Летун. Фламенко в небесах

— … Поймите, мсье Блюм: ситуация близка к катастрофической! Мятежники рвутся в Теруэль и бои идут уже на окраинах города[2]! У них подавляющее превосходство в живой силе, артиллерии и авиации. Вы, как премьер-министр — социалист, не можете не понимать, что их победа на севере республики делает поражение социалистических реформ неизбежным. И тогда в преддверии большой европейской войны Франция оказывается между двух огней: на востоке — Германия, на юге — националистическая, союзная Германии Испания Франко…

— Неприятная перспектива…

— Очень, очень неприятная, мсье Блюм! Боюсь, что без помощи братского французского народа она станет неизбежной максимум через полгода!

— Не уверен в сроках, но… что бы я мог сделать для Испании, сеньор Негрин?

— Это просто, мсье Блюм: в первую очередь — открыть границу. Сейчас из-за морской блокады много важных для обороны Испании грузов, в первую очередь, советских, застряло в портах Марселя и Гавра. Если будет открыта граница между Францией и Испанией, эти грузы можно будет переправить к нам.

А во вторую очередь я, от имени легитимного правительства Испанской Республики прошу направить через границу войска и плюс к тому — продать вооружение. Несколько регулярных дивизий французской армии — три, максимум, пять станут вдоль демаркационной линии для того, чтобы можно было начать переговоры с Франко…

— Но Франсиско Франко не признаёт власти республики и требует безоговорочной капитуляции Народной армии, насколько я знаю…

— Увы, так и есть. И поэтому, в качестве дополнительного способа воздействия на мятежников, Испания просит продать также артиллерию и боевые самолёты. Скажем, двести артиллерийских орудий и средних крупных калибров — разумеется, со снарядами — и хотя бы сто пятьдесят истребителей!

Наступила томительная пауза. Блюм и Негрин молча дымили сигаретами. Наконец, Леон Блюм, один из лидеров французского Народного фронта и одновременно с тем — «отец» политики невмешательства, решился:

— Хорошо, сеньор Негрин. Франция откроет границу. Прямо сегодня. Но остаётся ещё одна проблема: иностранцы! Слишком много иностранцев воюет сейчас по обе стороны фронта. И вы должны понимать: это не может не вызывать нашей обеспокоенности. Франции не нужна Испания, союзная Гитлеру — но и коминтерновская Испания нас — как ваших соседей, не устраивает. А коммунистов среди иностранцев чересчур много, в том числе и коммунистов французских. Вы можете гарантировать их вывод в разумные сроки?

— Конечно, мсье Блюм! Испанское правительство неоднократно это гарантировало, но только наравне с выводом иностранных войск нашими противниками.

— Ну что же… Пятнадцатого марта будет созвано заседание Постоянного комитета национальной обороны Франции. На заседании будет обсуждаться вопрос о возможном прямом военном вмешательстве в Испании.

* * *

День спустя, пятнадцатого марта тридцать восьмого года в том же Елисейском дворце, но уже в ином помещении — Салоне мадам Помпадур — проходило заседание по вопросу о введении французских войск в Испанию и о возможности продажи правительству Испанской Республики боевой техники. В нём, помимо премьер-министра, приняли участие министры обороны, иностранных дел, авиации, флота и начальники генштаба и штабов родов войск. Леон Блюм в своём выступлении предложил объявить Франко ультиматум и потребовать от него в суточный срок отказаться от использования иностранных войск. Если же он этого не сделает, премьер предложил напрямую вмешаться в войну в качестве «третьей силы».

Его поддержал начальник генерального штаба Франции генерал Морис Гамелен, отвечающий за модернизацию и реорганизацию французских вооружённых сил. Он прямо отметил в своем докладе, что победа Франко представляет собой большую угрозу для национальной безопасности Франции.

— Уважаемые мсье! Как всем вам хорошо известно, минувшая Великая война проходила, в первую очередь, по северо-восточным и восточным департаментам Французской Республики[3]. И следы той войны сохранились до сих пор. Все мы понимаем, что впереди — новая европейская война. И мы поддерживаем усилия французского правительства оттянуть её начало на максимально долгий срок. Но, господа, ситуация такова, что если мы не вмешаемся локально в испанскую гражданскую войну, то авиация и морской флот Германии и Италии получат возможность ударить в случае большой европейской войны по незащищенному юго-западу Франции. Да, сейчас граница с Испанией пока ещё контролируется войсками Испанской Республики, это так. Но, господа, ситуация в Испании для нас очень и очень неприятна. Там, помимо солдат воюющих сторон, что понятно, сражаются друг с другом и иностранцы. А именно: четыре полнокровных дивизии итальянской армии — пусть вас не смущает фиговый листок «экспедиционного добровольческого корпуса» — это именно итальянская армия, постоянно получающая пополнения вместо выбывших в боях; семь так называемых «интернациональных бригад», хотя по большей части и сформированы из испанских призывников, но около тридцати процентов там — иностранцы; германский «Легион 'Кондор»«, через который путём ротации пропущено около двадцати тысяч лётчиков, зенитчиков, танкистов — то есть очень ценных военных специалистов. Ну и несколько батальонов португальцев — также считающихся 'добровольческими». И это мы ещё не рассматриваем испанский «Иностранный легион» и марокканцев: они структурно входят в состав воюющей армии. Плюс около двухсот боевых кораблей Италии различного класса. Правительство Испанской Республики согласно вывести из страны всех иностранцев из «интербригад», но при этом требует одновременного вывода всех иностранцев с противной стороны. Мы считаем это приемлемым решением. Однако правительство Франко заявляет, что считает достаточным, со своей стороны, вывод только трёх тысяч иностранных солдат — при условии полного вывода иностранцев у «красных».

Мсье премьер-министр предлагает ввести в Испанию три французские дивизии для создания демаркационной линии между воюющими сторонами. И он — прав! Это, во-первых, покажет всему мировому сообществу, что Франция вводит войска не для продолжения войны, а именно для прекращения огня. А во-вторых, прикроет от подлого удара юго-запад нашей страны, куда, как вам известно, господа, было переведено много военных заводов…

…Шестнадцатого марта тридцать восьмого года первый французский пехотный батальон перешёл границу с Испанией…

[1] Реально происходившие события. Но в нашей истории результат был другим.

[2] В нашей истории Теруэль был вновь захвачен франкистами около 11 вечера 22 февраля 1938 года.

[3] Речь идёт о Западном фронте Первой мировой: как обычно, европейцы воспринимают происходившее на Востоке от Рейна как нечто в лучшем случае вторичное.

Глава 31

XХXI

Испания, город Аликанте, 30 марта 1938 г.

Странное чувство…

С одной стороны, мне вернули Небо. Врачебно-лётная комиссия, наконец, сжалилась и с третьей попытки её прохождения мне снова разрешили летать. Потом — почти месяц ожидания в резерве: самолётов у Республики мало: ситуация прямо как в царской армии в худшие времена: «одна винтовка на троих: двое ждут, пока третьего убьют». Тут не винтовки, а самолёты — но картина та же самая. И вот радость: мне вновь выделили истребитель!

И-пятнадцать, «подуставший», с дважды поменянным двигателем, один раз — сменивший пулемёты с расстрелянными в хлам стволами на новые — но летающий!

Надо бы радоваться, но отчего-то не радостно. Сегодня на пароходе «Кабо Сан Августин», сиречь «Мыс Сан Августин», в СССР отправляются последние советские лётчики и техники нашей «Интернациональной эскадрильи»[1]. Сама эскадрилья никуда не делась, вот только чем дальше, тем менее она «интернациональная». Теперь там, в основном, воюют коренные испанцы. Из русских остался только я — и то по паспорту гражданин Соединённых Штатов, плюс четверо французов и один франкоговорящий канадец, за каким-то бесом перебравшийся в своё время во Францию, а минувшей зимой перешедший франко-испанскую границу. С учётом труднопроходимости горных троп зимой — это тоже поступок, много говорящий о человеке.

Звучат прощальные речи. Подобного я наслушался ещё в той своей жизни — на пионерских линейках, в военном училище, на праздниках в авиаполку, по телевидению… Очень много хороших и правильных слов. Пока что — в тридцать восьмом году — люди в них верят, а многие и поступают так, как говорят. И это даже хорошо… Если бы верили и поступали так все. Но это, к сожалению, не так. На каждого храбреца, идущего в лобовую атаку на вражьи самолёты, где-то далеко в тылу находится один — а чаще и не один — стремящийся на «Ташкентские фронты». И что обиднее всего: потом, когда отзвучат залпы войны, а погибшие в таких вот лобовых атаках и таранах герои массово упокоятся под зелёной травой могил, те «господа ташкентцы» повылазят на свет. Они-то выживут!