Левиафан

Завистливый и самолюбимый по натуре, взросший под сенью великих дел Петра I и своей матери, Павел жаждал войти в историю и верил в божественность своего предназначения.

Теперь, когда границы Империи раздвинулись до Босфора, а Европа изъявляла ей свою дружественность и покорность, Павел решил совершить поход в Индию. Целью его было утвердиться в Индостане, а заодно ослабить Владычицу морей, которая, по докладам Березина, продолжала плести интриги в отношении России.

В первых числах декабря в Петербург был вызван казачий генерал Платов.

Матвей Иванович происходил из старшинских детей Войска Донского, в свое время отличился при взятии Перекопа и Кинбурна, а в 1-ю русско-турецкую войну в битве у реки Калалах, командуя тысячей казаков, разбил и обратил в бегство двадцатитысячное войско крымских татар.

Генерал был с почетом принят в Михайловском дворце, затем последовал взаимный обмен приветствиями, и Павел уединился с ним в своем кабинете.

— Как славный Дон, как поживают мои казаки? — плюхнувшись в кресло, вопросил император и ткнул пальцем во второе: — Располагайся.

— Божьей милостью, ваше величество, — грузно присел в него Платов. — Я бы даже сказал, благоденствуют.

— Вот как? — высоко вскинулись короткие брови. — Почему?

— Турок мы разбили, татарва угомонилась, на границах мир. Пашут казачки землю, сеют хлеб и радуются.

— Пашут, говоришь? — забарабанил по столу пальцами Павел и остро взглянул на атамана. — Рано!

— Вам виднее, ваше императорское величество, — дипломатично ответил тот и стал ждать, что будет дальше.

Павел же, вскочив с кресла, нервно забегал по кабинету и изложил Платову свое видение мироустройства.

— А для того нам надлежит свершить поход в Индию, изгнать оттуда англичан и утвердиться на новых землях! — Брызжа слюной, он воздел к потолку руки. — Надеюсь, ты меня понял?

— Точно так! — вскочил с места и вытянулся во фрунт генерал. — Как не понять?

— Садись, — милостиво кивнул самодержец, после чего загремел ботфортами к висящей на стене карте и, тыча в нее схваченной со стола указкой, изложил диспозицию похода.

Задуманный императором план включал в себя формирование сорокатысячного корпуса из казаков, артиллерии и пехоты, доставку их судами через Каспий в Персию, переход через Кандагар и Герат в Индию, и разгром там колониальных войск Англии. «Однако», — подумал про себя Платов, но виду не подал. Себе дороже.

— Командовать корпусом будешь ты, срок подготовки три месяца, цель похода держать в секрете, — вздернул курносый нос Павел.

От дворца казачий атаман отъехал в самом мрачном расположении духа (от кампании попахивало авантюрой) и приказал кучеру везти себя в номера, выпить водки.

Как и многие военачальники, он не принял военных реформ Павла, переустройство армии по прусскому образцу и наводнение ее голштинцами. Нарастало недовольство и в среде старших офицеров флота, которые не верили в подготовку заговора командой «Левиафана» и стали подвергаться обструкции. Некоторые из них, подобно адмиралу Грейгу, были списаны на берег и остались не у дел, а остальные находились под пристальным вниманием военной контрразведки.

Детище Березина набирало обороты и, помимо прочего, стало заниматься политическим сыском. В войсках активно заработали военные суды, в Сибирь потянулись толпы арестантов.

Между тем, над Геннадием Петровичем незримо сгущались тучи.

Упиваясь властью и близостью к императору, он практически снял со счетов Шешковского и стал плести интриги, метя на его место.

К этому времени Березин составил себе весьма успешную партию, вступив в брак со светлейшей княжной Анной Петровной Лопухиной, пользующейся особым расположением Павла, и жена всячески помогала ему в реализации коварного замысла.

«Великий инквизитор» обо всем этом был осведомлен и воспользовался старым проверенным методом.

В одну из темных ночей, когда Березин возвращался со службы, на него напали грабители и проломили хитрецу кистенем голову. Чтоб неповадно было.

Наутро Шешковский доложил о происшествии императору, тот рвал и метал, но делать было нечего. Предатель почил в бозе.

Его похороны состоялись на Новодевичьем кладбище с отданием воинских почестей и салюта, при сем присутствовал сам Павел, а Степан Иванович произнес траурную речь.

Вскоре на место Березина был назначен его человек, и Тайная канцелярия зажила обычной жизнью.

А к весне Россия осталась без императора.

На одном из военных смотров из толпы зевак в его карету метнули бомбу, Павел был тяжело ранен и через час скончался во дворце, не приходя в сознание.

Россия погрузилась в трехдневный траур.

Высший же свет и столичное чиновничество были рады настолько, что за эти дни в столице не осталось ни одной бутылки шампанского.

Отпевание и погребение усопшего прошли в Петропавловском соборе, при участии всех членов Святейшего Синода во главе с митрополитом Санкт-Петербургским Амвросием.

После этого состоялось восшествие на престол старшего сына Павла, Александра.

Взращенный при интеллектуальном дворе своей бабки Екатерины Великой воспитателями Фредериком Сезаром Лагарпом и Николаем Ивановичем Салтыковым, он с детства впитал в себя гуманистические принципы Руссо, традиции русской аристократии, душевную любовь к человечеству и практическую заботу о ближнем.

Некоторое время цесаревич проходил военную службу в Гатчинских войсках, сформированных его отцом, и к моменту описываемых событий был военным губернатором Санкт-Петербурга, шефом гвардейского Семеновского полка и командующим столичной дивизией. Помимо этого, председательствовал в военном парламенте и заседал в Сенате и Государственном Совете.

В своем первом широко обнародованном манифесте новый Император принял на себя обязательство управлять народом «по законам и по сердцу своей премудрой бабки», для чего окружил себя разделяющими его взгляды передовыми людьми того времени, в числе которых были князь Чарторыйский, а также графы Строганов, Кочубей и Новосильцев.

Далее Александр I вернул на службу всех ранее уволенных Павлом, снял запрет на ввоз различных товаров и продуктов в Россию (в том числе книг и музыкальных нот), объявил амнистию беглецам и восстановил дворянские выборы.

А затем, памятуя о заслугах Морева и команды «Левиафана» перед Россией и не веря в организацию ими заговора, решил все исправить.

Для этого пригласил к себе вышеназванных единомышленников, из которых уже был создан «негласный кабинет» и сообщил им о своем мнении.

Первым высказался Новосильцев, имевший отношение к флоту:

— Благодаря адмиралу Мореву и его команде, держава имеет небывалую мощь и процветание. И я полагаю, нужно сделать все, дабы они вернулись.

— Безусловно — поддержал его искушенный в дипломатии Кочубей. — В противном случае это чревато для нас невосполнимой потерей.