Левиафан. Темный восход

– Ты просто завидуешь мне, дорогой друг! – констатировал, наконец, Рокеронтис. – Я знаю, ты тогда был в Орлеане и видел нас, видел, что она вытворяла своим языком. Клянусь Великим Койотом, суккубам такая изворотливость и не снилась!

– Виноват, – Карн больше не пытался сдержать улыбку. – Не о той ли Жанне я думаю? Маловероятно, конечно, но это единственный исторический персонаж с таким именем, которого я знаю.

– И ты не ошибаешься, парень, – кивнул Эрра. – Жанна д’Арк. Твои учебники бессовестно лгут на ее счет. Все там было иначе, совсем иначе. Но сильна была девка, ничего не скажешь. Только с придурью. И блядским характером.

– Но это, как говорится, совсем другая история, – поспешил закончить Рокеронтис. Похоже, в этой повести его что-то сильно смущало. Карна так и подмывало продолжить беседу, однако он тут же осадил себя. Были вопросы понасущнее.

Они шли по тротуару вдоль проезжей части. Ночь обступила их молчаливым конвоем теней и приглушенных звуков. Вдалеке завыла собака, два лихих стритрейсера (несомненно, эти недоумки на свежих иномарках с блевотной аэрографией считали себя именно такими – лихими стритрейсерами) вспороли ночной воздух раскаленным металлом, взвизгнули тормозами на перекрестке и умчались во мрак. Карн хмыкнул, он отлично представлял себе этот контингент. Как говорится, ни ума, ни фантазии, только папкина «капуста» и желание хоть что-то из себя представлять. Желание грубое и весьма приземленное, потому что традиционно измеряется в двух диапазонах: крутость бренда на майке и количество лошадей под капотом. Случались, конечно, исключения, и Карн даже знал пару таковых, но, как водится, они лишь подтверждали правило.

Он вновь улыбнулся своим мыслям и вспомнил один из многочисленных эпизодов, связанных с такими вот «лихими стритрейсерами», золотой молодежью, элитой, мать ее. Они стояли на площади возле гипермаркета, ждали друга. Курили, смеялись, потягивали ледяную «колу» из алюминиевых банок. Точнее, «кола» была ледяной только у Витька, потому что Карн с детства не переносил холодные напитки. То есть он с радостью угомонил бы в желудке пинту холодного пивка в жаркий летний день, но после этого неизменно слег бы с воспаленными гландами. Хронический тонзиллит, будь он неладен! Но Карн быстро привык. Привык просить официанта в пивном ресторане чуть подогреть ему бокал в тарелке с горячей водой, а бармена в ночном клубе – положить банку энергетика на батарею. Привык к взглядам, в которых мешалось удивление и недоверие.

Так вот, в тот памятный день перед гипермаркетом они не отказали себе в удовольствии смачно поржать над одним из местных мажоров. Витек сказал бы: классовая ненависть. Карн думал иначе: патологическое непринятие откровенной тупости и показухи. Может не проще, но честнее.

Красная «Феррари» припарковалась недалеко от них. Бедная машина сотрясалась от громоподобных басов, которые благодаря отменной шумоизоляции (итальянцы знают толк в тачках, что ни говори) почти не покидали салона. Дверь приоткрылась, площадь, и без того утопавшую в разноголосой городской канонаде, затопили раскатистые звуки. Естественно при таких децибелах невозможно было разобрать ни музыки, ни слов. Мажор посидел немного, потом вышел. Захлопнул дверь, через минуту спохватился – так ведь ничего не слышно, а значит, никто не заценит акустику! Вновь открыл дверь, закурил. Потом стал звонить по телефону, и ему почему-то казалось, что проще пытаться перекричать динамики собственной машины, чем сделать звук потише. Как в той рекламе, имидж – ничто.

Карн отвлекся от своих мыслей и внезапно осознал, что понятия не имеет, куда его ведут боги. Вел Эрра, и двигался он в направлении оврага под дамбой, или к УВД – направление одно и то же. Тем временем Рокеронтис, самый на данный момент колоритный персонаж их компании, поймал на себе пару недвусмысленных взглядов бравых полицмейстеров, дежуривших на перекрестке. Кажется, бог ночных кошмаров даже немного смутился. Полицмейстеры, судя по всему, тоже смутились, потому что подойти не рискнули. Ну само собой, подумал Карн, потому как два молодых курсантика. Помнил он случай, когда два таких вот козла (относительно той ситуации это самое нейтральное определение) курили в сторонке, наблюдая, как толпа из тридцати человек с переменным успехом мудохает одного пацаненка. Страшно было? Разумеется, да только если ты – реальное ссыкло, то имеешь ли право носить форму? И на кой она тебе вообще? Чтобы малолеток гонять по дворам, да подсасывать из общей кормушки?..

– А мы, собственно, куда направляемся? – решился он наконец. – Эта дорога ведет…

– К УВД, верно, – закончил за него Эрра. Древний бог был настороже, ожидая следующего нападения неведомых врагов. Он периодически тер ладонью о ладонь, шарил цепким взглядом по сторонам. – Митреум рядом.

– Митреум? – удивился Карн. – Ладно, давайте по порядку. Нас тогда прервали, и я не успел спросить – что вообще за сыр-бор? С кем вы воюете и почему им так важно порешить меня?

– Ты нам доверился, так? – Эрра остановился как вкопанный, и взглянул Карну прямо в глаза. Стало жутковато, но парень выдержал его взгляд, тем более, что в нем не было агрессии. Скорее даже наоборот. – Мы не подведем, поможем. Ты все узнаешь, но сейчас не время, потерпи.

Карн в ответ просто кивнул. А что еще ему оставалось? Топнуть ножкой и выкрикнуть что-то вроде «не пойду никуда, пока не объясните»? Учитывая, что ему «посчастливилось» пережить за последние сутки, такое поведение казалось еще более безумным и несуразным, чем все происходящее.

А потом он вдруг понял, куда они идут. Он помнил, что за зданием УВД напротив стелы (парень не раз проходил мимо нее, но так и не удосужился прочитать надпись на бетонной плите) есть неприметная тропинка, ведущая прямо в овраг. Спускаясь по склону, тропинка пробегала через одно любопытное место. Там было что-то вроде небольшого бетонного бункера, целиком скрытого склоном. На поверхности оставалась лишь низкая арка входа, исписанная ублюдочными любителями тупорылых граффити, которые в этом городе были чем угодно, но точно не уличным искусством.

Карн в детстве излазил тут все овраги, просто из интереса. Поэтому бункер открыл для себя давно. Хотя трудно было назвать это место бункером, там было всего одно помещение – ровный квадрат со стороной метра три, с обвалившимся полом и голыми бетонными стенами. Внутри валялись бычки, мусор и, конечно же, было насрано. Жутко насрано. Карн также помнил, что в двух углах бункера, в полу, располагались круглые лазы, которые по идее должны были уводить куда-то вглубь, но на деле оказались завалены породой и всяким хламом.

– Я знаю это место, – сказал Карн. Он почему-то не сомневался, что Эрра ведет его именно туда. – Там бетонный бункер, странный, даже таинственный, но, как мне помнится, ничего сверхъестественного. Тем более центр города. Короче совсем не похоже на Штаб Сопротивления.

Ему шутка показалась уместной. Вот только никто даже не улыбнулся. Быть может, потому что бывают такие шутки, в которых оказывается слишком много правды. Горькой правды.

– Память не подводит тебя, Карн, – отозвался Эрра. – Тебя подводит восприятие. Ты верно почувствовал, что с этим местом связана какая-то тайна. Ты осмотрел его и твои органы чувств показали тебе, что там не может быть ничего необычного – лишь небольшая комната с голыми стенами и обвалившимся полом. Но ты ведь помнишь отверстия?

– Помню, – кивнул Карн. Он мучительно пытался вспомнить другие детали. Ему хотелось самостоятельно разгадать эту задачку, а Эрра, похоже, собирался дать ему готовый ответ. – Но они были завалены, или обрушены. В любом случае прохода там не было.

– На то и расчет, – заметил древний бог. Они уже свернули на улицу, ведущую к стелле, напротив которой располагалась тропинка, сбегавшая в овраг. – На самом деле лазы не закрыты, это иллюзия. Настолько качественная, что ее не каждый бог отличит. Этому месту больше тысячи лет. Мы начали строить такие по всей планете, еще когда шла война, потому что кое-кто уже тогда понимал – нам предстоит затяжное противостояние. Эти укрытия мы называли митреумы, потому что «митра» с авестийского переводится как «согласие». Орден Митры – так мы именовали наш тайный союз. Орден Согласия.

– На самом деле весьма символично, – продолжил Эрра после некоторого молчания. – Потому что впервые за тысячи лет могучие и непреклонные Древние боги объединились. Впервые мы протянули друг другу не клинки, а раскрытые ладони, ибо нам противостоял враг небывалой силы. Тогда мы еще верили, что можем одолеть этого врага. Но минули тысячелетия и надежда покинула нас. Ушла из наших душ и сердец, и больше не появлялась. До сего дня.

Парень поймал на себе внимательный взгляд Рокеронтиса. Впервые за их короткое знакомство бог ночных кошмаров выглядел серьезно. Вряд ли он сам это понимал, но на его задумчивом лице Карн видел именно это – надежду, а может даже веру. Но во что? Во что могут верить боги?