел, когда уже светало.

– Ха-ха, Амит, Стижиан уже большой мальчик!
– Тео откинулся на спинку стула и попытался улыбнуться, но улыбка его была отнюдь не веселой: он догадывался, зачем к нему пришли.

– И у него на спине...
– начал говорить Амит, опустив голову вниз, чтобы волосы прикрыли лицо и Тео не увидел на нем ухмылки, но собеседник его перебил.

– Амит...
– Сказал мастер, прикрыв глаза рукой.
– Ты же знаешь, что среди монахов не любят стукачей. Да их никто не любит. Что бы ты сейчас мне ни сказал, позже все равно станет известно, кто мне донес эти сведения, так что подумай сначала.

– У него на спине пять тонких царапин, сделанных явно женскими руками.
– Тут же выпалил Амит, не задумываясь.

– Да, а утром в Монтере выпал снег.
– Сказал Тео, встав с кресла. Сонливо зевнув, он потянулся, так, что спина захрустела, и обратил свой печальный взор на счастливого Амита.
– Спасибо, что доложил. Можешь быть свободен.

Молодой монах кивнул, и вышел из кабинета. Через десять минут Тео уже стоял у двери Млинес и без остановки барабанил по ней до того момента, пока замок не щелкнул и перед ним не возникла мастер во всей красе (и тот факт, что на ней был один халат, лишь радовал Тео).

– О бесстыжий нарушитель спокойствия, - пробубнила она, распахнув дверь, намекая, что можно войти, и тут она увидела перед собой небольшой мешочек, который полетел к ней в руки.
– Хм... Мастер Ветру, здесь триста ринельских золотых? Ох... Что за хмурый взгляд?!

– Ночью снег выпал, правда, уже растаял, но факт остается фактом.
– Тео не стал входить в её комнату - так и остался стоять у двери.
– А значит, я все-таки проспорил.

– Снег? Он все же нарушил правило?
– Засмеялась Млинес так внезапно и громко, что Тео едва не перепугался.
– Ура!
– Стала ликовать она, правда, уже потише.
– Проходи давай, если уж такое дело, то придется устраивать ему наказание, а значит мне нужно приодеться. Тео, не смей краснеть... и не отворачивайся, узри же мою красоту, не мальчик уже. Ну ладно, ладно, проходи давай, и дверь закрой. Вот, так лучше. Так что у нас там, на него Амит настучал?

– Да, он самый, - ответил Тео, рассматривая единственную во всем монастыре картину, которую Млинес нарисовала её младшая сестра, или мать, или приемная дочь, а может и сама мастер: никто точно не знает. Смотреть на нарисованный маслом первоначальный вид монтерского монастыря было любимым делом Тео, каждый раз, пока Млинес копалась в шкафу среди своих абсолютно одинаковых мантий.

– Эх, как ты с ним поступишь?

– Не знаю пока что. Ты долго?

– Нет, мне десяти минут хватит, потом я уже Милфа с Маретти позову. Что ты вздыхаешь?

– Млинес, а каков шанс того, что в годы своей юности я и впрямь мог стать отцом Стижиана? Ведь я был на фестивале в Кайлинне, я был там с женщинами...

– Ты был в стельку пьян и не помнишь этого. Да и это не важно, ведь после тех "гулянок" мы с прочими мастерами тебе всыпали так же, как сегодня всыплем твоему сыночку.
– Млинес подошла к Тео, который с задранным вверх подбородком и по-прежнему отчужденным лицом продолжал разглядывать картину.
– Он - твой сын, - пояснила мастер, - носит твою фамилию, занимается тем же, чем и ты, а течет ли в его жилах твоя кровь - вопрос десятый. Главное, что у вас отношения... семейные. Может он однажды в честь тебя назовет своего ребенка...

– Надеюсь, Богиня этого не допустит.
– Ухмыльнулся Тео, а когда Млинес вопросительно подняла брови, добавил.
– Теоллус. Не знаешь, что это такое?

– Видимо твое полное имя.

– Теоллус это фрукт такой - похож на груши, только мелкие и черные. Ты оделась?

– Да, о великий Фрукт!

– Прекрати.
– Тео невесело покачал головой из стороны в сторону.

– Да ни за что!

Было где-то десять часов утра, когда чья-то грубая рука схватила Стижиана за плечо и стала трясти. Монах лежал на боку, лицом к проходу, и первым, что он увидел, были колени человека, посмевшего его разбудить.

– Доброе утро Стижиан.
– Хором поздоровались с ним близнецы Милф и Маретти, один из которых дергал его за плечо, а другой стоял в дверях. Кто из них кто Стижиан не мог сказать никогда, да и не нужно было - эти двое всегда ходили вместе и работу свою делали тоже вместе.

– Я надеялся, что вы двое никогда не постучите в дверь моей комнаты.
– Улыбнулся монах, приподнявшись на локти.
– Ой, болит как...

– Спина то? Уже догадываешься, почему мы здесь?
– Ухмыльнулся тот, что стоял у кровати.

– А-а-а...
– Протянул Стижиан, кинув взгляд на кровать соседа - она была пустой и не заправленной.
– Потрясающе...

– Он все утро бегает счастливый настолько, будто мелон получил в наследство...
– (Мелон - древний легендарный артефакт, абсолютно бесполезный в руках монаха, но очень красивый и дорогой. Он был всем, что осталось от некого народа, который был стерт с лица земли очень много лет назад. О самом народе ничего не известно, как и об их культуре, лишь изредка в разных концах света из неоткуда всплывают их артефакты).

– Амит?!
– Удивился Стижиан, приподняв брови.
– Ему то зачем на меня стучать?

Тот, что стоял поближе, удивился не меньше чем Стижиан секунду назад. Он открыл было рот, чтобы ответить, но с пол минуты лишь хватал им воздух:

– Ты воистину воплощение доброты и наивности!
– Наконец выдавил он из себя, хлопнув в ладоши прямо перед носом Стижиана.
– Как бы там ни было, у колонн тебя уже ждут.

– У колонн?
– Брови на его лице поднялись ещё выше.
– В смысле, прямо сейчас? А-а-а... А как же долгая речь о том, какой я плохой? О том, что я провинился, раскаиваюсь и все такое?

– Стижиан, не ври нам, и тем более себе: по довольной твоей морде видно, как сильно ты раскаиваешься. К тому же Млинес, когда посылала нас за тобой, готова была упасть со смеху, и сказала что-то про спор с мастером Тео на целую гору ринельских. В общем отчитывать тебя будут сразу перед наказанием.

– А какое наказание? Смысле... Сколько и чем?

– Пятьдесят, трехметровой.
– Ответил тот, что у двери, разглядывая царапинки на спине Стижиана.
– Ветру, - он любил называть его по фамилии, а значит, это был Маретти, - у тебя ведь высокая скорость регенерации, почему кровь идет?

– Кстати да, - подхватил брата Милф, - если с тобой что-то не так, скажи, наказание просто перенесут.

– Нет-нет, - отмахнулся Стижиан, засунув руку под кровать в поисках плаща. Хоть царапины и были тонкими, боль они причиняли знатную. Потянувшись, монах уже успел пожалеть, что не признался о своей проблеме с регенерацией.
– Кто из вас двоих должен будет обыскать комнату?

– Я!
– Милф поднял руку, а Маретти вышел из кельи, вслед за ним поплелся Стижиан.

Эту парочку вот уже два года отправляли за провинившимися послушниками. Милф и Маретти только выглядели отбитыми от общества и страдающими от одиночества. Нет. Вовсе нет. Во-первых их все-таки было двое и скучать им не приходилось: они никогда не упускали шанса "забыть" кто из них кто и поиздеваться над окружающими, особенно над теми, кто ещё не умел читать ауру, или умел, но плохо, хотя над этими людьми пошутить удавалось получше. Во-вторых эти двое обладали уникальными телами, в которых магия и физическая сила неразделимы: они не умели плести простейшие заклинания, даже исцеления, даже не силовые, а бумажные (те, для которых применяют свечи, большинство монахов пользовалось именно ими), но они умели вкладывать чистую магию в свое тело, что делало их очень опасными противниками. В-третьих: они были близнецами не только в телах, но и в своих магических отражениях: их потоки силы неразличимы, следовательно ауры - одинаковы. У близнецов, наделенных силой, выявилась удивительная и ещё толком не изученная способность обмениваться событиями. Они не читали мысли друг друга, не могли видеть глазами друг друга, не менялись телами, просто каким-то образом вся полученная информация одним из них передавалась и другому. Им легко давались все устные экзамены.