Лейла. По ту сторону Босфора

— Я сыграла на фортепиано сонату для Ахмета и Ризы, — весело продолжила она. — Им очень понравилось.

— Кто такой Риза? — заинтригованно спросила Роза.

— Сводный брат Ахмета. Он такой милый! Он теперь живет со своей матерью здесь.

— Ничего не поняла, — удивленно нахмурилась Роза. — Как это возможно?

Мария покраснела. Она подала матери чашку с чаем и попыталась сменить тему, но Роза решила все прояснить для себя.

— У Селим-бея есть сын от второй жены, — наконец призналась девушка. — Их дом в Эюпе сгорел во время пожара. Думаю, они не смогли найти там подходящее жилье. И зима сейчас такая суровая, не так ли? — сказала она, всматриваясь в серое грозное небо через окно. — Это даже к лучшему для Ахмета. Он теперь не так одинок.

— Селим-бей живет в нашем доме с обеими женами? — беззвучно произнесла Роза.

— Мама, это их дом, а не наш, — робко поправила Мария.

Роза была в ужасе от того, что Мария говорит о полигамии так, словно это в порядке вещей. Такое снисходительное отношение, к сожалению, напомнило ей поведение мужа. В шестнадцать лет у дочери сформировалась несносная привычка иметь и высказывать собственное мнение, которое иногда не совпадало с мнением матери. Впрочем, это было единственное, в чем Роза могла упрекнуть дочь.

Женщина выпрямилась.

— Прошу тебя, Мария, — чопорно заявила она. — Ты вообще понимаешь, что у этого мужчины — две жены?

— Это разрешено их религией. И Нилюфер просто очаровательна…

— Ты с ней знакома? — испуганно спросила Роза.

Мария затопталась на месте, раздосадованная тем, что пришлось признаться матери. Розе стало интересно, сколько времени дочь провела в другом крыле дома. Неужели эта грозная Гюльбахар-ханым затянула девушку в свои сети?

Роза принялась шагать по комнате.

— Несколько жен одновременно — это возмутительно, ты меня понимаешь? Противоестественно! Я не понимаю, как эта женщина может находиться здесь, делить жилье с Лейлой-ханым! Как Лейла-ханым могла это допустить? Ведь я считала ее современной, — добавила она, вспоминая прием, где встретила Лейлу, одетую по-европейски и кокетничавшую с мужчинами.

Мария сидела по-турецки на подушках и грызла миндальное печенье.

— Именно Лейла-ханым предложила Нилюфер жить в конаке. Она пояснила, что вторая жена тоже имеет право получить защиту мужа. Не думаю, что Лейле-ханым это приятно, но она, не раздумывая, приютила Нилюфер, как только узнала, что бедняжка оказалась с ребенком на улице.

Роза закатила глаза.

— Послушать тебя, так можно подумать, что ты находишь эту ситуацию нормальной. От этих женщин у меня голова идет кругом. Как я раньше не поняла? Я не желаю, чтобы ты продолжала к ним ходить, ты меня слышишь? Общение с ними для тебя вредно. И потом, выровняй спину! Терпеть не могу, когда ты разваливаешься на этих подушках!

На лице девушки мелькнула тень.

— Мама, я прекрасно понимаю, что они не такие, как мы. И я не хотела бы вести подобный образ жизни, но я должна держаться достойно и толерантно и никого не судить, разве не так? Я считаю, что Лейла-ханым по-настоящему великодушна. А Нилюфер-ханым — очень уважительна. Между этими женщинами весьма сложные и забавные отношения.

Лицо дочери было невинным и немного упрямым. У Розы сдавило горло. Вдруг перед ней возникла жуткая картина, будто Марию украли и заперли в гареме, где она удовлетворяет желания паши. Господи, как же она ненавидела это место и этих людей, которых не могла понять! «Но я знала об этом», — упрекнула она себя со слезами на глазах. Разве Луи не попросил Розу сразу после приезда спрятать свое распятие, чтобы не задеть чувства хозяев дома? Женщина перекрестилась, прося прощения у Господа за то, что спрятала распятие в шкафу.

— Я поговорю об этом с твоим отцом!

У Розы закончились аргументы. Но она сомневалась, что Луи хоть как-то повлияет на дочь. У нее даже появилось неприятное ощущение, что муж и дочь договорились за ее спиной и посмеивались над ней.

— О чем ты хотела поговорить? — весело спросил Луи, войдя в гостиную.

— Твоя дочь защищает полигамию!

— Папа, это неправда! Я просто сказала, что Лейла-ханым любезно согласилась принять в своем доме вторую жену супруга.

Роза заметила удивление в глазах Луи, но также и тень восхищения. Она знала о дружбе мужа с Селим-беем и догадывалась о мужской солидарности. Женщина скрестила руки на груди, ее губы дрожали от негодования.

— Женщина, которую ты так ценишь, мне кажется чересчур снисходительной, — бросила она высокомерно. — Это варварское поведение былых времен. Я не желаю, чтобы Мария виделась с этими людьми. Она еще слишком молода и впечатлительна.

— Папа, — воскликнула девушка с багровыми щеками, — ты же знаешь, что это не так!

Луи рухнул на диван. «У дорогого Селима две жены? О, у него воистину стальные нервы», — подумал он. Мария поспешила подать ему чай и все подробно рассказала. Луи был убежден, что Лейла-ханым сердилась на мужа, но смирилась с неизбежностью. Молодая турчанка была слишком умна, чтобы вступать в конфронтацию.

— Признаю, что это из ряда вон выходящая ситуация, — уступил он. — Но должен ли я тебе напоминать, что прошлым летом в этом доме случилось несчастье?

— Не юли! — запротестовала Роза. — Селим-бей взял вторую жену задолго до того, как умерла Перихан.

Мария попросила разрешения уйти. Луи отпустил ее, так как знал, что дочка не переносила споры родителей. Однако ему не хотелось оставаться наедине с Розой и выслушивать серию упреков. Он устало откинул голову на подушки и закрыл глаза. В голове начинали барабанить молоточки боли.

Роза заметила, что, перед тем как войти, он снял обувь. Луи развязал галстук и расстегнул верхние пуговицы на рубашке. Беспечность Востока коварно проникала в их жизнь, трансформируя их характеры, извращая реальность. Куда подевался тот мужчина, за которого она вышла замуж? Молодой и ретивый морской офицер, искренний и преданный? Вместо него теперь перед ней был мужчина с восковым лицом, воспаленными глазами, который смотрел на нее чаще всего с непониманием и презрением. Мужчина, у которого были свои тайны.

Ей вспомнились нищета и горе, с которыми она недавно столкнулась. Одуревшие взгляды русских офицеров, осунувшиеся лица их жен, и голодные дети, снующие по улицам Пера, словно бродяги. От нахлынувшего уныния у нее подкосились ноги. Она присела рядом с Луи.

— Так больше не может продолжаться, — сказала она сипло и взяла мужа за руку. — Мы потерялись. И я не знаю, что нужно сделать, чтобы все стало как раньше.

Она расплакалась и тут же устыдилась своей слабости. Если бы только Луи обнял ее, сказал, что все будет хорошо…