Летописцы Победы

В те же годы, работая в «Литературной газете» и бывая на разных заседаниях в Союзе писателей, я встречал иногда Галину Николаеву. Она была уже признанным мастером прозы, автором широко известного романа «Битва в пути». С тех пор, как в 1945 году журнал опубликовал ее рассказ «Гибель командарма», прошло много лет. И я, помня сам рассказ, почти забыл фамилию автора. Лишь годы спустя, уже после кончины Г. Е. Николаевой, я узнал: она была врачом на «Композиторе Бородине». Николаева — ее псевдоним, а настоящая фамилия — Волянская. Та самая Г. Е. Волянская, которую тщетно разыскивал я много лет. И только теперь я понял, почему для меня так все знакомо и узнаваемо в «Гибели командарма»: в ней почти с документальной точностью описана трагедия «Бородина».

Я узнал также, что прообразом героини этого рассказа была подруга писательницы — врач Елизавета Васильевна Бахирева, погибшая на «Бородине». О ней, о ее подвиге Галина Николаева писала еще в 1945 году в газетном очерке «Врач Бахирева». А через несколько лет, работая над «Битвой в пути», в память о Е. В. Бахиревой дала эту фамилию главному герою романа.

По очерку «Врач Бахирева», Елизавета Васильевна до войны работала врачом в детских яслях. На плавучем госпитале «Бородин» отвечала за погрузку, размещение и эвакуацию раненых. Ее уважали за добросовестность, любили за доброту и сердечность. Трудилась она самоотверженно, сутками не отдыхая, даже не заходя к себе в каюту, хотя была уже немолодой и не очень здоровой, с бледным, усталым лицом. «Это лицо, — писала Г. Николаева в газете, — было удивительным. Часто приходится встречать лица, которые поражают красотой с первого взгляда, но скоро становятся привычными и уже не радуют взора. Лицо Елизаветы Васильевны обладало как раз противоположным и редким свойством: казалось, оно хорошеет с каждой новой встречей. Красота ее заключалась в тонкости и разнообразии выражений, в мягкой и умной улыбке, в теплоте и выразительности глаз. Каждая встреча открывала что-то новое. Чем больше люди узнавали Елизавету Васильевну, тем сильнее тянулись к ней». Эта русская женщина была прекрасна даже в своей смерти. На палубе горящего, гибнущего парохода, сама уже смертельно раненная, она спасала людей, вытаскивала из огня, бинтовала их раны: всю себя до последней кровинки отдавала борьбе за жизнь.

Откуда Е. В. Бахирева родом и где окончила институт, в очерке Г. Николаевой не указано. А мои розыски в архивах привели к неожиданному результату. Фамилии Бахиревой нет в списках медиков, погибших на судне 24 августа. В тот день на «Бородине» было три врача: Горшкова, Волянская и Захарова. Волянская случайно осталась жива. А из двух погибших одна по имени была Елизавета Васильевна. Но не Бахирева, а Захарова. Так она значится в сохранившихся документах. Ошибка Галины Николаевой? Нет, в память ей навсегда врезалась именно эта фамилия — Бахирева. Даже в конце своей жизни в беседе с корреспондентом газеты писательница приводила слова Елизаветы Васильевны о своем муже: «Когда я увидела его в первый раз, то подумала: как идет к нему эта фамилия. Большой, сильный, молчаливый — настоящий Бахирев!» Объяснение может быть только одно: по мужу Елизавета Васильевна была Бахирева, а по паспорту и врачебному диплому оставалась Захаровой.

Вспоминая о другой своей подруге, погибшей на «Бородине», о враче Клавдии Ивановне Горшковой, писательница назвала ее «молодой красавицей». Такая она и в «Гибели командарма»: начальник санитарного судна Евдокия Петровна, «красавица с добрым и честным лицом», женщина волевая и до конца верная воинскому и врачебному долгу. По архивным документам, К. И. Горшкова родом из села Гремячки Саратовской области, перед войной окончила Саратовский медицинский институт, училась на курсах при Военно-медицинской академии; с весны сорок второго года — начальник плавучего госпиталя «Композитор Бородин».

Разыскивая сведения о Горшковой, я обратился в Саратов, в медицинский институт. Оттуда сообщили: ее имя есть на обелиске в память выпускников института, погибших на фронтах.

Обратился я и в Волгоград, в дирекцию памятника-ансамбля героям Сталинградской битвы на Мамаевом кургане. Выяснилось, что фамилии Е. В. Захаровой-Бахиревой и К. И. Горшковой там не значатся. Однако сотрудники дирекции продолжают устанавливать имена воинов, павших в боях за Сталинград. Меня попросили прислать документы на Горшкову и Захарову-Бахиреву. И я собрал документы и послал на Мамаев курган — и произошло это спустя сорок лет после гибели «Бородина».

Но еще раньше обо всем этом однажды я вспоминал далеко от России, от Волги — в гористой, зеленой Тюрингии, в старинном городе Эрфурте. Было это в Доме культуры завода «Роботрон», где в тот вечер открывались Дни советской книги в ГДР. Приехав в составе писательской делегации, я сидел в людном, праздничном зале, перелистывал только что купленный на книжном базаре плотный томик в коричневом переплете — рассказы Галины Николаевой — и находил и перечитывал вновь знакомые строчки в «Гибели командарма». А когда в этом зале с трибуны инженеры и рабочие «Роботрона» говорили о влиянии советской литературы на их современную жизнь, в их выступлениях нередко звучала фамилия, для меня тоже связанная со Сталинградом.

Речь шла о Бахиреве, герое «Битвы в пути». Этот роман популярен в республике, он не только читается, он стал своеобразным пособием для тех, кто, как и Бахирев, борется за новаторство и прогресс. Именем Бахирева названо движение за творческий труд на заводах и фабриках ГДР. Бахиревцы были и в этом зале, и, выступая, они называли прославленную фамилию. Но никто из них, вероятно, не знал, почему из тысяч русских фамилий именно эта для них стала символом человеческого горения. Никто в этом зале не знал о той русской женщине, Елизавете Васильевне Захаровой-Бахиревой, которая своим подвигом в Сталинграде, на Волге, возвысила эту фамилию, вложив в нее то свое, возвышенное и прекрасное, что, пройдя через многие годы, до сих пор придает этой фамилии и особый смысл, и высокую значимость.

Да, глубинная связь всех событий — а она всегда существует — познается не сразу, не в ту же минуту, а спустя много дней, даже лет, иногда — десятилетий. Но поистине никто не забыт и ничто не забыто!

А там, где все начиналось, в городе на Волге, у Тракторного завода, давно уже нет на берегу того безымянного холмика и пирамидки с фанерной красной звездой. Прах погибших на «Бородине» покоится на Мамаевом кургане, под гранитными плитами братских могил. И там, на кургане, в зале Воинской славы есть теперь имена Елизаветы Васильевны Захаровой-Бахиревой и Клавдии Ивановны Горшковой: спустя почти сорок лет после Победы они по праву зачислены в строй героев, павших за Сталинград.

Давно уже нет там, на Волге, у Тракторного, и той песчаной отмели, и тех ржавых железных останков сгоревшего парохода. Река течет вольно, просторно, и ничто на ее берегах не напомнит о тех огненных днях и ночах сорок второго года. Но, достигнув этого берега, волжские теплоходы всякий раз замедляют свой бег, чтят погибших товарищей — и «Композитора Бородина», и других его павших соратников по Сталинградской битве. И так происходит всегда, днем и ночью, в сумерках и на рассвете, весной, летом, осенью, год за годом, — и так будет вечно, пока есть Россия, пока течет Волга, пока стоит Мамаев курган.

Много лет собирая материалы для повести, я в конце концов убедился: сила всех этих записей — в их строгой документальности, а творческий вымысел лишь только снизит силу подлинных фактов. Поэтому я отказался от повести н написал все, как было, без выдумки и прикрас.

Давид ОРТЕНБЕРГ. В ГРОЗНЫЕ ГОДЫ

1

В годы Великой Отечественной войны в «Красной звезде» работала большая группа писателей и журналистов. Один из них состояли в кадрах Красной Армии, другие были призваны с первыми же раскатами войны.

С волнением и гордостью вспоминаю об их самоотверженном груде и воинской доблести. Хотя от военных событий тех дней нас отдаляют четыре с лишним десятилетия и многие детали стерлись в памяти, но одно я твердо помню: среди нашей писательской и журналистской рати не было людей растерявшихся, унылых, равнодушных. Не было их и в тяжелые первые дни войны, не было и позже. В душе каждого жила непоколебимая вера в победу и готовность бороться за нее. На фронте писатели и журналисты вели себя достойно, мужественно, смело шли навстречу опасностям ради выполнения своих обязанностей.