Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923

Под индустриализацией Троцкий понимал не судорожный рывок вперед в промышленном развитии страны, как это произойдет вскоре, когда индустриализацию начнет проводить Сталин, а пропорциональное, сбалансированное развитие тяжелой и легкой промышленности, хотя и при существенном преимуществе производства средств производства. Троцкий считал возможным проводить такую индустриализацию на базе национализированной советской промышленности, существенного расширения концессионной политики и при участии частных западных фирм. На заседании Политбюро 25 февраля 1926 г., обсуждавшего хозяйственные мероприятия на ближайший период, Троцкий вновь подчеркивал необходимость индустриализации, причем на этот раз увязывал индустриальный рост с перспективами развития сельского хозяйства, доказывая, что именно максимальное вкладывание накоплений в промышленность приведет к поднятию уровня земледелия и животноводства [417] .

417

Там же. С. 638–641.

Острая перепалка произошла на одном из очередных заседаний Политбюро — 18 марта. Собственно говоря, именно на этом заседании наметились первые шаги к прямому сближению между Троцким и бывшими лидерами «новой оппозиции». Обсуждался вопрос о снятии Зиновьева с поста председателя Ленинградского Совета за нарушение партийной дисциплины и фракционную деятельность. Троцкий выступил со спокойной речью, в которой обращал внимание на то, что пресловутая резолюция X партсъезда о единстве партии была документом текущего момента, что сам Ленин не обращал на нее серьезного внимания, когда считал это политически целесообразным, что, например, в том же 1921 г. Ленин, Троцкий и Каменев создали фракцию против Зиновьева, Бухарина и Радека, чтобы провести на Политбюро решения, связанные с курсом III конгресса Коминтерна, направленным против планов авантюрных выступлений в Германии, и сам Ленин признал тогда факт создания им своей фракции.

Понизив таким образом накал страстей в отношении «фракционной работы» Зиновьева в Ленинграде и показав сиюминутность ленинского решения о запрещении фракций и готовность самого Ленина идти на нарушение резолюции X съезда, когда это было выгодно Ленину, Троцкий затем несколько сменил тональность. Он подверг критике «аппаратный режим» в Ленинграде, то есть режим Зиновьева, но не за стиль работы руководителя «новой» оппозиции Зиновьева, а за поддержку им общепартийного режима, режима Сталина: «Тов. Сталин совершенно прав был в той части речи, когда говорил, что победа над ленинградской оппозицией была обеспечена не только давлением центрального аппарата, но и благодаря стремлению ленинградских партийцев освободиться от чрезмерного зажима местного аппарата. Правильно! Но что, если окажется, что они попали из огня да в полымя? Разве нынешний режим в Москве позволяет думать, что новый режим в Ленинграде будет «мягче»?» [418]

418

Стенограммы заседаний Политбюро. Т. 1. С. 676–677.

При всем показном стремлении Троцкого подняться над схваткой, сохранить позицию судьи это было выступление в пользу Зиновьева, ибо оратор выражал уверенность, что снятием бывшего сталинского соратника с руководящего поста в Северной столице коренные проблемы, стоявшие перед партией, не будут решены и что для этого необходимы кардинальные меры общего порядка. В результате возникла перебранка, которую инициировал Молотов и поддержал Сталин [419] , понимавший, что без его поддержки не сильный в аргументации, не обладавший красноречием, да еще и страдавший заиканием Молотов не выдержит полемики с Троцким. «Кто первый выдвинул у нас вопрос о перерождении вождей нашей партии? — спрашивал Сталин. — Тов. Троцкий. Кто об этом заговорил первый? Тов. Троцкий». И хотя Сталин деликатно называл Троцкого «товарищем», по существу он обвинил его в том, что Троцкий выступает против решений XIV съезда партии, а это, с учетом резолюции X съезда партии, было нарушение партийной дисциплины. На это Троцкий ответил: «Вы прочитайте, т. Сталин, что я на деле писал, вы так много искажали меня, что сами уже поверили этому».

419

Там же. С. 682.

На заседании Политбюро Троцкий поднял еще один вопрос: об антисемитизме. Дело в том, что постепенное оттеснение от власти сначала Троцкого, а теперь еще и Зиновьева с Каменевым даже при самом непредвзятом (чего в еврейском вопросе никогда не было) подходе к делу походило на изгнание из руководства евреев. На высшем партийном уровне Троцкий впервые коснулся этой проблемы 4 марта. В этот день он написал Бухарину, что получил от рабочего-коммуниста личное письмо, в котором рассказывалось об антисемитском выступлении в Москве на собрании в заводской ячейке: партсекретарь ячейки сказал, что «в Политбюро сидят жиды», а Троцкий продает свои статьи буржуазии, читает доклады за деньги. «Правда, у него, мол, семья большая, рабочим он не читает, зашибает деньгу, берет в свою пользу процент». «Вы спросите: не вздор ли? — риторически спрашивал Троцкий в письме Бухарину. — Нет, к горю нашему, не вздор. Я проверил».

Оказалось, что об этом высказывании партсекретаря ячейки несколько членов партии хотели сообщить в ЦК или в ЦКК, но затем испугались: «Выгонят с завода, а мы семейные». «Другими словами, — комментировал Троцкий, — члены Коммунистической партии боятся донести партийным органам о черносотенной агитации, считая, что их, а не черносотенца выгонят». Бухарину Троцкий предложил поехать в ту ячейку для личного расследования произошедшего, но осторожный Колечка Балаболкин (как прозвал его Троцкий) уклонился [420] .

420

Троцкий Л. Портреты революционеров. С. 189–190.

18 марта на Политбюро вопрос об антисемитизме в рабочей среде был обсужден. Большинство считало, что пережитки антисемитизма имели место, но постепенно искоренялись партией. Обмен репликами был в какой-то момент прерван Троцким: «Вы меня не понимаете: не проявления антисемитизма страшны, а то, что большевик может бояться рассказать о них своему ЦК». На это Сталин, сильно смещая акценты, напомнил Троцкому, что разногласия с Зиновьевым в Политбюро начались именно из-за Троцкого: «У нас размолвки начались с того, что Зиновьев ударил по вопросу о Троцком. Это ясно. Мы имеем резолюцию Ленинградского губкома о том, чтобы исключить тов. Троцкого из партии, разве это не факт? Мы спорили с ним» [421] .

421

Стенограммы заседаний Политбюро. Т. 1. С. 689–690, 711.

Там, где Троцкий пытался намекнуть на расправу с евреями — членами Политбюро, в угоду низменным интересам черносотенной партийной массы, там Сталин выставлял себя защитником еврея — Троцкого от нападок еврея — Зиновьева. Зиновьев был снят с поста Председателя Ленинградского Совета. На следующий день Троцкий в последний раз обратился к Бухарину с письмом, в котором предлагал выработать общую политическую линию: «Николай Иванович, хотя из вчерашнего заседания Политбюро мне стало совершенно ясно, что в Политбюро окончательно определилась линия на дальнейший зажим, со всеми вытекающими отсюда последствиями для партии, но я не хочу отказаться еще от одной попытки объяснения, тем более что Вы сами мне предложили переговорить о создавшемся положении. Сегодня я целый день — до 7 часов вечера — буду ждать Вашего звонка. После 7 часов у меня Главконцесском» [422] .

422

Троцкий Л. Портреты революционеров. С. 190.

Бухарин уклонился от встречи. Объяснение с Бухариным не состоялось. Троцкий был вынужден идти на союз с Зиновьевым и Каменевым. В следующие недели взаимные прощупывания, выяснения настроений и поиски контактов между Троцким и его сторонниками и теми, кто поддерживал Зиновьева и Каменева, продолжались. Уже в апреле Сталину донесли, что Троцкий и близкий к нему Пятаков «делают попытку повести за собой Каменева-Зиновьева в борьбе за власть» [423] . Луначарский, в разные годы относившийся к Троцкому то с восторгом, то с настороженностью, публично стал намекать на «бонапартизм» Троцкого, на его стремление получить неограниченную власть в партии и над партией. Как принято было в большевистском руководстве, Луначарский говорил на эту тему весьма двусмысленно, паясничая, иезуитствуя. Разобрать, что же именно он имеет в виду и на чьей он стороне, было достаточно сложно даже искушенному слушателю, не говоря уже о темной в своем большинстве партийной массе.

423

Большевистское руководство: Переписка. 1912–1927. С. 326.

В марте 1926 г. в Большом театре на собрании работниц Москвы по случаю Международного женского дня без какой-либо логической связи с темой доклада Луначарский немало внимания уделил расчетам «обывателей», «стоящих правее партии» и могущих обрести в Троцком своего вождя. Каким образом «правый обыватель» мог обрести своего вождя в «левом» Троцком — Луначарский не пояснял. Зато он обрисовал слушателям живописную картину, согласно которой эти «элементы» готовы преподнести Троцкому корону на бархатной подушке и провозгласить его Львом I. Описав пожелания абстрактных «правых обывателей», Луначарский конечно же заключал, что у Троцкого «и в мыслях не было вступать в борьбу с партией» и «Троцкий такой же коммунист, как и другие».

Понятно, что такое выступление не могло пройти для Троцкого незамеченным, и он дал понять Луначарскому о своем недовольстве. Тот ответил Троцкому письмом внешне дружелюбным, но полным недосказанностей и предостережений. В частности, Луначарский обращал внимание Троцкого на «тревогу партии» по поводу того, что «сейчас тот или другой деятель, может быть, сам того не понимая, может чрезвычайно легко оказаться организатором несомненно существующего в одной части пролетариата, которая живет сумеречным сознанием, глубокого недовольства медленностью и извилистостью нашего пути» [424] . Таким образом, Луначарский намекал, что за Троцким могут пойти разочаровавшиеся в партийной политике «левые» коммунисты.

424

ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 1. Од. зб. 242. Арк. 2–4. Письмо Луначарского Троцкому, как и ответ последнего, было в копиях передано Л. М. Кагановичу, являвшемуся в то время секретарем ЦК КП(б)У, почему они и оказались в украинском архиве.