Левиафан. Кровь Ангелов

Эрра усадил Карна посреди зала, как в прошлый раз, когда проводил «урезанную» версию Ритуала. Потом достал из ближайшего сундука несколько резных подсвечников и выставил их вокруг парня. Карн насчитал шестнадцать подсвечников, в каждом – кроваво-красная свеча толщиной с руку. Из ниоткуда взявшийся Локи щелкнул пальцами и пятнадцать из шестнадцати свечей вспыхнули ровным пламенем. Бог огня скривился, крякнул, поплевал на пальцы, щелкнул еще раз. Загорелась шестнадцатая свеча. Локи поцокал языком и исчез из поля зрения Карна.

– Раздевайся, – скомандовал Эрра. Карн обернулся и внимательно посмотрел на него.

– Полностью? – уточнил парень, неспешно стягивая рубашку.

– Да, – сухо ответил бог войны. Хотел на этом закончить, но увидел мину Карна и снизошел до пояснения. – Это что, сомнение на твоем лице? А ты вспомни лекции Тота. Почему плакун-траву собирают ночью в льняной одежде?

Карн вспомнил. Бог мудрости говорил, что многие травы срезают в ночное время, потому что при высокой интенсивности ультрафиолетового излучения (то бишь днем) в них попросту не выделяются нужные ферменты. Необходимые реакции происходят лишь при ослабленном (отраженном луной) свете, и только при определенной его интенсивности, то есть в конкретные часы. Но этого мало. Чтобы не повредить молекулярные связи между энзимами, необходимо действовать осторожно, в частности – не создавать помех для течения магнитных токов. Для этого и нужна льняная одежда – она свободно пропускает любые излучения, для человека лен – как вторая кожа. Но иногда связь внутри энзимов настолько тонка, что на травнике не должно быть вообще никакой одежды, чтобы он мог взять растение и не нарушить катализацию целевых субстратов.

– Смекнул? – ухмыльнулся Локи. Он бродил вокруг свечей и вычерчивал на полу знаки при помощи кусочка каменного угля. – По морде вижу, что смекнул! Так что давай резче. Никто не знает, сколько это займет. Может минуту, а может месяц… Шуткую, бро, не напрягайся! В твоем случае не больше пары часов. Но это не точно…

Карн разделся донага и посмотрел на Эрру. Тот кивнул, принимая из рук парня его одежду. Карн встал на колени, словно собирался молиться или медитировать. Его руки легли на бедра ладонями вверх, он закрыл глаза и медленно вздохнул.

Вскоре его дыхание достигло необходимого ритма, он сделал это быстро и без усилий – сказались упорные тренировки. Парень постепенно освобождал сознание от мыслей, образ за образом. И вот он уже оказался в безвоздушной пустоте, где не было ничего, только мерный голос Эрры, который раздавался со всех сторон одновременно.

Вскоре к голосу бога войны добавился еще один, красивый, но какой-то неправильный, с надломанными нотками. Он произносил слова заклинания параллельно с Эррой, отставая всего на мгновение, но этого мгновения было достаточно, чтобы размеренное течение забытой речи превратилось в штормовой поток восхитительной атональности, в которой гармонии было больше, чем в любом творении Баха.

Карн почувствовал резкий неприятный запах, будто кто-то бессовестно пернул в самый разгар Ритуала. Но потом он вспомнил, как Тот на одной из лекций объяснял ему, что это значит – когда внезапно ощущаешь зловоние, а источника нет и быть не может. Такой эффект возникает, если рядом тот, кому здесь находиться не положено. Чаще всего речь идет о какой-то твари из Лимба, которой удалось прогрызть Завесу или серьезно ее ослабить. Обычным зрением в Ра ты не можешь ее видеть, а вот почуять – легко.

Но откуда в митреуме лимбовская монстрота? Нет, здесь что-то другое. Карн почувствовал присутствие существа, но Эрра будто специально не давал ему сфокусироваться на новых ощущениях, сбивая ментальный взгляд парня волнами грубой энергии. А потом к первому запаху добавился еще один, за ним пришел третий, и почти сразу четвертый. Зал Стали наполняли сущности, и с каждым мгновением их становилось все больше. Зачем? Что происходит?..

– Выбирай! – выкрикнул бог войны, внезапно прервав монотонный гул заклинания. Давление его силы тут же исчезло.

– Выбирай! – эхом повторил Локи, также оборвав свой речитатив.

Карн замкнулся на себе, он больше не дышал, не чувствовал Ра. Осталась лишь его суть, столь же обнаженная, как и приютившее ее тело, сидящее в коленопреклоненной позе посреди каменного зала. Он выплеснулся ввысь и разлился в стороны, словно поток, внезапно исторгнутый земными недрами, опьяненный свободой и не знающий преград. Он заполнил собой весь зал, и хотел двинуться дальше, но остановился. Нет. То что ему нужно находится здесь.

Он заметался, безглазный, но видящий все и вся. Пробежал истинным взором по каждому клинку, по каждой рукояти, а потом, когда собрал себя в центре зала для отчаянного рывка, неожиданно ощутил кровавую пульсацию за своей спиной. Здесь были сотни сущностей, но обернувшись и глядя одновременно во все стороны, он безошибочно определил единственную. И тогда все растворилось в вакууме ментального безмолвия. Все, кроме пульсации, которая обрела форму кроваво-огненной тени с человеческими очертаниями. Потом очертания смазались и тень стала клинком с односторонней заточкой и круглой гардой.

Карн коснулся меча своей сутью, стал его частью, растворился в нем. Призрачный огонь ворвался в его душу и в его плоть, принося с первой волной безмерное наслаждение, а со второй – невыразимые страдания. Он закричал и сам не услышал своего крика. Лишь что-то липкое заструилось по щекам и губам его похолодевшего умирающего тела.

Карн открыл глаза и лихорадочно втянул воздух в легкие, которые не сокращались больше получаса. Он вновь был здесь, в центре Зала Стали. Из его глаз и носа сочилась кровь, каждую кость ломило, мышцы сводили мелкие судороги.

– Не помер? – это был Локи. Он вновь удивительно точно копировал Песочного человека. – Поразительно живучие создания эти смертные! Порой выживают там, где даже богу пришел бы каюк.

– Не лезь, – оборвал его Эрра. Он протянул парню лоскут серого льна. – Карн, ты в порядке? Ты выбрал?

– В порядке, – откликнулся парень, стирая кровь с лица. Он чувствовал себя ужасно, но тело быстро приходило в норму – спасибо митреуму. – И да, я выбрал.

Он поднялся и нетвердой походкой пошел через зал. Локи и Эрра молча следили за тем, как он шлепает по каменным плитам босыми ногами, двигаясь к западной стене. Подойдя к ней на расстояние вытянутой руки, Карн плавным, но уверенным движением снял с металлических крюков длинный изящно изогнутый клинок в простых деревянных ножнах, обтянутых красной кожей. Двуручная рукоять меча была обмотана тонким кожаным шнурком, тоже – кроваво-красным. И гарда была красной, небольшая круглая… цуба, вспомнил Карн.

– Ептыть! – присвистнул Локи. – Никогда б не подумал!

Эрра подошел к Карну, который так и стоял в чем мать родила и не отрываясь смотрел на меч. Свой меч.

– Не скрою, ты нас удивил, – тихо сказал бог войны. В его голосе слышалось замешательство. – Ты знаешь, что это?

– Да, – твердо сказал Карн, любуясь оружием. – Я не знаю, как он называется. И его история мне тоже не известна. Но мне ведома его суть, которая теперь – моя. Я знаю, кем он был НАПОЛНЕН. Я говорил с ним. Теперь он – мой.