Левая Политика, № 16 2011. От сект к партии

Мы ищем энергичных и креативных людей, ищем новые формы, в которых локальные проблемы и действия соединяются в общее движение. Можно сгладить те противоречия, которые выявляются в совместных действиях. Это не будет компромиссом, отходом от принципов, это будет поиском нового порядка, где будет больше плюрализма, гибкости, демократии. Что касается спора о терминах, то, перефразируя Фуко, я бы сказала так: давайте говорить о вещах, а не о словах. Если мы будем говорить о вещах, предметах, это будет понятно людям, найдёт у них отклик.

Мы должны понимать, что нельзя радикально изменить ситуацию в одной стране, эта проблема имеет глобальное измерение. Поэтому важен курс на интернационализацию левого движения, и особенно — на постсоветском пространстве. С другой стороны, такая интернационализация помогла бы движениям на местах, легитимировала бы нашу деятельность, некоторые наши соображения и показала бы нашим гражданам, что у нас больше сил.

Теперь хочу затронуть тему национализма и националистических настроений в обществе. Национализм сегодня в основном является экономическим национализмом, он направлен в первую очередь против трудовых мигрантов. Эту ситуацию создала неолиберальная экономическая политика, способствуя сегрегации общества. И правые же могут разыгрывать карту национализма, получая голоса, в том числе и за счёт левого электората. Левые, оставаясь на позициях интернационализма, боятся поднимать вопросы патриотизма, национализма. Но мы, Грузия сегодня — это не одна страна для всех, это две страны. Одна, вполне благополучная, — для 1 % населения и другая, погибающая, — для остальных. Нужно играть не на генетической или кровной, а на солидаристской, социальной общности. Мы должны стоять на позициях солидарности, трансформируя национализм в патриотизм, в котором будет актуализироваться солидарность. Ещё раз хочу поблагодарить организаторов за приглашение. Спасибо.

Завершала первый день работы конференции секция

«Практика сопротивления: субъект, организационные формы и перспективы»,

которую вёл Борис Кагарлицкий.

Михаил Рыжкин («Освобождение труда», Москва) сказал, что эффективность деятельности левых зависит от масштаба рабочего движения, левое движение не может развиваться в отрыве от классовой борьбы, от рабочего движения. Он отметил, что на секции активистов высказывалась и противоположная точка зрения, согласно которой левые должны организоваться, может быть, и создать партию, но они не должны зависеть от рабочего движения, не должны ориентироваться на вспышки рабочего движения. Эта партия должна стать мобилизующим ядром, главным фактором борьбы. Полярная точка зрения заключается в том, что партийные структуры не нужны, они себя изжили, нужны свободные сетевые структуры, объединяющие людей по убеждениям. Рыжкин отметил, что обе точки зрения представляются ему неверными. Он согласен, что партийная организация левых сейчас невозможна, любая такая попытка кончится небольшой сектой, которая будет бесконечно колоться на группы и группки, что мы видим последние 20 лет. Однако и сетевая организация породит только аморфные, не способные к действиям группы.

Будущее левых в России зависит от развития реального классового движения. Стихийные социальные выступления, возможные в России в ближайшем будущем, неподготовленные и незавершённые, могут, тем не менее, дать значительно больший толчок развитию левого движения, чем централизованные партии. Такие выступления могут стимулировать уход из левого движения прогнивших и застывших структур и способствовать созданию новых, более способных организаций, появлению новых людей. Только такой процесс и есть путь развития реального левого движения. Только таким и может быть толчок к созданию и развитию нормальных, дееспособных классовых организаций. Сегодня необходимо развиваться и поддерживать те организации, которые органически и гибко связаны с рабочим движением, являются его частью. Речь идёт, прежде всего, о том рабочем движении, которое связано с общим классовым движением, какое сейчас есть, в какой степени оно сейчас развито. Мы можем работать с этой гибкой структурой, не скатываясь к сетевому взаимодействию, но и не сковывая себя жёсткими формальными рамками организации, ориентироваться, прежде всего, на потребности и содержание классового движения.

Рыжкин подчеркнул также необходимость развития теории. Но теория, необходимая левому движению, подчеркнул он, не может быть сформулирована в кабинете или в кругу «правильных единомышленников», членов некой протопартии, как это происходило последние двадцать лет, что и привело к застою в левом движении. Теория, необходимая левому движению, должна осмысливать реальную социально-экономическую ситуацию и предлагать решения, адекватные задачам развития общества, развития левого движения. Сегодня необходимо существование организаций, способных стать частью рабочего и социального движений, осуществлять координацию, вести теоретическую дискуссию и быть при этом частью реального движения, принимать решения, участвовать в реальных действиях.

Елена Галкина, говоря о практике сопротивления и его перспективах в России, обратилась к международному опыту и заметила, что, в отличие от Греции, в России нет буржуазной демократии. В России есть система, названная политологом Дмитрием Ефимовичем Фурманом «имитационной демократией». Эта система, при которой формально существуют демократические институты, но они не работают, являются декорацией, публичной политики нет и реальной демократии, даже в её буржуазном варианте, нет. Эта ситуация гораздо ближе к Египту, нем к Греции. В Египте сложилась такая система, в которой существует одна правящая партия, называемая социал-демократической, ^и одна легальная светская оппозиция, набирающая 1–3 % на выборах и продвигающая иногда одного, а то и нескольких своих членов в парламент. Но почему же в Египте оказались возможными не только массовые выступления, но такие выступления, которые привели к смене политического режима, чего не произошло ни в Бахрейне, ни в Йемене. По массовости, например, египетские протесты не превосходили те, которые бушевали в Бахрейне или в Йемене. Действительно, может сложиться революционная ситуация в результате совпадения объективных и субъективных факторов, но перерасти в революцию она может при кризисе верхов, то есть должен быть раскол в верхах. И для того, чтобы революция не закончилась бунтом, на котором бы получили политические дивиденды консервативные силы, нужна ещё политическая организация. В Египте такая политическая организация существует. Речь идёт об организации «Братья мусульмане». Её идеологию нельзя назвать левой, тем более — радикальной, разве что при одном из прежних лидеров — Саиде Кутбе, — в 50-60-е годы эта организация имела социалистические тенденции развития, даже радикальные тенденции развития. Однако это в прошлом, сегодня идеология «Братьев мусульман» — это наиболее социальный вариант демократии. Е. Галкина предожила обратить внимание на опыт этой организации в борьбе за власть и на опыт её в организации революционных действий.

За событиями в Египте стояли «Братья мусульмане». Без них протест не был бы так хорошо организован, когда продумано было всё, начиная с подвоза еды и воды протестующим до полного контроля над лозунгами. Интересно, что кроме лозунгов «Долой Мубарака» других почти не было, «Братья» не хотели пугать Запад мусульманскими лозунгами. Опыт этой организации интересен тем, что это успешный опыт борьбы оппозиционной организации в условиях «имитационной демократии», когда невозможно свободно выйти на публичное политическое поле, оно полностью контролируется, нет хотя бы относительно свободной политической борьбы, осуществляется контроль над информацией. «Братья мусульмане» развивались как организация общественная, которая так себя и позиционировала: собственные школы, система образования, помощь бедным, правозащитная деятельность. «Братья мусульмане», по сути, делали то единственное, что могли делать в условиях «имитационной демократии». С самого начала базируясь на этих принципах (существует организация с 1928 года, активную деятельность ведёт с 40-х годов 20 века), эта организация может создать политическую партию, иметь большинство в парламенте и т. п. Е. Галкина отметила, что «Братья мусульмане» имеют влияние не только в Египте, но и в других арабских странах, например, в Тунисе. Эта организация сумела мобилизовать свои силы, выступить сознательным и активным субъектом массовых протестов, организовать их. Такая тактика, по крайней мере, на данном этапе, показала себя как очень успешная. Это тактика политической, по сути, организации, организации с политической программой, которая действует в рамках общественной организации, использует формы деятельности общественной структуры. Структуры, которая кажется сетевой, имеет ячейки почти в каждом поселении, позиционируется как общественная, но, с другой стороны, имеет и политическую программу, и структурирована достаточно чётко вертикально. Об этом опыте стоит подумать и в чём-то его, наверное, перенять.

Василий Кузьмин (Левый Фронт, Москва) говорил о таком феномене, как новые левые. Позади тяжёлый реваншистский период, краснокоричневый, хоругви и портреты Сталина, лозунги «Всё вернём», «Назад — в СССР!», «Даёшь водку за два с половиной рубля!» и т. п. Тяжёлый период, который, к счастью, миновал. Что впереди? Погружение левых в некую абстракцию, борьбу, скорее, с локальными проблемами, вроде фашизма, вроде поедания мяса. Часто деятельность российских левых напоминает кальку западного опыта и совершенно не соответствует реальной ситуации в России. Каковы же актуальные задачи левых сегодня в России? Работа с пролетариатом. Сегодня огромная проблема для левого движения — пассивность рабочего класса, действительно, его очень трудно разбудить. Когда во время конфликта или забастовки левые приходят к рабочим с флагами и политическими лозунгами, то понимают, что всё это и они сами рабочим не особенно и нужны. При этом левые, по мнению В. Кузьмина, игнорируют новые массы пролетариата — рабочих-иммигрантов, а это сегодня наиболее угнетённая и обездоленная часть рабочего класса. И они наиболее доступны для агитации. Но левые не находят с ними даже минимальный человеческий контакт. Это очень перспективное направление для левых — работа именно с этими рабочими. Эти люди находятся на положение полурабов, они поражены почти во всех правах, кроме того, они выступают поводом, почвой для стравливания разных народов, для разжигания националистических настроений коренного населения, для формирования «образа врага». Если бы мы нашли подход к рабочим мигрантам, — а пока ни одна из существующих группировок его не нашла, — это был бы большой шаг вперёд для левых.

Второе направление — работа с активистами антифашистского движения, которое пока, к сожалению, аполитично. Необходимо подвести антифашистскую среду к политике. Но левым пока не удаётся предложить антифашистам программу, более интересную, чем та, которой они придерживаются. Это явный проигрыш левых, которым не удаётся объяснить активистам антифашистского движения, что сколько ни руби голов у Гидры, вырастут новые. Сколько бы они ни уничтожили неонацистов, проблемы, неотделимые от капиталистического государства, будут снова и снова порождать неонацизм как явление, а, следовательно, и его сторонников. Скинхеды, фашисты — это проигрыши левых, те, кого не могли привлечь. Правым движениям легче вербовать скинов, так как и те, и те придерживаются сходных признаков: антидемократизм, дисциплина, повиновение. Поэтому скины и правые легче находят друг друга. Скины по сути своей реакционная сила, сколько бы мы не говорили об их революционном потенциале. Но тут можно бросить ещё один упрёк левым: скины — это в каждом индивидуальном случае проигрыш левых, это проигранные, не понятые нами и не понявшие нас парни с рабочих окраин.

Ещё один социальный слой, с которым можно работать — это работники милиции. Они сегодня воспринимаются левыми как абсолютное зло, а между тем это, без сомнения, представители угнетённого класса. После реформы милиции многие из них потеряют работу. Это, безусловно, подневольные люди. Василий Кузьмин напомнил, как Паоло Пазолини говорил о столкновениях студентов с полицией в 1968 году, что аристократическая молодёжь крошила детей пролетариев под революционными лозунгами. Стоит найти к этим людям адекватный подход и проводить агитацию. Не стоит ждать, конечно, что в милиции или полиции возникнет революционная организация, но работать с этими людьми можно и нужно, это принесло бы пользу левому движению.

Коснулся В. Кузьмин и вопроса о социальных движениях. Социальные движения — это некая ловушка для левых. Гоняясь за «социальщиками», левые могут потерять свою собственную сущность, потому что социальные движения заинтересованы в массовости, они рады всем, кто к ним приходит, как левым, так и правым активистам, социальные движения аполитичны, причём часто сознательно и принципиально. Левые не сумели объяснить социальным движениям, что такое соглашательство поддерживает и консервирует капитализм, являющийся, по сути, источником проблем, которые служат предметом беспокойства социальных движений. Если в социальных движениях левые встают бок о бок с правыми, не защищая своих политических принципов, работа левых в социальных движениях сводится к нулю. Да, в прессу попадёт сообщение, что такая-то левая организация участвовала в защите того или иного объекта, может быть, и акция будет успешной, и локальная цель будет достигнута. Но левым в этом случае не удастся сохранить собственную идентичность, то есть выразить главное — почему они выступают в защиту этого объекта, не удастся гласно заявить, что эта локальная проблема есть порождение капитализма, есть частный случай принципиальной несправедливости, объективно порождаемой капитализмом. С социальными движениями, безусловно, необходимо работать, нельзя каждый раз навязывать свою позицию, но нельзя давать поглотить себя социальным движениям, нужно отстаивать принципиальные для левых тезисы и принципы. Социальные движения пока в большинстве своём ещё не дозрели до политики.