Летописцы Победы
Шрифт:
Наконец появился Карпов. Мы передали ему, как говорится, прямо в руки текст передовой. Я попросил его напечатать ее в завтрашнем номере газеты, а те две строки набрать жирным шрифтом. Так все и было сделано…
Отступая от хода своего повествования, хочу рассказать об одном эпизоде, взволновавшем меня спустя сорок лет после Сталинградской битвы. В последних числах января 1983 года — впервые после войны — мы вместе с участниками Международной научно-практической конференции журналистов, посвященной сорокалетию победы на Волге, выехали в Волгоград. Побывали всюду. А когда пришли на Мамаев курган, экскурсовод Элеонора Колосова, хорошо, видимо, знающая историю
— В сентябре сорок второго года в Сталинград приезжали Константин Симонов и редактор «Красной звезды». Они послали в Москву в «Красную звезду» передовую статью «Отстоять Сталинград!». Когда пришла на фронт газета, Военный совет отпечатал ее стотысячным тиражом. Листовка была вручена всем бойцам. В передовой были такие слова… — И Колосова показала на выгравированную на стене-руинах ту самую фразу, которую я предложил набрать жирным шрифтом: «Назад от Сталинграда для нас дороги больше нет. Она закрыта велением Родины, приказом народа».
Кто мог тогда подумать, что эти слова, написанные не для истории, а для боя, на веки вечные будут запечатлены на Мамаевом кургане!
Вернусь, однако, к нашей поездке в Сталинград в дни битвы с немецко-фашистскими захватчиками.
Из штабного тоннеля наш путь лежал на север от центра города, в 62-ю армию, на Мамаев курган. Тогда это была лишь высота, обозначенная на военно-топографических картах отметкой «102», где расположились командный и наблюдательный пункты армии. НП — на вершине кургана, а командный пункт — на юго-восточных скатах, в блиндажах далеко не армейского масштаба и стиля. Обыкновенные ямы, щели, перекрытые матами и засыпанные землей, сквозь которую торчали соломенные ошметки.
Здесь был начальник штаба армии генерал-майор Н. И. Крылов, один из героев обороны Одессы и Севастополя, наш постоянный автор. Он исполнял обязанности командующего армией; мы были на кургане как раз дня за два до прибытия генерала В. И. Чуйкова.
Крылов, плотный, кряжистый генерал, встретил нас дружески и пригласил в свой блиндаж. Такой же хлипкий, как и другие блиндажи, он был перекрыт хворостом и сантиметров в двадцать земляной насыпью. Внутри все земляное — земляная постель, земляная лавка н небольшой стол, на котором разостлана карта. Сюда долетают немецкие снаряды, и на карту сыплется земля, Крылов сдувает ее и делает какие-то пометки.
В блиндаже мы застали члена Военного совета армии дивизионного комиссара К. А. Гурова, человека среднего роста, с головой, выбритой до синевы. Крылов и Гуров вначале на карте, а потом на местности ввели нас в курс дела. Видели, как немцы все ближе и ближе подходят и справа и слева; в центре они были несколько дальше. В наступавших сумерках еще резче обрисовывалась зигзагами изорванная линия переднего края — трассы пулеметных очередей, ракеты, разрывы снарядов.
С Мамаева кургана просматривался и центральный район города, его северная часть, левый берег Волги. Все полыхало. В волжской воде рдели кровавые блики. Дым полз зловещими тучами. Линия городских кварталов терялась в надвигавшейся мгле.
Бой не угасал ни на минуту. Шли тревожные донесения. Волнений на НП было достаточно. Но по выражению лиц, интонации в разговорах и по каждому движению чувствовалась непоколебимость, готовность сражаться до конца.
Через два или три дня немцам удалось захватить Мамаев курган, а еще через несколько дней враг был отброшен бойцами подошедшей 13-й гвардейской дивизии генерала А. И. Родимцева. Но тогда на прощание Гуров сказал нам, чтобы мы обязательно заехали
в 33-ю гвардейскую дивизию, выведенную для пополнения на левый берег Волги.— Там, — улыбнулся он, — вы соберете больше материалов, чем у нас.
Не мог он тогда, да и все мы, знать, что Мамаев курган станет навеки священным и что именно здесь, на этом кургане, обильно политом кровью наших бойцов, израненном, перепаханном снарядами и минами, где железа было больше, чем земли, будет через четверть века сооружен величественный памятник-монумент героям Сталинграда; что сюда, на легендарный Мамаев курган, благодарные потомки со всех концов земли придут, чтобы склонить свои головы перед мужеством советского солдата.
На следующий день мы отправились на северную окраину Сталинграда, к Тракторному заводу. Дорога шла по центру города. Всюду разбитые дома, опаленные пожарами, с пустыми глазницами окон, через которые, как сквозь решетки, просматривались целые кварталы. Сожженные трамваи и громадное количество воронок. Возле одной из них, необычайно огромной, наша «эмка» остановилась. Симонов спустился на дно, а Темин успел щелкнуть «лейкой», и потом, когда мы рассматривали этот снимок, фигура Симонова выглядела как в перевернутом бинокле — такой огромной и глубокой была эта воронка.
Людей на улицах мало, они перебрались в подвалы и пещеры, отрытые на откосах крутых волжских берегов. Вот и Тракторный завод, первенец первой пятилетки. Он на военном положении. Люди здесь работают и живут. Главная и единственная работа — немедленный ремонт танков и пушек, прибывающих сюда с фронта.
Территория завода превратилась в поле битвы. Немцы буквально засыпали предприятие снарядами и бомбами. Директор завода К. А. Задорожный показал нам доску с планом заводской территории: вся она усеяна красными треугольниками и кружочками, обозначившими места попадания вражеских бомб и снарядов. Треугольники — бомбы, кружочки — снаряды. Много и тех и других.
Еще по пути на завод Коротеев рассказал, что завод хотели эвакуировать. Рассказал он и о разговоре, который был по этому поводу у Еременко со Сталиным. В связи с резким изменением обстановки на фронте обком партии поставил вопрос об эвакуации некоторых заводов за Волгу и подготовке к взрыву других предприятий. Еременко доложил об этом Сталину. Верховный не согласился:
— Я не буду обсуждать этого вопроса. Следует понять, что если начнется эвакуация и минирование заводов, то эти действия будут поняты как решение сдать Сталинград. Поэтому ГКО запрещает подготовку к взрыву предприятий и их эвакуацию…
Все осталось на месте. А это не только вселило веру и надежду, что Сталинград отстоят. Завод, как мы сами убедились, стал крепостью обороны города, мощным арсеналом сражающихся армий.
По пути с завода во дворе, обнесенном каменным забором, мы увидели трофейный крупнокалиберный пулемет. Наши бойцы захватили этот пулемет у немцев, а сейчас прикрепили к подпиленному телеграфному столбу, приспособив для стрельбы и по воздушным, и по наземным целям. Бойцы тут же решили продемонстрировать свое искусство и дали несколько очередей по кромке рощи, где примерно в пятистах метрах от нас проходил передний край противника. И в ту же минуту посыпались ответные мины — огневая точка была, видимо, пристреляна немцами. Мы еле успели вскочить в окоп. Однако все обошлось. Лишь у одного из наших спутников осколок мины зацепил козырек фуражки с красной окантовкой, которую он держал в руках, чтобы не демаскировать группу.