Левая рука Бога

– Да, но я не знаю уровня вашего допуска, – возразил Ярцев. – И, честно сказать, еще не вникал в суть работы всего объекта, работы с генератором выше крыши.

– Освоитесь. Ребята у нас хорошие, даже Жора, хоть и трындит он много.

– Я раньше не работал на предприятиях такого уровня тайности, – извиняющимся тоном сказал Ярцев. – Поэтому не знаю, как…

– Ой, та все будет хо-ро-шо, – с расстановкой произнес Жора, с натугой вращая руль. – Второй КПП, пропуска готовим.

Затемненные стекла просветлели, Ярцев поспешно вытащил пропуск, повернулся к окну. Охранники с ручными просветами-сканерами прошли вдоль машины, сличая слепок пропуска с внешностью владельца. Признаться, эта мера Виктору Семеновичу казалась уже излишней и устаревшей – ведь на первом КПП их машина проходила через арку объемного просвета, и охрана запрашивала отклик от чипа, вживленного в плечо. Плечо до сих пор болит, хотя врач обещал, что на второй день чип уже не чувствуется. Соврал – недорого взял.

На прошлом месте работы таких мер безопасности было достаточно, а здесь зачем-то второй КПП сделали.

«У каждого двора свои порядки, – подумал Ярцев-старший, – “Роснедра” вообще кабальные договора дает, до года без права общения с семьей. Зато дожиточные пособия у них…»

Ярцев вздохнул – о золотых дожиточных пособиях «Роснедр» ходили легенды. Говорят, в Абхазии целые села скупали роснедровские бывшие, вместе с жителями. Хотя, наверное, врут, кто там захочет жить, в военной зоне? Рядом Грузия, время подлета ракет меньше минуты. Там сейчас военных больше, чем абхазов. Нет, на старости надо на Валдай переселяться, или в Волжские курорты-отдыхалища, или на Саяны.

Ярцев-старший убрал пропуск, который бессмысленно вертел в скользких пальцах. Охладитель в машине никуда не годился, ездоки колыхались в горячем воздухе, а солнце жарило сквозь затемненные стекла.

И как вот Дениса угораздило на казачий разъезд угодить? Повезло, что у местного гимнасия такие покровители, как их предприятие. Порбовцы зубами полязгали и ушли ни с чем, только взыскание в личное дело записали. А могли бы и желтую метку влепить – за оказание сопротивления при задержании. Хорошо, что в школе догадались коньки забрать – это ПОРБ убедило. Надо бы с ними поговорить, чтобы эти коньки вообще куда-нибудь пропали потом.

«Говорил я дураку, чтобы бросил эти глупости, – мысли Виктора Семеновича свернули в привычное русло. – Нашими, исконными видами спорта надо заниматься. Как спорт по-нынешнему называется? Телострой? Господи, вот кто все это выдумывает…»

«В лапту, пятнашки, городки играли дворяне и мужики», «Русскому народу – русский телострой», «Это что за менуэт? Самбо – да, трикинг – нет!», «Поддубный Иван был спокойным как танк, он никогда не играл в петанк» – вспомнились Ярцеву-старшему вещательные объявления, которые должны были отвратить молодежь от чужеземного телостроя. Весь дальновид ими забит.

– …А коллектив у нас молодой, веселый, верно я говорю, Олегнадич? – продолжал тем временем бойкий Жора. – Зарплата хорошая, льготы по первому уровню. А какие беляши в столовой Яночка готовит! Это не беляши, это песня. Ария!

Машина встала.

– Приехали.

– Открывай двери, балабол, – велел Сенокосов.

– Вот так всегда, пока довезет по горкам, растрясет, как холодец, – пожаловался он, вылезая из возка.

Для стороннего взгляда предприятие «Око» выглядело как обычный закрытый объект, каких на Руси издавна завелось множество – две полосы проверки, колючая проволока, несколько рядов светового охранного кордона. Наверняка были и еще какие-то преграды, но Ярцеву никто не сообщал о системе охраны. Служебный возок останавливался на стоянке у двухверхового здания, за ним вверх по склону были разбросаны еще несколько таких же. Соединялись они между собой крытыми переходами, так что сверху, с высоты облаков, «Око» выглядело как образец частицы неизвестного вещества. Здания управления и вспомогательных служб – технической, пожарной, инженерной. Радар – целое поле фазированных решеток, настоящий радиолес, – располагался намного выше, у самой вершины, с той ее стороны, которая не видна из города.

Но хозяйство Ярцева находилось не там.

Шлюз пропустил их, распознав чип издалека – открыл стальные челюсти и бесшумно закрыл за спиной. Виктор Семенович с облегчением вдохнул прохладный воздух, посмотрел на рыбок в шаре-аквариуме, висящем в центре фойе.

– Ну, увидимся, Виктор Семенович, – Сеносоков втиснул ему в руку холодную ладонь.

Ярцев-старший еще раз потрогал дохлую медузу и отправился в сторону лифта.

Его работа начиналась глубоко под землей, в сердце горы, куда вели шурфы, пробитые в песчанике и сланце.

Там, в магнитной ловушке пылал термоядерный огонь.

Зачем радару столько энергии, Ярцев-старший понятия не имел, да и не задавался этим вопросом. Наум Игнатьев – Игнат, как его фамильярно обозвал Сенокосов, – главный энергетик «Ока» был человек неразговорчивый и хмурый, Ярцеву было с ним легко. Он и сам не большой мастер говорить.

Предприятию нужна была энергия, и они ее давали. Ярцев знал и любил свою работу и умел ее делать. Этого Виктору Семеновичу хватало, чтобы чувствовать удовлетворение. Все идет, как надо, когда все показатели в норме.

* * *

Датчик телесного рода выдал подтверждение, дверь распахнулась, пропуская его, и беззвучно закрылась. Сенокосов сел в кресло, с наслаждением откинулся, подставил лицо под ледяную струю охладителя.

– Надо закупить другие автобусы, – прогудел он. – Эти ни к черту не годятся.

Он стукнул пальцем по подлокотнику, дубовая столешница подмигнула ему, проекторы замерцали, сформировали рабочий стол.

Сенокосов не любил воздушные экраны, но с большими объемами информации на них гораздо удобнее работать.

Он вывел дело Ярцева, вписал пару строчек, когда замигал входящий.

– Олег Геннадьевич, тут Шизик очень к вам просится.

– Паша, сколько раз говорить – Гелий Ервандович, а не Шизик! Надеюсь, он тебя не слышал?

– Обижаете, шеф. Так пропускать?

– Конечно! Я буду в конференц-зале. – Сенокосов отключил связь. – Вот идиот.

…Гелий Ервандович Серебряков, главный разработчик проекта «Невод», нетерпеливо прохаживался по залу, разглядывая снимки на стенах. Виды Большого Кавказского хребта, Фишт, олимпийский Сочи… Пусть полюбуется, ведь из-под земли не вылезает, копается в потрохах «Невода».

Сенокосов специально помедлил, прежде чем войти. Пусть Шизик понервничает. Ему полезно. Сроки по сдаче подпроекта «Верша» горят, а они никак не могут разобраться со напряженностью н-поля. Пора бы немного прижать господина академика.

«Наверняка просить будет, – подумал полковник Сенокосов. – Опять».

– Олег Геннадьевич, дорогой, – Гелий Ервандович бросился навстречу, затряс ладонь обеими руками. – Мне нужно с вами срочно поговорить! По поводу операторов!

«Точно будет, – понял Сенокосов. – Только что на этот раз? Мескалиновый кальян? Опиаты? Чистый MDMA он уже на рыбаках использовал, эффект нестабилен. Что за идея пришла в нашу лысую голову на этот раз?»

Худой, как щепка – пиджак на нем болтался как на вешалке, – Гелий Ервандович приходился Сенокосову примерно по грудь, отчего академику приходилось задирать голову и щуриться сквозь толстые очки.

Сенокосов же, в свою очередь, был вынужден лицезреть его лысину с коричневыми пигментными пятнами и венчик редких седых волос вокруг оной.

– Что же на этот раз случилось, профессор? Вам опять нужны психоделики?

– Дорогой мой, перестаньте уже ставить мне в вину опыты с фенилэтиламинами! – всплеснул ручками Гелий. – Нейрорегуляторы серотонина нужны, чтобы запустить стартовый процесс у наших рыбаков, не более. Я давно уже выработал устойчивую комбинацию препаратов, этот вопрос решен.