Лейкоцит
Шрифт:
Значит, так. Начинать восстановление следует с пальцев рук. Тот врач советовал всегда начинать восстановление подвижности исключительно с пальцев рук. А если ещё точнее, то конкретно с больших пальцев рук.
Ну, же! Ну! Давайте, грёбаные отростки! Давайте, грёбаные пальцы! Давайте! Шевелитесь! Хотя бы чуть-чуть! Вы сможете! Я знаю, что вы сможете! Знаю!
Всё-таки сила воли способна творить чудеса, и если долго мучиться, то что-нибудь получится. По крайней мере, конкретно у меня, и конкретно сейчас, все получилось. Да, через хрен его знает сколько времени, а также ценой воистину титанических усилий, однако
— Папа может… — Удовлетворенно оскалившись прокомментировал я это дело, тотчас переходя к разработке пальцев уже указательных. — Папа может, всё, что угодно… Только мамой, нахрен мамой, он не может быть…
Указательные пальцы…
Средние…
Безымянные…
Мизинцы…
Меня сложно было назвать особо сентиментальным, однако, когда, спустя еще чёрт его знает сколько времени, я осознал, что, теперь хотя бы могу элементарно сжать руку в кулак, то реально чуть не прослезился. Как же мало оказывается надо человеку для счастья… Но, впрочем, радоваться вновь было ещё слишком рано.
Я, мимоходом покосившись в первую очередь на того… Верующего, буквально гипнотизирующего меня сейчас взглядом верующего, шумно выдохнул, и перешел к разработке запястий.
Вверх — вниз…
Влево — вправо…
Отлично. Теперь давай попробуем немного быстрее.
Вверх — Вниз…
Влево — вправо…
А теперь ещё быстрее…
— Что-то не так? — Тем временем явно собравшись с духом осторожно поинтересовался у меня тот самый холоп, тот самый мужик, а скорее даже парень, которому я невольно приклеил кличку «Монах». — Что-то, не…
— Ну, что вы, сударь. — Переходя к тренировке уже предплечий с откровенным сарказмом прервал его я. — Сами же видите, что всё очень даже «так». Всё более, чем прекрасно, и лучше быть не может.
— Шутите… — Задумчиво прошептал тот. — Это хорошо, что вы шутите. Если вы шутите, значит вы… Не совсем злой. И это… — Он выдержал довольно длительную паузу. — Вы, если что, простите меня за те вопли, ладно? Просто… Просто ваши слова, они заставили меня задуматься, и… Если я, действительно покаявшись во всех грехах, по-прежнему остаюсь здесь, по-прежнему остаюсь в аду, значит, было в моей жизни что-то такое, что я… Не осознаю, как грех, и…
— Исповеди не интересуют. — Снова прервал его я, и более-менее удовлетворившись нынешней подвижностью своих верхних конечностей перешел к разработке конечностей нижних, потому как на одних только руках далеко не уползешь:
— Нет, если тебе свободные уши нужны, то… — Я в меру сил кивнул в сторону ближайшей расположенной справа от меня горы слизи, с торчащей оттуда башкой какого-то азиата. — Ему вон можешь и по плакаться. Так и быть, разрешаю. А конкретно мне, конкретно на тебя, конкретно сейчас глубоко насрать. Просто насрать, понимаешь? Мне на вас всех сейчас глубоко насрать.
— Понимаю. — Точно так же в меру сил покорно кивнул парень. — Пока в вас ещё говорит гнев. Неверие и гнев. Это нормально. Уверен, что со временем вы всё-таки осознаете главный принцип, и…
— А с чего ты взял, что я его до сих пор не осознал, малыш? — Мысленно, исключительно мысленно, и на удивление беззлобно отозвался ему я. — С чего ты взял, что я до сих пор не осознал этот самый «главный принцип»? А ведь этот принцип, малыш, до ужаса прост, и звучит как: «Хочешь жить, умей вертеться». Потому что, тупо ожидая у моря погоды, ты ничего и никогда не добьёшься. Ничего и никогда…
Я
точно так же сугубо мысленно вздохнул, и в очередной раз сконцентрировался на собственных ощущениях. На полном комплексе собственных ощущений.И так:
Я сейчас мог самостоятельно дышать, видеть, слышать, нюхать, и говорить.
А ещё у меня были относительно рабочие руки и ноги.
Следовательно, ничто не мешало мне перейти к следующему этапу, а именно: попытаться выбраться-таки из этой своей густой склизкой кучи. Для начала хотя бы просто выбраться из этой кучи, что, как снова упорно подсказывала мне интуиция, тоже будет делом не особо простым.
Я, собираясь с силами, усмехнулся, и все тем же не терпящим возражений тоном выдав окружающим: «Что бы вы сейчас не увидели молчать, потому, что про ваши вырванные языки я не шутил!», начал-таки свой путь к свободе. Для начала хотя бы локальной свободе.
И снова интуиция меня не подвела, потому как выбраться из этой горы серой слизи, или чем там на самом деле являлось данное вещество, оказалось той ещё задачкой. Однако я снова справился. Да, с очередным титаническим трудом, но справился, и теперь широко раскинув руки и ноги, лицом кверху распластался на здешнем костяном полу.
— Ну вот, кажется, ещё минус одна проблема. — Спустя пару минут окончательно отдышавшись выдал я в пустоту, и перевернувшись на бок вновь уставился всё на того же «Монаха. Сей джентльмен к его чести молчал. Все эти долбанные холопы молчали. При этом в их дружных взглядах отчётливо читалось полнейшее неверие в происходящее. Неверие в то, что один из них каким-то чудом смог вылезти из своей кучи.
На данные взгляды мне тоже было откровенно насрать, а вот то, что они буквально проглотили языки, искренне радовало, потому как заори кто-нибудь из них сейчас: «Наконец-то хотя бы один из нас свободен!», или что-то типа того, на данный гомон с высокой вероятностью могли бы нагрянуть здешние… Метаморфы, воевать с которыми на данный же момент я желанием не горел, ибо банально не вытяну. Даже ту внешне обманчиво неповоротливую с виду жируху по имени Кшайя, и то явно не вытяну. По крайней мере не вытяну пока. Это факт.
— Так… — Прищёлкнув языком, снова исключительно в пустоту выдал я. — Папа молодец. Папа реально молодец, а теперь… Теперь, папе нужно сесть, да? Для начала, папе просто нужно тупо сесть на его задницу, да?
Очередное, невообразимо простое вроде бы действие, снова далось мне с огромным трудом, а ещё меня внезапно начало тошнить. Чудовищно тошнить. При этом первым моим порывом на данное ощущение, было удержать всё в себе. Хрен его знает почему, но снова факт есть факт. Удержать не получилось, и уже в следующее мгновение мои колени украсила обильная ядовито-зелёного цвета блевота.
— Твари. — Непонятно к кому именно обращаясь выдал я, заходясь в ещё одном, куда как более сильном рвотном позыве. Потом в ещё одном, и ещё…
— Это… — Открыл было рот всё тот же верующий пацанчик.
— Послушай меня отрок. Если ты сейчас ляпнешь что, мол, у меня ныне таким образом душа очищается, я тебя урою. Ты меня услышал? Поэтому, будь мил, запечатай сейчас свои уста, отрок. Просто запечатай уста. — Кое-как смог выдать я, одновременно с этим разглядывая свою точно также ныне обильно перепачканную блевотой, уходящую одним концом в стену пуповину, и мимоходом ловя себя на мысли, что прежде, чем ту рвать, её предварительно, наверное, следует чем-нибудь основательно перетянуть, а то так и сдохнуть можно. От потери крови, например.