Летун. Фламенко в небесах

— На северо-западе, где шоссе на Уэску.

— Документы покажи.

— Пожалуйста. Но и ваши документы пожалуйста. А то ведь Пятая колонна не отдыхает!

Взаимно предъявили документы. Оказалось, что передо мной — команданте Педро Матео Мерино, девятьсот двенадцатого года рождения, командир сто первой бригады.

— Вот что, альферес: до твоего аэродрома далеко, но, если хочешь, могу довезти тебя до деревни Альпикада, а там ты уже пешком.

— Спасибо, камарадо команданте!

Я примостился на заднем кожаном диване автомобиля и мы двинулись дальше. Минуты через две Матео, поглядывавший на меня в зеркальце заднего вида, вдруг обернулся:

— А ведь я про тебя знаю, Русо! Видел фотографию в газете. Ты же американец из России, пилот истребителя!

— Вернее сказать — я русский из Америки. Могу и на бомбардировщике летать, и на разведчике. В тридцать шестом году начинал воевать в эскадроне «Янки».

— А почему сейчас не летаешь?

Я показал на подвешенную на косынке руку:

— Да вот, позавчера встретили в небе пилотов Муссолини. Разогнали их, конечно, но и мне пришлось на вынужденную посадку приземляться. Руку вывихнул, а «чато» сейчас ремонтируют.

Мы выехали с городской окраины и уже минут десять двигались по направлению к ближней деревне — той самой Альпикаде, лежащей в пяти километрах от Лериды, — когда навстречу попался перегородивший дорогу грузовик. Видимо, он попал под артиллерийский обстрел, поскольку стоял, перекособочившись, левое переднее его колесо было буквально оторвано а в посечённой осколками кабине виднелись неподвижные тела. Шофёр привалился на рулевое колесо, сопровождающий его военный сидел, откинувшись назад, сползя немного в сторону. На автомобильном тенте чётко выделялся красный крест на белом квадрате.

Пришлось притормозить. Наш водитель, Матео и я выбрались из легковушки. Заглянув в кузов грузовика, команданте Пабло крепко ругнулся по-испански. За проведённые в Испании месяцы я неплохо, хотя и с сильным акцентом, научился говорить на языке Дон Кихота, но конкретно этих выражений как-то не слыхал, хотя общий смысл понял.

— Там раненые! Эй, парни, помогайте!

Он откинул задний борт грузовика и одним прыжком оказался внутри. Я со своей травмированной рукой внутри не полез: вместе с нашим шофёром, имени которого я так и не узнал, мы принялись принимать из кузова раненых бойцов, усаживая и укладывая их на землю тут же. В общей сложности набралось восемь человек и ещё четверо погибли при артобстреле.

— Парни! Ждать некогда. — Педро Матео Мерино говорил решительно и сердито. — Ты, Хорхе, разворачивай машину, повезёшь раненых в госпиталь! А мы с тобой, пилот, — в Альпикаде! Побудешь покуда у меня за адъютанта!

— Команданте! В машину столько не влезет! Там у меня всего пять мест! Раз я за рулём — значит, четыре!

— Надо разместить, Хорхе! Ты же юсувец и не бросишь своих боевых товарищей! Делай что хочешь, хоть в багажник сажай — но вези!

Действительно, двоих раненых средней тяжести разместили в багажнике, пятерых как-то запихали в салон а относительно целый пристроился на подножке, опираясь на переднее крыло — спасибо автомобильным конструкторам и моде на широкие крылья. Пришлось даже подталкивать легковушку: сама с таким перегрузом она никак не могла стронуться и буксовала на месте, воя мотором, как самолёт на взлёте.

А потом мы с команданте потопали в Альпикаду…

В Альпикаде шёл бой. Что? Сесть на попутку и покатить на аэродром? Уже смешно. Нет, покатить-то можно — в теории. Но где те попутки? Да и большая часть деревни — уже в руках мятежников и прокатиться по единственной улице, которая, собственно, является частью шоссе на Уэску — это такая форма суицида.

Так что пришлось воевать в качестве простого пехотинца. Не то, чтобы это было мне в новинку — но «Астра-903», конечно, достаточно удобна и патронов целых два магазина, сорок штук — но у мятежников в руках винтовки конструкции «Маузер» и бьют эти винтовки, несмотря на меньший калибр[2], гораздо дальше и прицельнее. А потому падать-ползать пришлось изрядно. До самого вечера бегал я с распоряжениями от одной роты к другой: адъютанта, как и волка, ноги кормят.

День выдался тяжёлым. За светлое время второй батальон сто первой бригады почти «сточился», отбив три вражеских атаки и дважды переходя в контратаку. К сумеркам к деревне наконец пробились подразделения тринадцатой интернациональной бригады — и мы перешли в контратаку в третий раз. Патронов и гранат у нас почти не было и мы схлестнулись врукопашную: испанские фалангисты и коммунисты сто первой, интернационалисты-поляки Йозефа Шенбаха и мавры-регулярес. Страшное это дело. Никому не пожелаю.

Но деревню мы всё-таки отбили целиком, закрепившись в проложенных по фруктовым садам ирригационным каналам. А мне вот не повезло: после полуночи на мобилизованной крестьянской повозке, запряжённой осликом, я, вместе с другими ранеными, отправился туда, откуда вышел нынешним утром: в госпиталь де Монсеррат. Неглубокая резаная рана на груди почти не беспокоила, а вот проткнутое мавританским кинжалом прямо над вывихом плечо крепко ныло, вызывая нехорошие мысли о заражении крови. В магазине «Астры» «на всякий пожарный» находились два последних патрона. Надо бы добыть ещё…

[1] Напоминаю, что в нашей истории франкисты начали наступление на Лериду 31 марта и к описываемому времени большая часть города, кроме нескольких находящихся за рекой Сегре кварталов уже была в их руках. Но в нашей книге из-за затянувшихся теруэльских боёв и ослабления авиационной поддержки негативные события сдвинулись почти на неделю.

[2] Винтовка «Маузер M1893» испанского производства имеет калибр в 7 мм, пистолет «Астра-903» — 7,63.

Глава 34

XХXIV

Испания, Лерида — аэродром Альфес, 5–6 апреля 1938 г.

Госпиталя де Монсеррат на месте не было.

Вернее сказать, само-то здание, пусть и покоцанное осколками, потерявшее часть стёкол, никуда не девалось. Не было именно лечебного учреждения: всех врачей, медсестричек, раненых и кастелянш. Неподалёку от входа стояла на простреленных покрышках медицинская карета скорой помощи — по ней хорошо отстрелялись откуда-то сверху. Наверное, немец: у них в «Кондоре» стрелки хорошие, а расстреливать мирняк и раненых гансы большие любители.

Возле здания суетятся бойцы в изгвазданной республиканской форме: волокут деревянные ящики с позвякивающими стеклом зажигательными бутылками[1], наполненные песком мешки, из которых выкладывают амбразуры. Позади «Скорой помощи» трое народоармейцев спешно копают позицию для траншейного бомбомёта времён Первой мировой.

— Ола! Где медики? — Обращаюсь к ним. — Где раненые?

Парни разгибаются, присматриваются — в ночной темноте разобрать наши лица сложно, знаков различия у меня совсем не видать — спрятаны под лётной курткой, а фуражку я давно потерял, даже не припомню, где.