Левая рука тьмы

— Я Арек из Эстре, — сказал он.

— А я Терем из Стока, — сказал другой.

Эстравен засмеялся, потому что был еще слаб, и сказал:

— Ты теплом вдохнул в меня жизнь, чтобы убить меня, Стоквен?

Другой сказал:

— Нет.

Он протянул руку и прикоснулся к кисти Эстравена, словно желая убедиться, что холод покинул его тело. И хотя Эстравен уже день или два, как вышел из своего кеммера, от этого прикосновения он почувствовал, что огонь начинает разгораться и в нем. Так они сидели некоторое время молча, лишь соприкасаясь руками.

— Они такие же, как у тебя, — сказал Стоквен и приложил свои ладони к ладоням Эстравена, показывая ему: их руки походили друг на друга и по форме, и по величине, палец к пальцу, словно то были ладони одного человека, сложившего их воедино.

— Я никогда раньше не видел тебя, — сказал Стоквен. — Мы же смертельные враги. — Поднявшись, он поправил огонь в камине и снова сел рядом с Эстравеном.

— Мы смертельные враги, — сказал Эстравен. — Я хотел бы принести обет кеммеринга с тобой.

— И я с тобой, — сказал другой. Они принесли друг другу клятву кеммеринга, и теперь в Земле Керма этот обет верности не мог быть ни нарушен, ни изменен. Эту ночь и последовавший день и еще одну ночь они провели в хижине в лесу над замерзшим озером. На следующее утро группа людей из Стока пришла в хижину. Один из них знал по виду молодого Эстравена. Он не сказал ни слова, никого не предупредил, а просто вытащил свой нож и на глазах Стоквена поразил Эстравена в горло и грудь, и юноша, обливаясь кровью, мертвым рухнул на золу остывшего очага.

— Он был наследником Эстре, — сказал убийца.

— Положи его на свои сани, — сказал Стоквен, — и доставь его в Эстре для похорон.

Сам он вернулся обратно в Сток. Его люди положили тело Эстравена на сани, но оставили его в чаще леса на съедение диким зверям и той же ночью вернулись в Сток. Терем, стоя рядом со своим отцом по плоти, Лордом Хариш рем ир Стоквеном, спросил у людей:

— Сделали ли вы все, как я приказал?

Они ответили:

— Да. Терем сказал:

— Вы лжете, потому что живыми вы бы не вернулись из Эстре. Эти люди не исполнили моего приказа и солгали, чтобы скрыть свое неповиновение, я требую их наказания.

Лорд Хариш одобрил его, и эти люди были объявлены вне закона и изгнаны из своих Очагов.

Вскоре после этого Терем оставил свой Домен, сказав, что он хочет на какое-то время поселиться в Крепости Ротхерер, и пока не прошел год, он не возвращался в Сток.

А тем временем в Домене Эстре искали Арека по горам и долинам и наконец похоронили его в сердцах своих, и горькая печаль по нему стояла все лето и всю осень, потому что он был единственным сыном от плоти лорда. Но в конце месяца Терна, когда зима тяжелым покровом легла на землю, человек на лыжах спустился со склона и протянул стражнику у ворот Эстре сверток, закутанный в меха:

— Это Терем, сын сына Эстре.

И как камень, падающий в воду, он улетел вниз по склону, прежде чем кому-то пришла в голову мысль остановить его.

В мехах, плача, лежал новорожденный ребенок. Его принесли к Лорду Сорве и передали слова незнакомца, и старый лорд, полный печали, увидел в ребенке своего потерянного сына Арека. Он приказал, чтобы ребенка приняли и воспитывали у Внутреннего Очага и что он будет зваться Теремом, хотя в клане Эстре такого имени не было.

Ребенок рос обаятельным, сильным и красивым, он был сумрачен от природы и молчалив, и все видели в нем сходство с исчезнувшим Ареком. Когда он стал взрослым, Лорд Сорве по обычаю древних веков назвал его наследником Эстре. Это вызвало мрачную обиду в сердце сына Лорда Сорве от кеммеринга, гордившегося своим первородством и долго ждавшего права на имения лорда. В месяце Иррем, когда Терем охотился на пушного зверя, устроили засаду на юношу. Но он был вооружен и врасплох застать его не удалось. В густом тумане оттепели, который лег на Льдистое озеро, он застрелил двух своих братьев по Очагу, а третьего, с которым схватился на ножах, убил в схватке, хотя и сам получил глубокие раны в шею и в грудь. Трупы его братьев лежали у его ног, плыл туман и надвигалась ночь. Из ран лилась кровь, он чувствовал слабость и тошноту и решил добраться до деревушки Эбос, чтобы попросить о помощи, но в наступившей темноте сбился с дороги и вышел из леса на восточном берегу озера. Увидев тут одинокую хижину, он вошел в нее и, слишком слабый, чтобы разжечь огонь в очаге, упал на его холодные камни и лежал так, пока его раны не перестали кровоточить.

Из ночи вышел человек, и он был один. Он остановился в дверях и стоял молча, глядя на юношу, который в крови лежал у очага. Затем, торопливо войдя в хижину, он сделал ему ложе из мехов, которые снял со стен, разжег огонь, обмыл и перевязал раны Терема. Когда он увидел, что молодой человек смотрит на него, он сказал:

— Я Терем из Стока.

— А я Терем из Эстре.

И между ними упало молчание. Наконец молодой человек улыбнулся и сказал:

— Ты перевязал мне раны, чтобы убить меня, Стоквен?

— Нет, — сказал другой. Эстравен спросил:

— Как получилось, что ты, Лорд Стока, оказался здесь в отдаленных землях один?

— Я часто прихожу сюда, — ответил Стоквен.

Он пощупал пульс юноши и притронулся к его руке, чтобы убедиться, нет ли у него лихорадки, и на мгновение приложил свою ладонь к ладони Эстравена, и их руки совпали палец к пальцу, словно две руки одного человека.

— Мы смертельные враги, — сказал Стоквен.

— Мы смертельные враги, — ответил Эстравен. — И все же я никогда раньше не видел тебя.

Стоквен отвернулся от него, скрывая свое лицо.

— Когда-то, давным-давно, я видел тебя, — сказал он. — И я хотел бы, чтобы был мир между нашими домами.

Эстравен сказал:

— Я могу дать тебе обет, что буду блюсти мир.

Они принесли друг другу обеты и больше не разговаривали, и раненый уснул. Утром Стоквена уже не было, но пришли люди из деревни Эбос и отнесли Эстравена домой в Эстре. И отныне здесь никто не осмеливался протестовать против воли старого лорда, справедливость которой была ясно написана кровавыми письменами трех трупов на льду озера. И когда Сорве умер, Терем стал Лордом Эстре. Не прошло и года, как он положил конец старой ссоре, уступив половину спорных земель Домену Стока. Из-за этого и из-за того, что он убил трех своих братьев по Очагу, его стали называть Эстравен-Предатель. Тем не менее, его имя Терем по-прежнему носили дети этого Домена.

10. БЕСЕДЫ В МИШНОРЕ

На следующее утро, когда я, припозднившись, кончал завтрак, сервированный в гостиной отведенных мне апартаментов Шуссгиса, внутренний телефон издал вежливый писк. Когда я поднял трубку, говоривший сказал на кархидском:

— Здесь Терем Харт. Могу ли я подняться к вам?

— Прошу вас.

Я был рад, что мне представлялась возможность разом покончить с этой ситуацией. Было ясно, что никаких нормальных отношений между Эстравеном и мною существовать не может. Даже учитывая, что его позор и изгнание в какой-то мере были из-за меня, я не мог нести за них ответственность, и не чувствовал вины, которую мог бы внятно объяснить; ни его поступки, ни мотивы его действий не были для меня ясны в Эренранге, и я не мог ему доверять. Я надеялся, что он не имеет ничего общего с теми представителями Орготы, которые приняли меня. Его присутствие могло привести только к осложнениям и трудностям.

Мои помещения ему показал один из многих обитателей дома. Я сказал, что он может расположиться в одном из больших удобных кресел, и предложил ему утреннего эля. Он отказался. Держался он непринужденно — он давно уже расстался со стеснительностью, если она вообще была ему свойственна — но в нем чувствовалась определенная напряженность: словно он чего-то ждал от меня.

— Первый настоящий снег, — сказал он, перехватив мой взгляд на тяжелые глухие шторы. — Вы еще не выглядывали наружу?

Сделав это, я увидел, как ветерок гонит по улице легкие покровы снега, заметает побелевшие крыши: за ночь выпало два или три дюйма. Стоял день Одархад, месяца Гора, 17-й день первого месяца осени.