Летопись Третьего мира. Ч.2 Южная Грань

Стижиан сам не заметил, как его всегда прямая спина скрючилась, плечи сжались, а нижняя губа оказалась под давлением зубов.

– Хотите провести время с одной из наших девушек?
– Женщина, на вскидку ей было лет тридцать, что не делало её менее привлекательной, сделала пару шагов вперед, продемонстрировав крупный замах своих бедер.
– Выбирайте, вам какую?

– Мфе нфно фмуу болтфую.
– Выдал быстро монах.

– Простите, я вас не понимаю.
– Она подошла почти вплотную и, опустив пальцы ему на подбородок, выпустила губу из плена.
– Я вижу, вы первый раз в подобном месте? Не волнуйтесь, меньше чем через час вы забудете и об этом, и о любых других волнениях. Так какую вам?

– Мне нужна самая болтливая.
– По телу пробежал холодок.
– Есть такие?

Взгляд шоколадной девы резко переменился на холодный с привкусом презрения:

– Ты из управленцев? Или, может, шавка церкви?
– Тихие слова полились ухо.

– Второе больше похоже на правду, но я здесь не как представитель церкви.

– Можно подумать я поверю в это. Из какой же ты школы, гав?
– Хотя её "гав" больше походило на игривое "мяу".

– Из восьмой.
– Улыбнулся он ей шепотом и помахал перед носом королевской печатью.
– Вы дама образованная, я полагаю, узна...

– Я знаю что это, монтерец.
– Голос снова стал игривый, но взгляд по-прежнему походил на острие меча.
– Идем за мной.

Она схватила его за ворот рубашки и поволокла за собой в сторону лестницы, рядом с которой резко повернула направо и привела его в светлую комнату, освещенную множеством кристаллов и зеркал - в гримерную.

– И что же хочет узнать благородный сын павшей Монтеры у простой проститутки?
– Она упала на стул и закинула на соседний ноги, достала откуда-то длинную белую сигару и закурила.
– Как завести девушку?

– И это тоже, но не в ближайшее время. Потом, как-нибудь, когда отпуск возьму.
– Стижиан посмотрел по сторонам, но не рискнул куда-либо садиться и просто облокотился о стену.

– Тогда чем я могу тебе помочь?

– Ты себя выдала, когда узнала королевскую печать, так что пара вопросов о положении дел в этом городе не поставят тебя в тупик. Можно узнать, откуда столько знаний?

– Факультет истории, оранская Академия Наук. Я училась у самой Амфитеи Лоури, ты хоть знаешь, кто это?
– Шоколадка усмехнулась и выпустила дым через нос.

– О да, я большую часть жизни провел в одной келье с её сыном.

– С которым?

– Со старшим.

Женщина сощурила глаза и протянула монаху руку:

– Виоленза Маррэ. Очень приятно.

– Стижиан Ветру, - он поцеловал ей руку и снова прильнул к стенке, - те же чувства.

– Громкое имя, однако. Я о вас наслышана.

– И никак не смущает тот факт, что меня сожгли семь лет назад?

– Неа, - она ещё раз крепко затянулась, полы белой полупрозрачной юбки сползли по ноге вниз, - в том, что связанно с Северной Звездой, я не разбираюсь, но с легкостью поверю в любую чепуху о воскресении, чудесном спасении и прочее.

– Ты не представляешь, как я рад это слышать. Ну...
– Ему плохо удавалось сконцентрироваться, глядя на собеседницу. В голове промелькнула мысль о том, что надо бы попросить отца в будущем отменить запрет на близкое общение с девушками, а то даже столь натренированный монах как он теряется, видя перед собой нечто столь красивое.

– Я надеюсь, что Её Величество послала вас разобраться со всем этим дерьмом, которое здесь учинила церковь.
– Лицо Виолензы исказилось гримасой оскала.
– Вы не подумайте, я верю в Сияние и верю в Богиню, но не верю в нашу церковь.

– Ты будешь смеяться, но я тоже.

– Не буду: в моих глазах только монтерское учение придерживается основ Храма Сияния. Только вы по-прежнему цените человеческую жизнь.

Стижиану нечего было ответить.

– Южная Полоса, начиная с нашего города и заканчивая полями Мизир, - это аномалия. В нашем городе каждый пятый, а бывает и чаще, рождается с даром. Я не знаю у кого какие они, но...

– Инквизиция ловит их? Всех?

– Хуже. Она ловят даже тех, у кого есть предрасположенность к дару. И я говорю не только о детях. У любого человека, живущего на Южной Полосе, может открыться сила. И не обязательно быть местным уроженцем.

– То есть... Мы находимся в зоне вольных духов что ли?
– Стижиан так и стоял у стены, скрестив руки на груди, и слушал, что говорит ему Виоленза, не до конца веря её словам.

– Каких духов? Не знаю о чем вы. Говорю лишь то, о чем знаю. И это отнюдь не все.

Монах поднял бровь, как бы спрашивая, почему она не продолжает, а та в ответ развернула перед ним пустую ладонь:

– Позолоти ручку.
– Он протянул монеты.
– Бандитских группировок, которыми наш город славится, не существует.
– Сказала она и улыбнулась, откинувшись на спинку мягкого стула.

– Простите?..

– Как и нет их бурной деятельности. Это все лажа, фальшивка. Демонстративные грабежи и насилия, даже убийства! Все это устраивается по заказу Светоча церкви святой Лианы. А до этого его предшественником, а до этого - его...

– И с какой целью?
– Стижиан уже знал ответ, но предпочел это услышать.

– Как с какой? Чтобы иметь право на поимку или даже истребление великого множества... Одаренных людей.

– Это что ж, все те люди, - от отошел от стены и взмахнул рукой, указывающей куда-то назад, - сидящие в тюрьмах, имеют силы?

– Неярко выраженные. Как моя, например.
– Её кожа сменила цвет на розовато-белый, а затем снова на шоколадной.
– Тех, кто посильнее, держат глубже под землей и называют магами. Городскими магами.

– Это безумие.
– Словно обессиленный, он помотал головой из стороны в сторону.
– Столько духов... Я всегда считал, что их не может быть много!

– Я не знаю, о каких духах ты говоришь. И мне кажется, что все слова, сказанные мною сейчас, будут бесполезны. Если ты попытаешься что-то изменить, тебя сотрут.

– Что?
– В такой ситуации Стижиан медленно переваривал информацию.

– Неужели ты думал, что будь всё просто, мы бы не смогли поднять восстание и перерезать глотку главе одной единственной церкви? В этом городе нет и тысячи человек, носящих инквизиторское одеяние, но тех, кто носит, каким-то образом хватает, чтобы держать в страхе всех владеющих даром.

– Кто сжег церкви?
– Этот вопрос почему-то ударил именно сейчас.

– Никто не знает. Возможно, это были сами церковники.